Nada (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 38

– Однажды, давным-давно… – начинает Джек и сбивается. – Нет, не так. В одном очень далеком государстве в очень давние времена…Хм, тоже нет. Погоди-ка…

Джек делает вид, что в задумчивости подбирает слова. Я смотрю на него, скептически приподняв бровь.

– Чего ты мучаешься? Расскажи по-нормальному.

Теперь уже Джек щурится:

– Не поверишь же.

– А я в любом случае не поверю.

Он улыбается, глядя на меня сверху вниз – не потому что высокий, а потому что я лежу в постели, завернувшись в одеяло, как в спальный мешок, а он сидит рядом. С минуту слушает, как я кашляю, протяжно и глухо, вечно если уж заболела, то трава не расти, – вздыхает, снова напускает на себя таинственный вид:

– Тогда не нуди и не мешай мне рассказывать сказку. Мне, может, так нравится.

– Ну валяй.

Не то чтобы я серьезно больна, обыкновенный бронхит: температура, кашель, вселенская скорбь и страдания по случаю бездарно пропущенного погожего дня – сейчас они случаются редко. Конец ноября, почти каждый день – серая тусклая хмарь, как будто и не рассветает никогда до конца, заедает где-то на полдороги. Темнеет рано, светает поздно, дней почти нет, только ночи. Два часа посветило солнце – праздник, беги, лови, пока можешь. Но я не могу – я болею.

Джек сидит со мной, как с неразумной малышкой, таскает чай и бульон, читает вслух книжки, кудахчет, как наседка. Ужасно раздражает, как и положено старшему брату. Между нами двенадцать лет разницы, отцы у нас тоже разные и оба где-то, не знаю, где. Появляются раз в полгода с подарками и снова исчезают в тумане, которому лучше бы никогда не рассеиваться. По крайней мере, в этом мы с Джеком единодушны, а матери все равно: у нее всегда достаточно новых кавалеров, некогда скучать о предыдущих.

– Так вот, когда-то давным-давно, – опять начинает Джек, – существовала на свете ныне всеми позабытая традиция. Знаешь, сколько отличных традиций нам с тобой не досталось, потому что их все забросили? Оооо, уйма! Некоторые из них такие древние, что про них даже в книжках уже не пишут, но вот про эту – про эту я все-таки нашел совсем немножко, в очень старой книге одного очень древнего алхимика, ты даже имени такого не знаешь!

Джек азартно подмигивает, намекая, что он-то, взрослый и умудренный тайными знаниями, сокрытыми в университетской библиотеке, имеет доступ практически ко всем секретам Вселенной, но мне расскажет только этот один, и то только в качестве огромного одолжения, потому что я очень больна и меня надо подбадривать.

Брат совсем спятил с этой своей аспирантурой, ничего за ней не видит и не слышит, разве что вот мой кашель оторвал его от праведных трудов по культурологии, но не то чтобы это сильно кому-нибудь помогло: «жизненно необходимые» книжки перекочевали домой и теперь читаются вслух, мне, с выражением и по ролям (ненавижу). Впрочем, в Джековом исполнении все это звучит не так уныло, как можно было бы испугаться, а при температуре тридцать восемь и выше постепенно становится все равно, что именно тебе читают – фантастический роман, древние свитки или чью-нибудь диссертацию.

– В те давние времена люди еще ничего не делали просто так, без причины, – говорит Джек, уютно устроившийся в кресле возле моей кровати. – И вот такие шкатулки тоже имели свое практическое применение.

На одеяле перед моим носом появляется маленькая шкатулка, и я, конечно, тут же тянусь заглянуть внутрь, но крышечка не поддается.

– Э нет, дружок, все не так просто. В чужие заглядывать нельзя, – качает головой Джек в ответ на вопль оскорбленного любопытства (разумеется, быстро завершившийся кашлем). – А поскольку традиция эта давно забыта и ее, соответственно, никто не принимает всерьез, шкатулку я на всякий случай решил запирать на ключ.

Я могу только мычать, недовольно и заинтригованно одновременно. Братцу в его аспирантуре положено преподавать, и иногда он берет меня с собой на лекции, которые читает для младших курсов. Когда я попала на его лекцию в первый раз, поняла, почему нам на домашний бесконечно звонят студентки: Джек искренне обожает все эти секреты, спрятанные на видном месте, все эти забытые связи всего со всем, и очень легко на пальцах объясняет, что из чего выросло и почему дошло до нас именно в таком виде. Когда Джек вещает, он похож на какого-то древнего мага, объясняющего устройство мира, и уж насколько я давно уже знаю все его приемчики и словечки, все равно каждый раз покупаюсь, как первоклашка.

Ворчу, что в свои пятнадцать уже не верю во всякие сказочки. Джек обычно парирует, что чудесам все равно, сколько мне лет, и продолжает рассказывать свои истории так, как будто они и правда случились.

– Такие шкатулки раньше продавали на каждом шагу. Начинали с первого дня декабря, чтобы оставить достаточно времени до зимнего солнцестояния.

Я пытаюсь открыть шкатулку силой, но крышка, хоть и кажется очень хлипкой, держится крепко. Внутри что-то позвякивает, гремит и катается, а еще… Температура, вечер, поздний ноябрь, весь дом уже увешан разноцветными лампочками, – брат говорит, чем темнее снаружи, тем светлее должно быть внутри, таковы, говорит мой безумный брат, людские традиции, просто о них все забыли. И я слушаю его, слушаю шкатулку, изо всех сил прижимая ее к уху, и мне кажется, что я слышу в ней ветер. И море. И птиц, и чего только не. Температура, вечер, устала, Джек морочит голову своими байками, пользуясь тем, что я не могу проверить, выдумывает он или нет. Когда я была совсем крошкой, все книжки со сказками, забытые, пылились в шкафу, потому что в них не было ничего даже наполовину такого же интересного, как то, что прямо на ходу выдумывал Джек.

– Это были шкатулки для писем, да-да, не смотри, что такие маленькие: в них клали совсем не листы бумаги. Шкатулка каждый год была новая, причем ее обычно покупали или заказывали у мастера, делать ее своими руками считалось к несчастью, хотя в те очень давние времена люди намного больше, чем сейчас, делали сами. А знаешь, почему?

– Почему?

Меня уже настолько затянуло в сказку, что я безропотно пропускаю мимо ушей Джеков намек на мою абсолютную криворукость – даже дырку на джинсах ровно зашить не могу, вечно изнанка вся кривая, косая и в лишних нитках. Мы с Джеком живем все равно что одни, – мамы вечно нет дома, – и большую часть уборки делаю я, а он, как ни странно, отлично справляется с готовкой и штопкой, говорит, ему нравится создавать то, чего не было, и чинить то, что сломано. Говорит, это тоже магия, совсем со своей аспирантурой свихнулся.

Ну давай, давай, сумасшедший, не молчи, рассказывай уже дальше.

– Считалось, что в этих шкатулках люди отправляют письма собственной смерти. И, чтобы она не нашла их раньше времени, путают следы: если шкатулка сделана чужими руками, за другим твоя смерть не явится, значит, оба вы, ты и мастер, в безопасности.

– А если они так боялись, зачем это делать? Даже не так, – поправляюсь я, и глаза у меня сверкают, конечно же, исключительно из-за того, что температура и лихорадит. – Вообще – зачем вообще это делать?