Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498) - читать онлайн книгу. Автор: Кеннет Фаулер cтр.№ 44

Страница

Нет необходимости и дальше подчеркивать безвыходное положение мирного населения; жалобам современников повсюду несть числа. Трудности военного времени — иностранное вторжение, военная оккупация, необходимость организации общегосударственной и местной обороны, а также деятельность наемников и разбойников — усугубили расслоение и без того иерархического общества и нанесли обществу незаживающую рану. Устоявшиеся привилегии, давние свободы и частные интересы ущемлялись повсюду. Королевское вторжение в замки и города сеньоров, необходимое ввиду его стратегического значения, встречало мощное сопротивление. Замки, которые было сложно оборонять или которые не стоили того, чтобы расходовать на них силы и средства, очень часто подлежали сносу в соответствии с систематической политикой, проводившейся после разгрома в битве при Пуатье. Такова же была судьба находившихся за пределами городских стен нередко довольно крупных предместий, которые могли послужить противнику укрытием или обеспечить ему подход к городу. Стратегически важные здания в пределах города подлежали реквизиции для размещения гарнизона или других нужд обороны.

Ситуация осложнялась и за счет проблем, возникавших в связи с освобождением от несения повинностей: благородных господ — от военных субсидий в силу военной повинности, которую они якобы исполняли, церковников (хотя они часто принимали участие в мирских делах) и банкиров (составлявших самую обширную категорию). Когда в провинциальных ассамблеях проводилось голосование по налогам, возникали разногласия относительно доли, которая должна быть выплачена каждым сословием и каждой областью. Разногласия возникали также по поводу службы как таковой: между общинниками в связи с распределением расходов по формированию ополчения (arriere-ban), между горожанами из-за того, кто должен решать, нужно ли исполнять повинность лично, или она может быть заменена денежной выплатой, и между монастырями по поводу того, какие земли обязаны вместо них поставлять солдат или деньги. Поскольку война долгое время велась частным образом, войска соблюдали свой собственный интерес, состоявший в захвате пленников и получении выкупа, и могли рассматривать захваченные ими в ходе войны замки как частные завоевания, находящиеся под защитой «права оружия», с чем были связаны многочисленные осложнения. Грань, разделявшая личные и государственные интересы, была настолько тонкой, что они зачастую вступали в противоречие, отчего последние ущемлялись на протяжении периодов серьезных кризисов. Только мало-помалу интересы короля и государства стали рассматриваться как нераздельные, и то лишь ценой разрушения старых форм социальной организации и уз верности. Однако на первом месте стояло недовольство налогами. Затяжной характер войны и страх перед будущими войнами вынуждали к непрестанным требованиям «чрезвычайных» военных субсидий, которые за должное время превратились в постоянные подати (impots), взимавшиеся без обращения к населению за согласием. Решающим периодом для введения тальи и других чрезвычайных налогов, по-видимому, стало десятилетие, последовавшее за битвой при Пуатье и пленением короля Иоанна. И хотя со смертью Карла V они были временно отменены, после 1388 г. они были введены вновь. При Карле VI сопротивление налогообложению достигло широких масштабов, особенно в 1380-х и 1390-х гг., прежде всего, на юге и на востоке, где обосновались капитаны наемников. Для населения этих областей королевства — Сентонжа, Ангумуа, Перигора, Керси, Руэрга, Оверни, Велея, Жеводана, Виваре, Валантинуа и других — умножение налогов зачастую было подобно смерти. В дополнение к королевским тальям, субсидиям (aides) и прочим податям нужно было собирать деньги для того, чтобы платить местным капитанам и гарнизонным войскам, восстанавливать и оборонять замки и городские крепости. В течение длительного времени приходилось платить мзду наемникам или искать средства, чтобы окончательно откупиться от них. Все вместе это составляло немалые суммы и становилось тяжким гнетом, в особенности, на фоне экономического упадка в затронутых войной регионах.

В ситуации общественного недовольства одна социальная категория чаще других становилась объектом критики: воины, нередко ассоциировавшиеся в сознании крестьян с их собственными господами и с благородным сословием в целом. В документах городов, пострадавших от деятельности военных, редко проводилось различие между войсками, сражавшимися за какое-либо дело, и войсками, сражавшимися ради собственной выгоды. В сознании современников все они составляли категорию «вооруженных людей» (gens d'armes), и разница между ними казалась несущественной. В памфлете XIV века «Плач о битве при Пуатье» автор изобразил военных так, как он их видел:

И он сообщает ценные подробности относительно социального слоя, выходцами из которого иногда бывали

солдаты:

Насколько удается проникнуть в мысли крестьян, можно сказать, что главное обвинение, выдвигаемое ими против благородных господ, заключалось в том, что те не выполняли своих обязательств перед обществом, предательски нарушая неписаное соглашение, по которому крестьянство должно было пользоваться их защитой. В глазах крестьянства, война, которую вели благородные господа, была чем-то вроде потехи, при которой мишенью служили простые люди, ибо бойцов отпускали на волю на выкуп чаще, чем убивали, а расплачиваться за это, так или иначе, приходилось крестьянам.

Иногда крестьяне мечтали о войне, которую будут вести они сами — именем короля — и которая будет безоговорочной:

В подобных мечтах крылась опасность. Жан Жювенель напоминает нам в своей «Истории Карла VI», что ордонанс Карла V от 1368 г., обязывавший крестьян упражняться в стрельбе из лука, впоследствии был отменен из-за того, что они достигли слишком большого мастерства в обращении с ним, и «если бы они собрались все вместе, то являли бы силу, гораздо более могущественную, чем знать и принцы». Жакерия жестоко подтвердила это. Жан де Ванетт, крестьянский мальчик, достигший так многого, неоднократно выражал свое возмущение неспособностью правящего класса принять меры против грабежа и разбоя. «Не было никого, — писал он — чтобы защитить людей, никого, кто мог бы принять на себя эти угрозы и опасности. Скорее напротив, невзгоды, обрушивавшиеся на них, казалось, радовали господ и принцев, обязанность которых была в том, чтобы вмешаться и сильной рукой отвратить эти бедствия… Более того, друзья, обязанность которых была в том, чтобы защитить наших крестьян и путешественников, увы! сами предавались грабежам и разбою безо всякого разбора, как если бы они были врагами». И как хороший проповедник Жан иллюстрирует свой взгляд на вещи басней о собаке и волке. Возможно, Жан выражал мнение, широко распространенное после битвы при Пуатье, и отражал народные настроения своей эпохи. И его мысли, и его слова напоминают о таких памфлетах того времени, как «Трагическое повествование о плачевном состоянии французского королевства» и «Плач о битве при Пуатье», позицию которых он, по-видимому, разделял. Однако в «Трагическом повествовании» брат Франсуа Бомон утверждает, что люди, обвиняющие во всех бедствиях благородное сословие, сами виноваты не меньше. Потому что если знатные господа пренебрегли дисциплиной и военным искусством, предаваясь удовольствиям и роскоши, то простые люди заняты распрями, «их Бог — это их желудок», и они позволяют своим женщинам управлять собой. Даже священнослужители не смогли противостоять соблазну пороков и сластолюбия.

Страница