Голубоглазый юноша - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 5

Назавтра проснувшуюся Джинни встретил ясный солнечный день. Холод в комнате свидетельствовал о том, что снаружи властвовал настоящий декабрь. Этот день, канун сочельника, Джинни ненавидела больше всего; а тут еще культурный шок и нарушение суточного ритма после перелета. Она повернулась на другой бок и снова забылась. Когда она проснулась еще через четыре часа, за окном уже посерело, пошел снег. Она нашла в буфете растворимый кофе и банку черствого арахиса – его пришлось выбросить. Идти на холод за покупками было лень. Голода она не чувствовала – обычное дело в этот день. Она побрела в пижаме в гостиную, стараясь не замечать фотографию Марка и Криса в серебряной рамке на обшарпанном письменном столе. В квартире было всего две их фотографии. На той, которую Джинни сейчас постаралась не заметить, Марк и Крис были сняты на втором дне рождения мальчика. Сев в кресло, она закрыла глаза. Некуда было деться от воспоминаний о событиях этого дня три года назад, когда они отправились в гости с Крисом в коротких штанишках и красном бархатном костюмчике с клетчатой «бабочкой». Как Джинни ни старалась прогнать эту картину, ничего не получалось. Воспоминания пересиливали: она снова и снова видела мысленным взором праздник, потом пробуждение в больнице и Бекки, сообщающую ей о случившемся… Обе тогда разрыдались. Дальше в памяти зиял провал. Через месяц, когда Джинни выписалась из больницы, они заказали поминальную службу – ее Джинни почти не помнила, потому что с ней тогда случилась истерика. Потом она несколько недель лежала в постели в доме Бекки. В телекомпании проявили понимание и предложили вместо увольнения длительный отгул, но Джинни знала, что не сможет вернуться туда без Марка. Работать в новостях без него было бы бессмысленно и слишком больно.

Она жила на их накопления, на его страховку, на выручку от продажи дома. Этих средств хватило бы еще надолго даже при скудности оклада, выплачиваемого в SOS/HR. Она почти ничего не тратила, не желая попадать в ловушку жизненных удобств. Своих потребностей у Джинни не было, не считая замены сносившихся туристических башмаков и грубой одежды для путешествий. Джинни было все равно, как одеваться, что есть, где и как жить. Все, что раньше имело для нее значение, осталось в прошлом. Без Марка и Криса ее жизнь превратилась в пустую скорлупу, и единственным, что сохранило значение, была работа. Джинни не могла выносить несправедливости, которые наблюдала каждый день в странах всего мира, независимо от географического положения и своеобразия культуры. Она превратилась в борца за свободу, в защитницу женщин и детей – затем, как Джинни сама догадывалась, чтобы смягчить свою собственную вину: в ту роковую ночь она оказалась недостаточно бдительной и позволила мужу подвергнуть риску их троих. Джинни предпочла бы погибнуть вместе с ними, но немилосердной жизни угодно было, чтобы она выжила. Ее наказание состояло в том, чтобы прожить остальную жизнь без них. Осознать это было почти превыше сил, потому Джинни и гнала от себя эти мысли, но в этот день их было невозможно избежать. Воспоминания были жестоки и бесцеремонны, как призраки.

Когда стемнело, она подошла к окну и засмотрелась на нью-йоркский снегопад. Снегу успело выпасть три-четыре дюйма. От красоты этого зрелища Джинни вдруг захотелось выйти и прогуляться. Пора было подышать, удрать от своих мыслей. Ее осаждали гнетущие мысленные картины, и она знала, что холод и снег отвлекут ее и хотя бы немного прочистят мозги. На обратном пути можно будет заглянуть куда-нибудь перекусить, у нее ведь весь день не было и маковой росинки во рту. Голода Джинни не испытывала, просто знала, что пора подкрепиться. Главное – сбежать из квартиры и от самой себя.

Джинни натянула два толстых свитера, джинсы, тяжелые башмаки на теплые носки, вязаную шапочку, накинула куртку. Надела капюшон, нашла рукавицы. То немногое, что у нее теперь было, отличалось простотой и практичностью. Все свои драгоценности – подарки Марка – Джинни хранила в сейфе калифорнийского банка. О том, чтобы снова их надеть, нельзя было даже помыслить.

Сунув в карман кошелек и ключи, она выключила свет, захлопнула за собой дверь и спустилась на лифте вниз. Мгновение – и Джинни уже шла, жмурясь от снежинок, по Восемьдесят девятой улице в восточном направлении, к реке, глубоко вдыхая морозный воздух и выдыхая густой пар. Перейдя через дорогу по пешеходному мостику, Джинни остановилась у ограждения и засмотрелась на медленно плывущие по реке суда – буксир, две баржи, разукрашенный праздничными фонариками прогулочный кораблик. Доносившиеся оттуда музыка и веселые крики громко звучали в морозном вечернем воздухе.

На автостраде имени Ф. Д. Рузвельта почти не было машин. Джинни, глядя на воду, поневоле опять представляла Криса и Марка и думала о том, во что превратилась ее жизнь без них. Джинни посвятила ее другим людям, чтобы хоть кому-то приносить пользу, но сестра не ошибалась, боясь, что жизнь Джинни не дорога и что она склонна опасно рисковать собой. Другие считали ее храброй, одна Джинни знала, какая она трусиха и как надеется погибнуть, чтобы не жить всю остальную жизнь без мужа и сына.

Уставившись на водную рябь внизу, она подумала, как просто было бы перелезть через ограду и съехать в воду. Насколько это проще, чем жить без них! Со странным спокойствием Джинни соображала, как быстро утонет. Она не сомневалась, что ее, одетую, как капуста, быстро утянет ко дну течением. Какая соблазнительная мысль! О сестре и об отце не думалось. У Бекки своя жизнь и семья, они перестали видеться, а отец не поймет, что не стало его младшей дочери. Чем больше она об этом думала, тем удачнее представлялся этот момент, чтобы разом со всем покончить.

Она уже собралась перелезть через ограду, но вдруг периферийным зрением поймала какое-то шевеление, вздрогнула и повернула голову в ту сторону. Ей мешал капюшон, поэтому она увидела только вспышку света внутри домика аппаратной и услышала, как хлопнула дверь. Там кто-то прятался. Вдруг неизвестный собирается на нее напасть? Одно дело – прыгнуть в реку и утонуть, это при ее теперешнем настроении казалось привлекательным, и совсем другое – получить по башке от громилы из сарая, да еще выжить после этого! Но уходить от реки не хотелось. У Джинни уже составился план, как утопиться, дальше ждать не было смысла. Ей казалось поэтичным и привлекательным свести счеты с жизнью в один день с ними, пусть и спустя три года. Стремление к порядку подсказывало, что если покончить с собой, то именно сегодня. Ей не приходило в голову, что это слишком, что горе заслонило разум. Решение выглядело разумным. Отказаться от своего плана и сбежать только потому, что поблизости, в аппаратной, кто-то прячется, – нет уж, дудки! Джинни немного подождала, чтобы внезапное нападение не помешало ее замыслу. Оттого, что решение было принято, душевная боль отпустила. Выбор был сделан.

Сначала из аппаратной не доносилось ни звука, потом Джинни услышала какую-то возню и глухое покашливание. Ей стало любопытно. Раз человек кашляет, то он может хворать и нуждаться в помощи. Как ей сразу не пришло это в голову? Она несколько минут смотрела на домик, потом смело подошла и постучала в дверь. Вдруг там женщина? Впрочем, краем глаза Джинни как будто видела мужскую фигуру; в любом случае неизвестный спрятался в своем убежище слишком быстро.