Смерть сердца - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Боуэн cтр.№ 89

В гостинице «Карачи» все комнаты на верхних этажах, за исключением гостиной, поделены перегородками надвое, а то и натрое – дом превращен в лабиринт. Перегородки эти до того тонкие, что в здешних спальнях нельзя утаить ни любви, ни беседы. Скрипят половицы, скрипят кровати, ящики из шкафов выдвигаются яростными рывками, зеркала трюмо крутятся и целят прямиком в глаз. Больше всего уединения – и меньше всего воздуха – было в мансардах, которые до того малы, что их не удалось поделить. Одну из таких мансард и занимал майор Брутт.

На исходе понедельника (потому что это и был исход дня для всех, кроме гуляк и дельцов) в гостинице подавали ужин. Теперь постояльцы ужинали при дневном еще свете, а точнее – при его призрачном отражении от фасадов на другой стороне улицы. Несколько дней назад каждый столик украсился тремя лиловыми веточками душистого горошка. Этим вечером здесь было немноголюдно, люди, сидевшие по двое и по трое в разных углах столовой, говорили мало – может быть, на них давила гулкая мрачность огромной комнаты, а может – чувство, что есть им приходится у всех на виду. Один майор Брутт молчал с совершенной невозмутимостью, потому что, как и всегда, ужинал в одиночестве. Несколько семей, с которыми он было сошелся, как водится, уже уехали; эти, сегодняшние, почти все новоприбывшие. Иногда майор поглядывал в сторону других столиков, гадая, с кем он познакомится теперь. Он, с присущей ему скромностью, только начинал понимать, что в качестве одинокого мужчины вызывает некоторый интерес. Однако все равно смотрел только в свою тарелку или прямо перед собой, изо всех сил стараясь, чтобы воспоминания об обеде у Анны не вызвали у него разочарования ужином, – здесь ведь и впрямь недурно готовили. Он как раз доел ревеневое желе с заварным кремом, когда к нему подошла официантка и принялась бормотать у него над ухом.

Он сказал:

– Ничего не понимаю… Юная леди?

– Она спрашивает вас, сэр. Она ожидает вас в салоне.

– Но я не жду никаких юных леди.

– Она в салоне, сэр. Сказала, что подождет.

– То есть она уже там?

Официантка кивнула и смерила его несколько пренебрежительным взглядом. Ее хорошее мнение о майоре переменилось в одну минуту: она сразу решила, что он грубиян и себе на уме. Ничего не подозревающий майор Брутт тем временем ломал голову: может, это какая-то шутка, но кто же станет над ним шутить? Он был недостаточно весел для того, чтобы иметь весельчаков-друзей. Перед тем как выйти из-за стола, он, то ли заупрямившись, то ли застеснявшись, выпил еще стакан воды – от ревеня на зубах остается кислый привкус. Майор вытер рот, сложил салфетку и вышел из столовой тяжелым, осторожным шагом, чувствуя, как постояльцы, прервав свои вялые разговоры, провожают его хмурыми взглядами.

Салон, располагавшийся в другом крыле, отделялся от гостиничного коридора рядом обшарпанных колонн. Поначалу, в мутном осадке дневного света, майору показалось, что там никого нет. Обрадовавшись, что никто не видит, как он тут стоит и озирается, майор осмелился подступиться к беспорядочно расставленным креслам. В углу, за одним из кресел, он увидел Порцию, которая на случай, если появится кто-то другой, изготовилась забиться еще глубже. Майор воскликнул:

– Здравствуйте, здравствуйте!.. Но что же вы делаете здесь?

В ответ она лишь глядела на него, будто дикий зверек, который только-только понял – людей надо опасаться, глядела на него так, будто он загнал ее в угол. Да ей и было тут страшно, словно залетевшей в комнату птице – птице, и без того оглушенной ударами о зеркала и оконные стекла.

