Берлинский боксерский клуб - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Шареноу cтр.№ 38

– Отдавать отчет? – сказал отец. – Я отдаю себе отчет в том, что мы живем здесь уже десять лет. Целых десять лет! И всегда, даже в самые трудные времена вовремя вносили арендную плату. Разве не так?

– Все так. Но разговор сейчас не об этом.

– И, в конце концов, у нас как у жильцов тоже есть определенные права.

– К сожалению, в свете последних событий с этим нельзя безоговорочно согласиться. Правду говорит герр Коплек или нет, но скандальные слухи дошли до соседей, в том числе до членов партии. А мне неприятности ни к чему. Как и всем остальным. – Герр Диркс понизил голос. – Послушайте, я вполне допускаю, что ваш сын говорит правду. И мне, откровенно говоря, ужасно жаль, что так получилось. По мне, лучше бы все вышло иначе. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, я не могу остаться в стороне. И поэтому вынужденно прошу вас освободить квартиру.

– Учитывая сложившуюся ситуацию… – пробормотал отец себе под нос. – А что, если мы откажемся?

– Слово «прошу» я употребил исключительно из вежливости. А если без околичностей, то вас выселяют, герр Штерн. И не пытайтесь поднимать шум. Этим вы ничего не добьетесь и только наживете дополнительные неприятности.

– И куда нам теперь деваться? – спросил отец, обращаясь скорее к самому себе.

– Будь моя воля, я бы с радостью вам помог, герр Штерн. Но, к сожалению, правила, принятые в нашей компании во исполнение новых законов, не позволяют сдавать свободное жилье евреям. Даю вам время до конца недели. И еще раз прошу меня извинить.

С этими словами он надел на голову котелок и вышел. Мы с отцом застыли в молчании. Я ждал, что он набросится на меня с упреками – это же из-за меня всю семью выселяли в никуда. Но вместо этого отец тяжело вздохнул и сказал:

– Осталось придумать, как рассказать об этом маме.

– Папа, я…

– Не надо ничего объяснять. Я верю, что ты вел себя, как благородный человек. Или, во всяком случае, проявил ровно столько благородства, сколько она от тебя ожидала. – Отец улыбнулся. – Я ведь тоже был мальчишкой. И хочу, чтобы ты помнил, что добиваться внимания девушки – правильно при любой власти. Ни за что нельзя лишать себя этой радости, одной из самых ярких в жизни. Вот. А теперь пора паковать вещи.

Он пошел разговаривать с мамой, оставив меня наедине с нахлынувшими переживаниями. До сих пор мне не приходило в голову, что отец понимает меня гораздо лучше, чем я когда-либо мог надеяться. Несмотря на все обрушившиеся на нас беды, он шел по коридору с высоко поднятой головой, широко расправив плечи. Если раньше я думал, что такая осанка говорит о высокомерии и холодности, то теперь увидел в ней свидетельство силы и решительности. Казалось, за ним по пятам следует тень солдата, которым он когда-то был.

Следующие два дня мы с отцом целиком посвятили поискам новой квартиры, ходили от дома к дому, но везде получали отказ. Домовладельцы-неевреи евреев к себе больше не селили. В еврейских кварталах нас тоже ждала неудача: все дома, принадлежавшие евреям, были переполнены, потому что евреев из нееврейских районов выживали по всему городу.

После долгих поисков мы в конце концов отыскали крошечную квартирку с двумя спальнями. Она располагалась в ветхом доходном доме в еврейском районе и была в два раза меньше нашей старой квартиры. По плохо убранному коридору ее хозяин проводил нас на кухню.

– Вы просите в два раза больше, чем я сейчас плачу за квартиру, которая вдвое просторнее и вдвое чище вашей, – сказал отец и провел пальцем по столешнице. На подушечке пальца образовалось серое пыльное пятно.

– Предложение определяется спросом, – ответил хозяин. – Всего делов-то – поработать веником и тряпкой, и квартирка будет как новая.

