Собаки Европы  - читать онлайн книгу. Автор: Альгерд Бахаревич cтр.№ 55

И на Лебедя обернулся: ну дурачок же, что с него взять?

«Нет, продолжайте, — выставил белую ладонь майор Лебедь. — Интересно послушать».

Пан Каковский вдруг вспомнил что-то, выхватил из-под мышки берёзовый маузер, наставил на майора и сказал, обнажив десны:

«Бах!»

«Ой, — спокойно ответил майор Лебедь. — Я, кажется, убит».

«Видите, — бросился к нему Молчун. — Больной он, нет от него толку».

«Кажется, он ещё не кончил, — повёл тонкой бровью майор Лебедь. — Молчи и слушай».

Но пан Каковский уже выпустил из рук пистолет, упал на колени и, приняв свою любимую позу, забормотал что-то, будто молитву завёл. Глаза его сделались мутные, стеклянные, как самогона кто в них налил, искусанные губы двигались с трудом, а ногти драли пожелтевшую траву, грызли землю, да слюна брызгала во все стороны. Молчун отошёл к майору, отвернулся, но не мог не слушать и уши заткнуть тоже не мог. Пан Каковский уже не видел ни его, ни Лебедя, ни улицы, по которой пробегали, вытянув любопытные шеи, жители Белых Рос:

«Возвращаясь из поликлиники по улице Киселёва, я… Возвращаясь из поликлиники по улице Киселёва, я…»

Майор слушал это, прищурившись, — казалось, беспорядочные звуки, что вылетали изо рта Каковского, приносили ему невероятное наслаждение. Словно он сидел на концерте, этот белоснежный офицер, и впитывал в себя силу и гармонию прекрасной музыки.

И, только когда Каковский обессиленно замер и рухнул грязным лицом в траву, майор неслышно поднялся и поманил Молчуна пальцем. Они вышли, закрыв за собой калитку.

Домой шли мимо Юзиковой хаты. Молчун подумал, что надо обязательно заговорить, а иначе пустота молчания выдаст его мысли — и чужие тоже. Мысли той, за которую он сейчас был в ответе.

«А завтра? — спросил он таким тоном, будто майор был ему отцом. — Мне в школу… Или снова… поработаем?»

Майор посмотрел на него долгим, испытующим взглядом.

«Посмотрим».

Однако на следующий день майор уже не звал его ходить по деревне. Его и видно нигде не было, этого майора. К Стефке Молчун ночью не пошёл конечно — теперь всё изменилось, такое ощущение было, что везде, куда ни сунься, тебя достанет улыбчивый и острый взгляд майоровых глаз. Поэтому Молчун вечер с гусочкой провёл, а всю ночь возле печки пролежал, слушая, как в соседней комнате топают беспокойные майоровы сапоги. Утром Молчун вышел на кухню — тишина. Значит, надо в школу. Молчуна даже укололо какое-то странное разочарование.

В школе его встретили совсем не так, как всегда. Учитель так на Молчуна вообще старался не смотреть, Молчун даже партой скрипеть начал, умышленно, противно так — ноль внимания. Ни по пальцам не получил, ни хотя бы команды положить руки на парту. И к доске не вызывали. И девки на Молчуна так смотрели, будто готовы были любой его приказ выполнить. Все, кроме Любки. Та смотрела лукаво, нагло, будто усмехалась его неожиданной важности. А на перемене подошла, села рядом, коленку выставила:

«Что, Молчун, молчишь всё?»

«А тебе что?» — огрызнулся Молчун, чувствуя за собой силу. Он теперь помощник офицера был. Должна же Любка понимать: скажет Молчун пару слов майору, он ей с радостью плетей пропишет.

«Думаешь, ты такой классный? — Любка хихикнула. — Героем себя считаешь. А уж когда в зеркало смотришь, то даже не знаю, кем ты себя представляешь. Видно, Андреем Белогоровым?»

