Смерть сердца - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Боуэн cтр.№ 97

– Ты, наверное, полностью прав. Но все-таки какой же ты жестокий. Разве на одной жестокости далеко уедешь?

– Судя по всему, нет, – ответил Сент-Квентин. – Видишь, куда она завела нас троих. Прожженные циники, а решить толком ничего не можем. Чистое сердцем дитя уложило нас сегодня на лопатки одной левой. И посмотри, сколько удовольствия она получает от всего этого – она обитает в мире героев. Кто мы такие, чтобы считать этих героев фальшивками? Если весь мир и вправду театр, должны же кому-то достаться и главные роли. А она всего-то и хочет – очутиться на сцене. И она ведь права, пробуясь на главную роль, пусть до нее и не дотягивает, потому что лучше – ну, тут, конечно, можно поспорить – провалиться с треском, чем оказаться тем приглаженным человечком, который более-менее пристойно отыграл до конца. Впрочем, покажите мне хотя бы одного приглаженного человечка, у которого на душе не скребут кошки. Я уверен, у каждого из нас внутри, под тремя замками, сидит безумный великан – это мы во весь рост, которых не покажешь другим людям, – и только его толчки и удары, что мы изредка слышим друг в друге, и спасают наши беседы от непроходимой банальности. Порция же слышит их постоянно, более того – она только их и слышит. Стоит ли удивляться тому, что у нее почти всегда такой вид, будто она не от мира сего?

– Наверное, не стоит. Но как же нам вернуть ее домой?

Сент-Квентин сказал:

– А как бы себя чувствовал Томас, будь он собственной сестрой?

– Я бы чувствовал себя тут как в бедламе. Мне хотелось бы отсюда сбежать и никогда сюда не возвращаться. Правда, я бы еще благодарил Бога за то, что родился женщиной и мне нет нужды отстаивать свою правоту по-мужски.

– Да, – ответила Анна, – но это все потому, что ты считаешь, будто быть мужчиной – непосильное бремя. Ты изо всех сил стараешься не получать от жизни никакого удовольствия. Даже если бы тебе повезло и ты родился бы не мужчиной, а Порцией, ты и тогда нашел бы, чем испортить себе настроение. Но Сент-Квентин не совсем это имеет в виду. Речь вот о чем: как нам поступить, чтобы ты – окажись ты сейчас на месте Порции – от нас бы не отвернулся?

– Как-нибудь очень просто. Как-нибудь без лишнего шума.

– Но, дорогой мой Томас, в наших с ней отношениях никогда не было ничего простого. Мы с самого начала действовали методом проб и ошибок.

– Ладно, я бы, наверное, хотел, чтобы за мной приехал человек, который не примется читать мне великосветских нотаций. Пусть сердится, пожалуйста, сколько угодно – но никаких проповедей.

Томас замолчал и строго взглянул на Анну.

– Порция почти всегда добирается домой сама, – сказал он. – Но во всех остальных случаях – кто ее обычно забирает?

– Матчетт.

– Матчетт? – спросил Сент-Квентин. – Это ведь ваша горничная? У них хорошие отношения?

– Да, очень хорошие. Я знаю, что они вместе пьют чай, если меня нет дома, а еще – когда они думают, что меня рядом нет, – желают друг дружке спокойной ночи. Их беседы этим не ограничиваются, конечно, но я понятия не имею, о чем они говорят. А нет, впрочем, имею – они говорят о прошлом.

– О прошлом? – спросил Томас. – Это как? Почему?

– Они говорят об их великом общем прошлом – о твоем отце, естественно.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что они с ней не разлей вода. Их, бывает, не отличишь друг от друга. Какая еще тема – кроме любви, разумеется, – вызывает в людях такую одержимость? Такие разговоры всегда идут по нарастающей. Это транс, это порок, это своего рода отдельный мир. Порция, может, и стала оттуда в последнее время сбегать – из-за Эдди. Но Матчетт эту тему ни за что не оставит, это, если не считать мебели, ее raison d’кtre ^[50]. И уж тем более она не оставит ее теперь, когда Порция живет с нами. Понимаешь, приезд Порции стал своего рода венцом всему.

– Венцом, надо же. Это правда? Все так и было? Знай я об этом, сразу бы уволил Матчетт.

– Ты прекрасно знаешь, что Матчетт прилагается к мебели. Нет уж, тебе по наследству достался целый мешок с котами. Матчетт боготворит твоего отца. Так почему бы Порции не узнать о своем отце от человека, который и его считает человеком, а не просто несчастным оскандалившимся стариком?

– А вот этого можно было и не говорить.

– А я раньше никогда этого и не говорила… Да, Сент-Квентин, в основном она общается с Матчетт.

– Матчетт… Это такая женщина в огромном каменном фартуке, которая, стоит мне пройти мимо, вжимается в стену, будто кариатида? Я вечно ее вижу на лестнице…

– Да, она вечно ходит вверх-вниз… Почему бы и не Матчетт, кстати?

– То есть мы перешли от «почему» к «почему бы не»? Ну а ты, Анна, что бы чувствовала?

– Будь я Порцией? Я бы презирала весь наш тесный кружок, всех этих людей, которые и себе жизнь испортили, и мне жить не дают. Я бы скучала – ох, как бы я скучала в этом нашем тайном обществе на пустом месте, где все то и дело друг другу подмигивают. Мне бы ни за что не хотелось знать, что все имеют в виду. И хотелось бы, чтобы кто-нибудь уже свистнул и все это прекратилось. Я бы хотела, чтобы меня заметили. Я бы презирала всех женатых, которые вечно ломают комедию. Я бы презирала всех неженатых, которые вечно осторожничают и обижаются. Я бы безумно, безумно хотела, чтобы ко мне относились с искренним чувством, и в то же время хотела бы, чтобы меня оставили в покое. Хотела бы, чтобы меня спрашивали о том, как я себя чувствую, и очень, очень хотела бы, чтобы меня принимали такой, какая я есть…

– Это что-то новенькое, Анна. Сколько тут дневникового, а сколько твоего?

Анна осеклась. Она сказала:

– Ты же спросил – будь я на месте Порции. Разумеется, это невозможно, мы с ней даже нельзя сказать, что одного пола. Нам с ней, может, и захочется начать все с чистого листа, но, боюсь, на это надежды мало. Я вечно буду ее обижать, а она вечно будет меня во всем винить… Ну что ж, Томас, значит, решено – посылаем Матчетт? Право же, надо было сразу об этом подумать и не перетряхивать все грязное белье.

– Решено – мы пошлем за ней Матчетт. Верно ведь, Сент-Квентин?

– О, разумеется…

Мы Матчетт пошлем за ней, Пошлем за ней, за ней, Пошлем Матчетт за ней В этот сумрачный…

– Сент-Квентин, ради бога!..

– Прости, Анна. Я что-то совсем не в себе. Очень рад, что все устроилось.

– Нужно еще все как следует обдумать. Что мы скажем Матчетт? И кто позвонит майору Брутту?

– Никто, – быстро отозвался Томас. – Будь что будет. Мы не тратим время на разговоры, мы делаем то, что нужно.

Анна поглядела на Томаса, ее лоб медленно разгладился.

– Ну хорошо, – сказала она. – Тогда я скажу ей, чтоб сходила за шляпой.

Матчетт сказала: