Из жизни военлёта и другие истории - читать онлайн книгу. Автор: Марк Казарновский cтр.№ 7

Пока готовил материалы, эта «линия партии» мне часто снилась. Хоть на ночь спальные помещения казармы стали проветривать.

Доклад получился. Но материалы меня напугали. Пока живешь да крутишься: подъем, ангар, самолет, учеба, мотор, ангар, политучеба, покурить с ребятами — кажется, что все нормально. Но вот как начал собирать воедино информацию, получилось «таки плохо».

А именно. Вроде бы мелочи, а как сведешь — охватывает страх. Страх, как же мы с такой дисциплиной будем воевать? С капиталистом! Вот что получилось. Да, кстати, мне выдали анкету-опросник, где каждое нарушение военной дисциплины заносилось в соответствующую графу. Получалось не очень гладко. Впрочем, смотрите сами.

Отрыв начсостава от красноармейских масс. — Начсостав все время работает с красноармейцами. Не даром его называют «Батя».

Очковтирательство. — Не наблюдается. Вся статистическая отчетность полностью соответствует реальной картине.

Перепалка с начальством. — Наблюдаем только споры по вопросам технического обслуживания воздушных аппаратов.

Небрежное отношение к сбережению оружия. — Не наблюдается.

Самовольные отлучки из части. — За 1927 год 5 отлучек после отбоя из казарм для встречи с местным женским контингентом. Виновные наказаны в соответствии с дисциплинарным уставом.

Пьянство. — Да, имеет место. Особенно после ЧП при полетах. Если летчик остался жив, необходимо выпить и снять стресс обязательно.

Самоубийства. — Отсутствуют.

Предложения:

— Необходим новый Дисциплинарный Устав.

— Необходим текст новой присяги.

В 1928 году произошло у меня несколько знаменательных событий.

В мае состоялось заседание Парткомиссии при Политотделе 5-й Авиабригады. Рассмотрели мое заявление и перевели меня в действительные члены партии ВКП(б). Выдали партдокумент. Я стал членом партии и даже немного стал важничать. Но быстро сообразил — вместе с ребятами летаю, вместе может погибнуть случится. И члену ВКП(б) и беспартийному. Поэтому — не задирай нос.

Но — ура! В июне этого же года произошло и другое, приятное событие. Мне присвоили звание старшего летчика-наблюдателя. К этому времени я освоил Р-1, осуществлял самостоятельные полеты. Летал и на Фоккерах, и на ТБ-1 (Туполева бомбардировщик). В общем, летная жизнь меня захватила целиком. Даже на танцы особо не рвался. Разве, когда друзья просили в качестве «прикрытия». Я эту роль и выполнял. Как уже старший военлет.

А далее в жизни нашего 37 авиаотряда начали происходить вещи, не совсем нам, летунам, понятные.

Вдруг стали вызывать по одному в 1-й отдел. Или особый отдел — уж забыл, как в какого рода войсках эта служба называется. Кстати, в 28 году вызов, ежели ты ничего не натворил, никаких особых тревог не вызывал. Еще не подошло «настоящее время» 1937 года.

Так вот, стали вызывать. Я вошел. Сидел наш командир авиаотряда — «Батя» — и двое каких-то невзрачных, в штатском. Один даже в очках.

Да и вопросы были никакие. Все больше по анкете. Где родился. Когда, как говорят, крестился. Как служба. Нет ли жалоб. Как осваивается техника. Какая из машин лучше — Р-1 Поликарпова или Фоккер. Ну, уж тут я стеснительность потерял и подробно, даже нарисовал что-то, разъяснил, чем плох Р-1. И почему удобен Фоккер. Хотя тоже не без недостатков.

Спросили, как, мол, ты сам, замечаешь ли у себя недостатки. И ежели да — то какие. Я, как коммунист, рубанул без стеснения: боюсь прыгать с парашютом, доверчив, иногда обижаюсь чрезмерно по пустякам и очень неравнодушен к женскому полу. То есть, к нему, этому полу, меня все время тянет.

В конце беседы Батя попросил, чтобы никому ничего. Ну, как всегда в армии. И, конечно, вечером мы ребятам все рассказали. Вывод был однозначный — или отбирают в академию. Или на курсы спецподготовки, или просто — переводят в другую часть.

Через дней десять нас вызвали еще раз. Те же двое, но Батя был занят полетами и ушел. А тех двоих дополнил еще один штатский. Молодой, но полностью лысый. Эта лысина, честно говоря, все время меня от вопросов отвлекала, мешала как-то. Но ничего, взял себя в руки. На самом деле в полете, когда солнце бьет и зимой особенно, снежное отражение на малых высотах тоже добавляет резь в глаза. Но ничего, можно лысину эту потерпеть. Мы ведь летчики, а не кисейные какие-нибудь барышни.

Разговор в этот, второй раз, начался неожиданно. Как я отношусь к загранице. Какая из европейских стран мне больше других нравится и тому подобное. Это все лысый, этаким подходцем начал. На что и получил достойный мой ответ.

— За границей я никогда не был. Отношусь к капстранам Европы однозначно и просто. Громить капитал. Изъять фабрики и заводы. Освободить от принудительного труда женщин и детей.

В общем, весьма близко к тексту изложил доклад нашего секретарях парторганизации Мишки Драпо о современной политической ситуации в Европе. Где рабочие пробуждаются, но, видно, медленно.

Но лысый меня прервал и сказал неслыханную фразу. Я ее на всю жизнь запомнил, так как мне стало вдруг стыдно. Почему, даже не знаю. А сказал он как-то даже устало.

— Ладно, ладно, старший военлет. Ваше стремление показать, что вы овладели теорией Маркса — Энгельса — Ленина похвально. Но вопрос в другом. Вот вы языки иностранные знаете? Тогда, в эти годы «строительства социализма», не было принято стесняться своей национальности. Поэтому я сообщил, что немецкий понимаю, так как идиш имеет очень много заимствований из немецкого.

— Das ist nicht ganz Koscher ^[13], — неожиданно произнес лысый, глядя куда-то в пол.

Я ответил соответственно:

— Das ist Techtelmechtel ^[14], — чем очень развеселил почему-то всех в штатском.

— Ну, и как вы думаете, военлет, в Германии, например, популярно Ganoventum ^[15]?

— Да нет, разве только Kaffer ^[16] полезет в лавку, где съестное.

— Ну, очень рад, что мы с вами, военлет, говорим, как это по-немецки — mit jemandem Tacheles reden ^[17]. — И подает мне листок, где под грифом «Народный комиссариат внутренних дел СССР» напечатан текст обязательства. Что я, Федор Михайлович Запруднов обязуюсь не разглашать сведения, к которым я получил доступ в связи с переходом по указанию командования ВВС. И ежели нарушу, то подлежу. И так далее.