Андрей Белогоров — это такой актёр был. Все девки по нему сохли. У каждой на телефоне его фото было: красавчика в форме Императорского флота. Из фильма «Мельбурн наш». Молчун презрительно отстранился от этой наглой коленки.

«Никакой ты не Андрей Белогоров, — окрысилась Любка. — А просто — Молчунок. Роста в тебе всё меньше, а гонору всё больше. Что, думаешь, расскажешь своему офицеру и меня накажут? Дурак ты. Я же тоже рассказать могу про тебя кое-что. Не веришь?»

«Да кто же девкам верит», — осторожно сказал Молчун.

«А вот если поцелуешь меня — не расскажу, — пододвинула к нему костлявый подбородок Любка и сложила пухлые губы бантиком. — Поцелуешь, вот прямо сейчас — и я ведь тогда уже девушка Молчуна буду, а девушка Молчуна молчать должна. Ой, в рифму получилось!»

Молчун недоверчиво сплюнул и поднялся, показывая всем своим видом, что даже сидеть рядом с Любкой — ниже его достоинства.

«Ну, ладно, — пожала плечами Любка. — Что я, не знаю? Всё о тебе знаю, Молчунок, всё…»

«Ну что ты уже знаешь?» — презрительно процедил Молчун.

«Знаю, что ты с гусями затискаешься… — загнула Любка палец с кроваво-красным лаком, густо намазанным на ноготь. — Ну, это все знают. От тебя курятником воняет. И ещё что-то знаю…»

«Не знаешь ты ничего, дура», — покраснел Молчун.

«Знаю, например, что ты по ночам в хату, где Юзик жил, лазишь… А что ты там делаешь? — Любка игриво надулась. — Хотя и это я знаю…»

«Врёшь ты всё, — голос Молчуна задрожал. — Никто тебе не поверит, потому что неправда это. И про гусей, и про хату…»

«Ну, ладно», — согласилась эта кукла и сделала вид, что уходит.

И тут Молчуну стало ясно, что нужно Любку задержать. Обязательно задержать, и, как бы ему ни хотелось плюнуть ей вслед, Любка теперь для него человек важный. Может, даже важнее всех.

В данный, так сказать, момент.

«Подожди», — он коснулся её талии, и она, как будто только и ждала, обвилась змеёй вокруг его руки, прижалась к Молчуновой ладони своей совсем взрослой уже задницей, вернулась на лавку.

«Ты не спеши, — сказал Молчун. — Конечно ты мне нравишься. Просто… Ну, боязно мне как-то… Да и Космач… Вдруг вернётся? И что люди подумают?»

«Ой какие мы трусишки, — сказала Любка, плотнее прижимаясь к его плечу. — А Космач сказал бы, что с дуба на всех насёр. И делов».

«Ну, я не Космач, — буркнул Молчун. — У меня другие скорости. Так что я, по-твоему, в Юзиковой хате делаю ночами? Хотя предупреждаю, брехня это всё. Перепутала ты меня с кем-то».

«Ну, что-что… Ясно что. Не… Ты меня поцелуй сначала…»

Молчун неумело ткнулся ей губами в холодную щеку.

«Ой, как романтично, — пропела Любка. — А ещё?»

«Давай после школы встретимся, — заговорщицки предложил Молчун. — Типа назначаю тебе свидание. Только скажи, что я там делал, у Юзика?»

«Вот на свидании и расскажу», — пообещала Любка.

И тут же задребезжал дурной звонок.

Договорились встретиться возле церквушки, в восемь. Идя домой мимо Юзиковой хаты, Молчун не выдержал и одним быстрым взглядом ощупал тёмные окна, стреху, сад, двор. Но ничего не выдало там присутствия живого существа.

7.

«Смотри, что мне его высокоблагородие презентовали», — гордо потрясая кадыком, отец торжественно достал из-под пазухи её — тонкую золотую цигарку.