Валентин Пикуль - читать онлайн книгу. Автор: Антонина Пикуль cтр.№ 90

С более габаритными картинами, фотографиями, портретами и другими «экспонатами» было труднее. Выручали простенки между окон, коридоры, кухня, ванная и туалет — везде дизайнер Пикуль приложил свою руку.

Модели кораблей, якоря, часы, компасы и другие сувениры оккупировали коридор. Даже входная дверь не была обделена вниманием. В середине красуется подкова, а над дверью висит собственноручно изготовленный Пикулем плакат для любителей начинать многословные дискуссии в уже застёгнутой верхней одежде на пороге открытой двери — «уходя — уходи!».

Иногда мне казалось, что нигде нет места, чтобы вбить гвоздик для размещения какого-нибудь вымпела. Но Пикуль всегда находил. И в его дизайне не было никакой безалаберщины, наоборот, на всём лежала печать своеобразной целесообразности и законченности. Не понять, а потому и не объяснить, почему Валентин Саввич мог, развесив весь свой наглядный арсенал и оглядев сотворённую им «икебану», недовольно поморщиться. Но затем, поменяв местами всего две картинки, расплыться в удовлетворённой улыбке.

Он, как директор собственного музея, единолично определял, что достойно в данный момент взору его глаз, а что может пока полежать в «запаснике».

Перед каждой работой над новым романом писатель менял экспозицию.

Новая тема требовала своих декораций, и Пикуль сам создавал вокруг себя ту атмосферу, в которой предстояло жить и творить в ближайший обозримый отрезок времени.

Перевеска картин. Такое название своему необычному вживанию в тему нового произведения Пикуль дал под впечатлением книги Грабаря о братьях Третьяковых. Славный сын русского народа, подаривший государству Третьяковскую галерею, в предсмертном завещании просил «не перевешивать картин».

Валентин долго искал окончательный штришок комфортности в своём кабинете. Это ощущение пришло к нему только после приобретения (делалась на заказ) и установки длинной дубовой лавки-скамейки, напоминавшей мебель деревенских изб. На ней он рассаживал гостей и наслаждался удобством при работе: все необходимые книги стройным рядком лежали перед глазами.

Пикуль любил красоту, создающую удобство. Если два понятия вступали в противоречие, предпочтение отдавалось последнему.

Так, ударившись дважды коленкой об угол стола в портретной, Валентин разрезал валенки и обил этим войлоком злополучный угол. Он хладнокровно, старательно и, главное, надёжно всадил молотком огромные гвозди в сияющую глянцем полировку…

Все экспонаты, кроме предметов, подаренных хозяину дома, к экспозиции Пикуль готовил сам. Изготовлял и подгонял рамочки, вырезал, в том числе и круглые, стёкла.

Я часто заходила в магазин, где раньше продавались различные заготовки для оформления эстампов. Купив несколько образцов для рамок, приносила их домой, протягивала Пикулю и, не раздеваясь, ждала его резюме. Не раздевалась, поскольку знала, что сейчас последует… Так и есть…

— О! Вот эти — хорошие. Такие мне сейчас как раз нужны, — восклицал Пикуль. — Сходи, пожалуйста, возьми ещё, а то их разберут…

Валентин Саввич считал своим долгом о любом находящемся в комнате предмете иметь по возможности исчерпывающую информацию. Так, подаренная ему засушенная океанская рыба-ёж заняла подобающее ей место только после того, как Валентин Саввич прочёл о ней несколько книг, в том числе и очень понравившуюся ему, а потому перечитанную несколько раз «Опасные морские животные».

Перевеска картин перед началом работы над новым романом совмещалась с «чисткой» библиотеки. Валентин Саввич сортировал книги, уже не нужные ему передавал в подарок библиотеке Дома офицеров, освобождая место для новых, необходимых ему приобретений.

Надеюсь, что мой эскизный набросок помог читателю войти в кабинет Пикуля и почувствовать атмосферу, предшествующую этапу создания нового романа.

Декорации сменены… Перед столом на стеллаже — портреты героев нового романа, чтобы они всегда напоминали ему о своём существовании и в жизни, и в творчестве. На столе — «почасовик», — а повсюду литература о Русско-японской войне, карты, схемы, альбомы… Для писателя начинается новая жизнь… Крейсера запускают машины…

«Я сознательно решил откликнуться на события Русско-японской войны… Мне хотелось предвосхитить самурайские вопли по поводу юбилейных для них торжеств, напомнив, во-первых, о беззаветном героизме русских моряков, и, во-вторых, рассказать о том, что была еще первая битва при Цусиме в 1904 году, когда три наших крейсера приняли неравный бой с целой эскадрой японских броневых крейсеров под флагом Гиконойо Камимуры…»

Мы возвращались с прогулки, в ходе которой Валентин продолжал вытягивать из меня скупые остатки сведений из жизни на Дальнем Востоке.

— По-моему, я рассказала тебе уже всё, что знала. — Моё откровенное признание просило пощады.

Шум проходящей машины на миг захватил наше внимание. Грузовик с далеко вынесенным назад двухколёсным прицепом вёз металлолом — длинные ржавые трубы и рельсы. На повороте тяжёлый груз сместился. Звук был резкий и неприятный, хуже, чем «железом по стеклу». Я даже поморщилась.

По дороге Валентин попросил:

— Напомни мне дома словосочетание — «скрип железа», — и повторил два раза.

Войдя в квартиру, Пикуль быстро разделся.

— Ты просил запомнить слова «скрип железа». — Такие просьбы Валентина я выполняла пунктуально.

— Спасибо, я помню, — ответил он и отправился в кабинет.

Принесённая с прогулки фраза легла на бумагу.

«Ржавое и уже перетруженное железо рельсов жёстко и надсадно скрежетало под колёсами сибирского экспресса…»

Это была первая фраза романа «Крейсера».

Потом мы даже спорили о ней. Мне она казалась тяжёлой и неприятной.

— Тяжёлая? Да, — соглашался Пикуль, — но такой она и должна быть. Я хочу с первых слов дать понять читателю, что роман будет тяжёлым. А неприятная — нет. Это у тебя оттого, что ты еще не забыла царапнувший тебя звук. И обрати внимание: сразу после неё я рисую простенькую картинку лёгкими красками, вселяющими надежду и оптимизм. Так читатель настроится на то, что роман будет не из легких, но со всеми трудностями мы справимся… вместе. И Пикуль подморгнул мне заговорщицки.

Приступив к работе, Валентин Саввич планировал написать роман за месяц, но в своих планах ошибся, правда совсем ненамного: 25 января появились первые строчки рукописи, а 3 марта 1985 года он поставил последнюю точку.

Чувствую необходимость некоторых пояснений. Не надо думать так: вот это да! 38 дней — и новый роман — только издавай! Но сначала нужна доработка, редактирование, перепечатка, вычитывание…

Путь книги к читателю лежит через издательство.

Договор на публикацию «Крейсеров» автор заключил с главным редактором журнала «Молодая гвардия» Анатолием Степановичем Ивановым. Впервые роман увидел свет в августовском и сентябрьском номерах журнала «Молодая гвардия» за 1985 год, а спустя год — вышел в «Роман-газете».