Nada (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 36

– Бары существуют, чтобы любой мог прийти туда и почувствовать себя живым, – неожиданно тихим и серьезным голосом отвечает Агата, и с нее мигом слетает весь лихорадочный восторг.

– Таааааак, – тут же настораживается Крис, – и чего мы молчим? Что у нас такое случилось?

Агата вздыхает, тихонько дзынькает своим бокалом о Крисов и начинает рассказывать.

* * *

Когда живешь с кем-нибудь достаточно долго, учишься угадывать его приближение: из всех звуковых сигналов всех сигнализаций всех окрестных машин слышать за окном один конкретный «пилик», означающий, что именно твой человек запер машину и идет к подъезду. Снова очень конкретный «пик», уже безошибочно, потому что в прихожей: внизу набрали код домофона, открылась подъездная дверь. Лифт так и вообще отлично слышно, в старых панельных домах отвратительно хорошая слышимость. И даже если пропустил все сигналы, или если твой человек ездит не на машине, а на метро, и лифта в пятиэтажке отродясь не водилось, все равно всегда есть что-нибудь характерное, хотя бы знакомые шаги на лестничной клетке, которые невозможно спутать ни с какими другими.

Кей вваливается домой уставший, замотанный и злой, как собака – как и каждый первый вечер уже пару месяцев, если не больше. Обычно он сразу падает спать или хотя бы читать – примерно то же самое, что спать, его как бы не существует и трогать его в этом случае не рекомендуется, чтобы не получить по башке. Не то чтобы Джин очень боится самого факта получения по башке: так или иначе все равно получает, если не от Кея, то от начальства, родственников или, что намного хуже всего, от самой себя. От Кея, в сущности – самый щадящий вариант: они редко ссорятся, так, поворчат немного и перестанут, что один, что вторая, и то если совсем уж не в духе. Серьезные ссоры – не их жанр, драмы в жизни и так выше крыши, добавлять дураков нет. Наоборот, нужно что-нибудь, вышибающее из привычного течения мыслей, и как раз сегодня у Джин есть кое-что подходящее.

– Мне тут на днях рассказали отличный бар.

– «Про», – ворчливо отзывается Кей, встречает непонимающий взгляд, поясняет. – Рассказывают не «бар», а «про бар».

– А вот тут ты не прав, товарищ серьезный редактор с внушительным стажем. Пошли, покажу.

Джин уходит на кухню и начинает греметь посудой и дверцами шкафа.

«Ну почему всем вечно что-нибудь от меня надо», – фыркает про себя Кей, неразборчиво ворчит из ванной про прелести жизни на необитаемом острове, а потом из спальни – про то, что хорошо бы еще этот остров был в очень теплых морях и там были бы не нужны все эти огромные тяжелые зимние свитера. Но через десять минут все-таки замирает в дверях кухни, растерянно глядя на чашку дымящегося какао.

– Это что?

– Какао.

– А при чем тут какао?

– А что, в барах запрещено подавать какао?

– А что, у нас дома открылся бар?

– Представь себе, да. Ну-ка, давай, садись.

Джин усаживает растерянного Кея на кухонную табуретку, а сама садится напротив, по другую сторону барной стойки.

– Как сегодня твой день?

На кухне почти темно, горит только лампочка на вытяжке над плитой и свеча, которую Джин зажгла на подоконнике. Джин любит свечи – Кей уже и забыл. Заработался, забегался и забыл вообще обо всем, кроме того, что ужасно устал и сто лет не ходил ни в кино, ни гулять, ни хотя бы в какой-нибудь бар, чтобы вот так сидеть и спокойно разглядывать напиток, бармена, людей, все вокруг.

– Очень плохо, – вздыхает Кей и отхлебывает из чашки.

Джин гасит порыв запричитать «осторожно, горячее» и «ты не обжегся?» Видел же, что горячее, а если обжегся – может, и к лучшему, хоть в себя придет наконец-то. Бар «Храпящая Лошадь» открывает свои двери прежде всего для тех, кому срочно нужно вернуться в себя, и тут уже в ход идут все доступные средства.

Кей, конечно, обжегся, поморщился, осторожно поводил языком по небу… И снова потянулся за чашкой. Джин успела подумать, что ему, кажется, все равно, алкоголь там налит или нет, способ употребления абсолютно такой же – а потом Кей наконец-то начал рассказывать.

Что устал и зима, что работы вал, что сроки горят, а солнца катастрофически не хватает, что ничего не радует, что забыл, зачем вообще это все. Он говорит долго и монотонно – не привык жаловаться, страшно выпустить в голос эмоцию, настойчиво хочется обратить все в шутку, чтоб не дай бог не вздумали пожалеть, но слишком уже невозможно гордо одному проживать это дальше.

Джин слушает молча, только кивает и ободряюще улыбается иногда, надеясь, что не придется объяснять, чем жалость отличается от сочувствия. А даже если придется – лучше лишний раз объяснить, чем опять потом наблюдать, как он день за днем становится все молчаливее и прозрачней.

Джин не представляет, сколько прошло времени. Она была занята тем, что смотрела, как на лице Кея появляются краски, как со словами уходит если не усталость, то точно – то, что еще тяжелее усталости. Джин не знает, как это назвать, если не одиночеством, тем, которое взваливают на себя добровольно, но существует ли для этого специальное слово, ей сейчас почти все равно.

– Слушай, совершенно непонятно, в чем волшебство, но от какао действительно становится легче, – наконец улыбается вполне себе живой Кей. – Так что ты там говорила про бар?

– «Храпящая Лошадь», – торжественно объявляет Джин, и Кей едва не давится последним, самым плотным глотком.

– Чего?!

– Так называется бар, который сейчас у нас дома. Мне его рассказала Агата, помнишь Агату? – Кей с трудом припоминает маленькую шебутную девчонку, то ли сокурсницу, то ли коллегу Джин по какой-то давнишней работе. – Так вот она придумала бар. Барменом может быть кто захочет и где захочет, и напитки тоже могут быть какие угодно, на самом деле это совершенно не важно.

– А что тогда важно?

– Сам попробуй кому-нибудь его рассказать, и все сразу поймешь.

* * *

– Виделась недавно с бывшей коллегой, рассказала ей «Храпящую Лошадь», – говорит Агата, глядя, как Крис вытаскивает из рюкзака очередную бутылку с сиропом, на этот раз клубничным. – У меня был термос с чаем и капелькой травяного бальзама, а у нее – очень тяжелое сердце. И ты знаешь, я все лучше понимаю, как это работает.

Крис ставит сироп на полку, которую Агата нарочно целиком освободила под «барные» склянки, любуется существенно разросшейся коллекцией и вздыхает:

– Да, я тут на днях тоже… провел экскурсию. Брат у меня чего-то расхандрился совсем, никуда, говорит, не хочу, и не пытайся меня тащить, не пойду ни в какой бар, никуда не пойду, буду лежать лицом в стену, отстань. И ты знаешь, удачное у нас получилось название, полумертвого подымает. Как минимум от изумления.

– Экономия опять же, ага, – поддакивает подруга, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид. – Был бы бар настоящий, тебе бы пришлось вызывать такси, запихивать в него брата, а он бы, наверно, сопротивлялся, и тогда его пришлось бы связать, а хорошие веревки в наши нелегкие времена на вес золота, ну и плюс таксисту доплачивать, чтобы он эту мумию помогал тащить – одному все-таки тяжело…