Отец открыл дверцу буфета – штук десять тараканов бросились врассыпную и попрятались в трещинах на стенах.

– Подумаешь, букашки, – отмахнулся хозяин.

– Карл, пошли.

– Воля ваша, – сказал хозяин нам вслед. – Но ничего лучше вы за такую цену не найдете. Попомните мое слово.

И он оказался прав. В итоге отец решил, что до наступления лучших времен нам придется пожить в галерее. Выставок он уже больше года не устраивал и использовал помещение только как склад. Располагалась галерея в небольшом, принадлежащем отцу отдельно стоящем здании. Для жизни оно подходило не очень, но зато там не было соседей, которые могли бы возражать против нашего присутствия, и к тому же за него не надо было платить.

Маму идея поселиться в галерее привела в ужас. Ночью я подслушал, как они с отцом спорили за стенкой.

– Там же всего одно помещение! – сказала мама.

– С подсобкой – два, – возразил отец. – И кроме того, его можно разгородить пополам.

– Хочешь, чтобы мы вчетвером жили в одной комнате?

– Еще есть подвал. Карл может спать там внизу, а главный зал мы поделим на комнату Хильди и нашу.

– Не хочу, чтобы мой сын спал в подвале среди крыс.

– Ребекка, во-первых, крыс там нет. А во-вторых, он уже слишком большой, чтобы жить в одной комнате с сестрой. Успокойся, мы нормально устроимся.

– Нормально мы не устроимся, – упорствовала мама. – А будем жить друг у друга на голове, как животные.

– Да пойми же ты наконец, что выбора у нас нет!

Сначала я обиделся, что меня отправляют жить в подвал, но потом сообразил, что этот вариант – лучший из возможных. Отец совершенно правильно сказал, что мне нужна отдельная комната. А заодно очень польстил моему самолюбию, назвав меня большим. Кроме того, аскетичная подвальная обстановка отвечала моему окрепшему по ходу тренировок представлению, что боксеру не пристал лишний комфорт. Хильди переселения в галерею ждала с нетерпением, как захватывающего приключения. До сих пор ей явно не хватало родительского внимания, а предстоящая жизнь в тесноте казалась ей чем-то вроде вечеринки, после которой компания подружек остается ночевать дома у одной из них.

На следующий день мы собрали самые нужные вещи и перевезли их в галерею. Мебель и скарб, который некуда было девать на новом месте, мы выставили на квартирную распродажу и известили о ней соседей по дому и по району.

– Вчера они были нашими соседями, а сегодня грабят нашу квартиру, – горько сетовала мама.

– Успокойся, никто нас не грабит. Если ты забыла, нам нужны деньги, – сказал отец. – А все эти вещи нам не нужны. Люди платят за них деньги и этим нам помогают.

– По-твоему, помогают, а по-моему, откусывают от нас по кусочку.

Не в силах смотреть, как без пяти минут бывшие соседи роются в любовно собранных ею за годы семейной жизни вещах, мама ушла в галерею – подмести, вытереть пыль и вообще прибраться. Я боялся, как бы она опять не впала в депрессию – это окончательно бы нас подкосило.

Я надеялся, что Грета, с которой мы после того злосчастного дня больше не виделись, тоже придет с родителями к нам на распродажу. Накануне вечером я пошел отнести ей поздравительную открытку и подарок. Но на мой стук никто не ответил. Мне показалось, что с той стороны кто-то посмотрел в глазок и бесшумно отошел от двери. Я тоже попытался заглянуть в глазок, но в него ничего не было видно. Постучав еще и не получив ответа, я положил открытку и коробочку с подвеской на коврик у двери. На открытке я написал: «Пусть исполнится все, чего бы ты в свой день рождения ни пожелала. С симпатией, Карл». Пожелание было совершенно невинным на случай, если оно попадется на глаза ее родителям. Тем не менее ни Грета, ни родители на распродаже не появились.