Он быстро пробрался через нагромождение кресел, говоря уже настойчивее, куда серьезнее, тише:

– Дорогое дитя, вы заблудились? Не знаете, как попасть домой?

– Нет. Я пришла.

– Что ж, я очень рад. Но отсюда до вашего дома довольно далеко. А на дворе ночь…

– О… Уже ночь?

– Хм, нет, я вот только что поужинал. Но ведь и вас, наверное, ждут к ужину.

– Я не знаю, который час.

Какое бы отчаяние ни скрывалось в ее прозвеневшем на весь салон голосе, вряд ли бесприютность могла прозвенеть в нем еще сильнее. Майор Брутт инстинктивно огляделся: носильщика на месте не было, новые постояльцы не заезжали, а остальные еще не вернулись с ужина – еще подадут сыр, а потом, как обычно, всех обнесут кофе. Он обогнул кресло, служившее ей баррикадой, а им обоим – границей двух разных, шатких миров. Он чувствовал, как Порция с настороженностью вконец отчаявшегося человека измеряет расстояние между ними, а затем она бросилась к нему – будто птица в очередное окно. Она прижала ладони к лацканам его пиджака, растопыренные пальцы впились в ткань. Она что-то неразборчиво говорила. Ухватив ее за холодные локти, он мягко, но настойчиво отстранил ее.

– Тихо, тихо, тихо… Ну-ка, что вы там сказали?

– Мне некуда идти.

– Чепуха, ну что вы, право… Вы лучше успокойтесь и скажите же мне, что стряслось. Вас что, кто-то напугал?

– Да.

– Плохо, плохо. Конечно, если вам не хочется, то и не рассказывайте. Посидите тут немножко, выпейте кофейку или чего еще, а потом я отвезу вас домой.

– Я туда не вернусь.

– Ну, будет…

– Нет, я ни за что туда не вернусь.

– Знаете-ка что, вы присядьте.

– Нет, нет. Мне все вечно только это и говорят. Я не хочу просто тут посидеть, я хочу остаться.

– Ну а я присяду. Смотрите-ка, уже сажусь. Я всегда за то, чтобы присесть.

Отпустив ее локти, он уселся, поймал Порцию за руку и поставил ее перед собой, будто провинившуюся ученицу.

– Послушайте, Порция, – сказал он, – я о вас самого наилучшего мнения. Я и не упомню, когда еще встречал человека, о котором бы я так хорошо думал. И потому не ведите себя будто капризный маленький ребенок, это совсем не в вашем характере, да и мне от этого только хуже. Выкиньте-ка на минутку ваши горести из головы и подумайте немного обо мне – я уверен, у вас это получится, потому что вы всегда были со мной очень милы, я и передать не могу, как это для меня важно. Но придя сюда, сказав мне, что сбежали из дому, вы поставили меня в весьма неловкое положение перед вашими родными – и моими добрыми друзьями. Когда живешь один, вот как я в последнее время, и не знаешь, куда девать время, когда чувствуешь себя немного не в своей тарелке, то такой вот дом, как у них, куда можно прийти в любое время и где тебя всегда тепло встретят, понимаете, это очень много значит. И видеть вас там, среди этой счастливой семьи, было изрядной частью моей радости. Но ведь и они тоже мне очень дороги. Вы ведь не лишите меня всего этого, правда, Порция?

– Я вас ничего не лишаю, – тихо, но безжалостно ответила она. – Анна над вами тоже смеется, – продолжила она, вскинув на него глаза. – По-моему, вы ничего не понимаете: Анна всегда смеялась над вами. Она говорит, что вы безнадежны. Она смеялась над вашими гвоздиками, потому что они были не того цвета, а потом отдала их мне. А Томасу вечно кажется, будто вам от него что-то нужно. И что бы вы ни сделали, даже когда, например, прислали мне головоломку, ему только сильнее так кажется, а она только громче смеется. Когда вы уходите, они вздыхают и закатывают глаза. Они относятся к вам так же, как и ко мне.