Под русским знаменем - читать онлайн книгу. Автор: Александр Красницкий cтр.№ 83

Да! Безропотно, просто, только с молитвой и верой в святость дела шли эти люди на верную смерть... Им выпало на долю принять на себя первые вражеские выстрелы, первыми обагрить своей кровью турецкую землю. И никто, никто из них не думал о величии принятого на себя подвига. Всё просто у русского солдата, всё просто, искренне; нет у него ничего напускного; нет лишних рассуждений: приказано — и всё...

Святая, величественная простота! Простота истинных героев!

Тихо плескалась вода Дуная под сотнями весел. Спустя полчаса после того, как отвалил от берега первый понтон, отошёл уже и последний — с горной артиллерией. Вытянувшись в линию, огибали судёнышки остроконечную косу острова Бужиреску. Течение здесь было совсем незаметно. Понтоны держались ровно, точно как указано им. Головной понтон ушёл вперёд далее всех. Когда тот понтон, где было отделение, к которому принадлежал Рождественцев, огибал оконечность Бужиреску, до слуха людей донеслись из ночной тьмы тихие восклицания:

— Прощайте, братцы! Будете в Царстве Небесном, помолитесь за нас, грешных!..

Солдаты нервно оглянулись. Некоторые схватились было за ружья.

— Не тревожься! — тихо успокоил взводный унтер-офицер Егор Панов. — Там свои — брянцы — засели в кусты.

Остров Бужиреску был ещё засветло занят двумя ротами Брянского полка, прикрывшими от турок работы понтонёров. Остальные его роты, едва только начало темнеть, незаметно выбрались на дунайский берег и расположились вместе с сорока орудиями против устья Текир-дере, готовые и ружейным, и пушечным огнём поддерживать переправу товарищей.

И за Бужиреску всё шло благополучно. Сравнительно тихое здесь течение позволяло идти ровно, без промедлений; шум и вой ветра заглушал удары весел и всплески воды.

После Бужиреску пришлось огибать остров Адду. Тут плыть уже было труднее. Около Адды — всюду отмели. Течение стало заметным; понтоны начало сносить. У самой Адды головной понтон, а за ним два парома с артиллерией сели на мель.

— Беда! Сносит! — зашептались солдаты. — Ишь ты какое волнение ветер поднял... Не выгрести!

— Знай помалкивай! Теперь мы люди решённые! — отвечали товарищи. — Одно слово — стрелки!

Сергей услышал тяжкий вздох возле себя. Его сосед Мягков тяжело задышал и тихо всхлипнул.

— Чего вы, Николя? — ласково спросил он солдата, чувствуя, что нужно как-нибудь ободрить его.

— По деревне взгрустнулось, Сергей Васильевич! — прошептал Мягков. — Поди, Сонька моя, жена-то, спит с Васюткой нашим и во сне не видит, что мы тут делаем... Жалко их стало...

Новый вздох, Мягков хотел сказать ещё что-то.

— Нишкни! — прошипел сзади него Савчук. — Дыхание затаи, не только язык. Не понимаешь, что ли, турки близко...

Лишь только прошли Адду и тронулись наперерез волнам, в темноте нарисовались чёрными пятнами надбрежные холмы правого берега. Там всё было тихо. Берег казался словно вымершим. А между тем нельзя было думать, чтобы турки не раскинули вдоль него по крайней мере цепи часовых. Разведки выяснили, что около устья Текир-дере есть турецкая караулка, откуда турки наблюдают за русским берегом. Там непременно должны быть часовые... Однако на турецком берегу всё ещё царило гробовое молчание.

На главном русле Дуная, лишь только вышла туда флотилия, сразу спутан был весь порядок. Течение здесь было так сильно, что только один случай мог донести понтоны до устья Текир-дере, куда они направлялись. Рулевые ничего не видели в темноте и правили наугад Нечего было и думать пристать всем разом; понтоны разбрелись по Дунаю и спешили только добраться до берега, а где — это теперь было уже всё равно.

Рождественцев чувствовал, как замирает его сердце по мере того, как понтон приближался к берегу. Привыкшие уже к темноте глаза различали впереди двигавшиеся тёмные пятна — передовые понтоны.

