Собаки Европы  - читать онлайн книгу. Автор: Альгерд Бахаревич cтр.№ 29

Нужен был только хороший повод, чтобы ввести его в общество.

И такой повод подвернулся достаточно быстро. Слишком быстро. Гораздо быстрее, чем я думал. И совсем не там, где я ожидал.

Как-то в ничем не примечательный день (зима уже догнивала) мне написала Каштанка. Конечно, мы переписывались регулярно, бальбута непрестанно поддерживала в нас это желание не терять связь, она была, как наркотик, без неё мы все чувствовали ломку — да и навык коммуникации потерять было легко, мы все боялись этого и писали друг другу, даже когда у нас не было темы для разговора, писали просто так, чтоб поболтать, болтовня на бальбуте была не менее важной, чем молитва её словам и её священным правилам.

Но на этот раз, когда я снова оказался онлайн, все было иначе.

Каштанка написала мне, и только мне. Не в нашу группу, а мне лично. Она не хотела, чтобы нашу переписку видел Козлик. И это меня насторожило.

Она скинула мне чью-то переписку. Копию чьей-то переписки, которую я не должен был увидеть. Но она сбросила её мне на почту — и хотела этим сказать мне что-то очень важное.

Я всматривался в слова чужого разговора и понимал всё с большим бешенством, что ничего не понимаю.

Ни слова. Каждое слово этого разговора было мне незнакомо.

Я успел от такого отвыкнуть. Подумав несколько минут, я нашёл причину. Причина была неприятная. Да что там говорить. Гнусная причина, которую я не мог проигнорировать.

Это был разговор на абсолютно непонятном мне языке. Беседу вели двое — и один писал много, выпускал из своих загонов целые стада слов, а второй… Второй отвечал односложно, неохотно. Будто ему не очень нравился разговор, будто он хотел поскорее его закончить.

Непонятные слова выглядели не очень благородно. Что-то псевдогерманское: brekken tekken kuekken, и всякая чепуха: kaaru-suaru-ynga…

Абы что. На мой вкус, язык кунду и тот выглядел более красивым. Поэтому я послал Каштанке целый букет вопросительных знаков, и она ответила мне издевательскими смайликами. Мы договорились встретиться с ней в новом кафе, которое недавно открылось на Немиге, я там никогда ещё не бывал — и я почувствовал в кончиках пальцев забытый, далёкий трепет тайны.

На следующий день я пришел на условленную улицу, к кинотеатру «Победа», который тогда ещё стоял на своём месте, пугая народ цветами: жёлтым, кроваво-алым, в которые выкрасили колонны, и нежно-розовым… засохший торт, от одного вида которого начинали болеть зубы. Мне нужно было нырнуть во двор — там, за задубелой террасой, были двери, в стекле которых мутнело печальное лицо администратора. Я давно не ходил в такие места. Кофе здесь обошлось бы мне в сумму, за которую я мог купить полбутылки дешёвого коньяка. Я вошёл — седой дядька в прожжённом дешёвыми сигаретами пальто и лыжной шапочке. На меня посмотрели так, будто на этой клоунской шапке и правда было написано «Майстар». Именно так, по-белорусски. Надо было напиться перед тем, как сюда идти. Но Каштанка уже махала мне из глубины зала.

Я пошёл к ней и шлёпнулся в мягкое кресло, не снимая пальто.

Что и говорить, она выглядела шикарно. Свежая, шелковистая кожа на насмешливых щеках, загадочные тени на острых скулах… Почему она показалась мне некрасивой тогда, в нашу первую встречу? Они что, так быстро растут, эти шестнадцатилетние? Каштанка сочувственно следила за тем, как по моему лицу пробегали старческие складки. Она не обращала никакого внимания на мир вокруг, неторопливо цедила свой безалкогольный коктейль, по ней было видно, что она собирается до смерти меня удивить. А мир вокруг следил только за ней. Мужчины за соседними столиками не сводили с неё глаз, но, чувствуя то презрение, которое я излучал, они с огорчением прятали лица в своих бокалах и фужерах. Вот где Буне нужно было искать извращенцев, а вовсе не в моём логове, в этой скромной келье святого конлангера… Добропорядочные буржуи жевали и шевелили в такт толстыми пальцами и жирными мозгами, размышляя, что эта восхитительная девочка во мне такого нашла, а я вовсю издевался над ними и одновременно пытался угадать, что за тайна меня ждёт.

Все вокруг были в полном недоумении — и это меня веселило.

«Что будете пить, ОО?» — спросила Каштанка, подсунув мне меню.

«Водку».

Она разочарованно вздохнула. Никто здесь не догадывался, сколько ей лет. Я торжествующе обвёл зал глазами и выпил первые сто.

И тогда она рассказала, что случилось.

Недавно, начала Каштанка, когда Козлик провожал ее домой, он признался ей в любви. Услышав это, я громко хрюкнул, и на нас снова оглянулись, теперь уже не скрывая возмущения. Думаю, если бы не моя спутница, меня б отсюда вышибли. А может, это и не Каштанка спасала меня от позора, может, виновата была бальбута, на которой мы вполголоса с ней переговаривались. Иностранцев не так легко выставить даже из самого хорошего кафе, если дело происходит в городе М.

«В любви? Тебе? Козлик?»

«Ага, — Каштанка засмеялась. — Сказал, что я его первая и последняя любовь. И что любит меня с первого взгляда. А я-то думала, он меня ненавидит».

«И что ты будешь делать?» — спросил я, наливая себе ещё водки из не такого уж и чистого графина.

«Не знаю, — Каштанка взмахнула длинными, совсем взрослыми ресницами. — Это вообще какой-то бред: Козлик, любовь и я…»

«А что ты к нему чувствуешь?»

«Я?»

«Ты», — я чувствовал себя разочарованным. Ну да, ну да, от Козлика и я сам не ожидал каких-то там чувств к кому бы то ни было, он же Козлик, какая там любовь… — но в том, что рассказала Каштанка, не было, по большому счёту, ничего особенного. Они же ещё дети. Ему почти двадцать, ей шестнадцать, ничего удивительного.

«Вы серьёзно? — Каштанка даже обиделась. — Я? К Козлику? Он же такой смешной… Такой маленький и смешной. Его хочется троллить, а потом жалеть. И кормить. Вот и вся любовь. К домашним животным».

Ей наконец принесли мороженое — целую вазу. Мороженое опять напомнило мне человеческую голову — или, скорее, на этот раз, чей-то белый череп. Каштанка сунула ложечку прямо в темя и достала холодный, блестящий в мёртвом свете ламп мозг. Лизнула его и закатила глаза.

«И это всё, что ты собиралась мне рассказать?»

«Почти, — хитро прищурилась Каштанка. — Есть ещё кое-что…»

«Подожди, я выпью. Вот так. Теперь можешь рассказывать. Или вам с Козликом нужно моё родительское благословение?»

Каштанка поглядела на меня как-то странно, а потом быстро, будто боялась, что передумает, сказала:

«А ещё Козлик придумал для нас с ним особый язык».

«Что?»

«Да, он придумал для нас с ним свой язык. Там всё очень серьёзно, он прислал мне правила и словарь. Сказал, это язык нашей с ним любви. Но он надеется научить ему всех, кого мы с ним полюбим. Я уже знаю штук тридцать слов… Он заставляет меня их учить. И то, что я вам прислала, это наша с ним переписка. Он, конечно, просил меня вам не признаваться, сказал, что это должно остаться нашей тайной… Но я…»