«О Господи, скорее бы! Поскорее бы всё это кончилось! — думал он. — Один бы конец... хотя бы смерть... да поскорее!»

Он чувствовал, как то и дело нервно вздрагивал прижавшийся к нему плечом Мягков. А тогда, когда понтон покачивался, в его спину толкался и каждый раз что-то бурчал ефрейтор Савчук. Другой сосед Рождественцева — Фирсов — как вошёл в понтон, так с тех пор и не обмолвился ни единым словом.

— Степан Иванович! — тихо позвал Рождественцев. — Скажите, страшно вам?

— Нет, барин, чего же! Зачем теперь страх? — также тихо ответил Фирсов. — Мы теперь не свои, а — Божьи.

— Чего вы молчите? Хотя бы словечко...

— Молюсь я, барин. Как же без молитвы можно на такое дело!.. Чу!

Среди темноты на турецком берегу вдруг сверкнул, как далёкая-далёкая звёздочка, огонёк, щёлкнул одиночный ружейный выстрел.

Опять словно шум ветра пронёсся над Дунаем тихий-тихий шёпот:

— Началось!..

Вслед за первым одиночным выстрелом опять, будто далёкие звёздочки, замелькали огоньки. Они то вспыхивали десятками сразу, то хлопали поодиночке. Противная ружейная трескотня всё усиливалась и усиливалась. Очевидно, пока стреляли только ещё одни прибрежные сторожевые посты.

Вдруг с трескотнёй турецких ружей слилось, заглушая её, русское «ура!»... Прошла минута-другая — «ура!» загремело уже в другом месте, потом в третьем... В это время понтон, в котором был Рождественцев, приткнулся к береговой отмели. Не дожидаясь команды, спрыгнули солдатики прямо в воду и побежали по песку.

Было около трёх часов утра...

Первой подошла и высадилась на берег 1-я стрелковая рота. Она не попала в устье Текир-дере. Оказались стрелки несколько выше по течению Дуная. Сперва они беспорядочной толпой сбились под почти отвесной береговой кручей. Но смущение, овладевшее было ими, быстро прошло.

— Не топчись на месте! За мной, ребята! — закричал командовавший ротой штабс-капитан Остапов и, цепляясь за выступы и камни, полез на кручу.

Подсаживая друг друга, карабкались за ним поодиночке его стрелки. Кто был выше, подавал нижнему товарищу руку. Вспомнили о палатках. Там были верёвки. Верхние, утвердившись на каком-нибудь выступе, скидывали верёвки вниз, и товарищи, придерживаясь за них, увереннее карабкались на высоты. У кого были топоры, кирки или что-нибудь из шанцевого инструмента, взбирались, цепляясь им за что попало. Грянуло мощное «ура!»; это стрелки благополучно взобрались на береговую кручу...

— Рассыпься! Двигайся цепью! — командовал Остапов. — Вперёд, к Систову!..

Стрелкам навстречу уже нёсся свинцовый град. Турки совершенно опомнились. Их пули зажужжали, как огромные пчелиные рои. Стреляли турки, не целясь и заботясь только о том, как бы выпустить побольше зарядов в надежде, что в массе пуль многие найдут свою цель. Уже несколько стрелков, обливаясь кровью, корчась в предсмертных судорогах, упали, но остальные, припадая, приподнимаясь и стреляя, все бежали вперёд. Уже повсюду вспыхивало, как пороховые взрывы, то там, то тут «ура!». Вслед за ротой Остапова выбралась на берег сотня пластунов. Словно кошки, сгорбившись, съёжившись, шмыгнули в своих меховых бурках эти молодцы и засели на кручи в полуверсте от берега. Почти у самого устья Текир-дере высадилась 3-я стрелковая рота. Под пулями вскарабкались удальцы на гребень. Их капитан Фок, едва поднявшись на высоту, кинулся на турецкую караулку, возле которой он очутился с несколькими десятками своих людей. «Ура!» русских и отчаянное «алла» турок слились вместе. Несколько минут длился отчаянный рукопашный бой. Турки наконец были выбиты из караулки. Только теперь вспомнили они о сигнальном шесте и в последнюю свою минуту успели поджечь его. Среди сероватой мглы рассвета загорелся раздуваемый ветром огненный столб; со стороны Систова загремели турецкие пушки.