Блаватская. Вестница Шамбалы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Болдырев cтр.№ 37

Этими клеветническими сведениями впоследствии пользовались все враждебно настроенные к Блаватской, ссылаясь на него как на документ. С тех пор, следует с горечью признать, связь Е.П. Блаватской с родиной была надолго нарушена, поскольку имя было оклеветано, и цензура отказывалась пропускать в печать ее философские работы, которые Соловьев называл "антихристианскими".

Елена Петровна с сожалением писала сестре: "Куда пропали все его благие намерения, как только не так скоро свершается то, чего он непременно ожидал через два-три месяца… Что же касается моего противу-христианства — ты его знаешь. Я враг католических и протестантских церковных излишеств; идеал же Христа распятого светлеет для меня с каждым днем яснее и чище, а против православной христианской церкви, пусть повесят меня, не пойду! Так мне Россия дорога, так наболело у меня сердце за родину, за все свое, что душу бы отдала в кабалу на десять тысяч лет за нее".

Но и Вере Петровне отказывали в публикациях опровержений на работы Соловьева. Более чем на сто лет работы основательницы теософии были преданы забвению в родной стране. Только в последние двадцать лет труды Е.П. Блаватской стали переводиться и широко издаваться в России. Среди главных изданий отметим прекрасный перевод "Тайной Доктрины", выполненный Е.И. Рерих в 1930-х годах.

Весной 1886 года Елена Петровна, проводив графиню Вахмейстер в Швецию, собралась провести лето в менее жарком, чем Вюрцбург, бельгийском Остенде.

В Кельне она встретилась с Густавом Гебхардом, который уговорил ее заехать к нему в Эльберферд погостить несколько дней, но там Елена Петровна повредила ногу и задержалась более двух месяцев. Туда же к ней приехала сестра Вера с дочерью, и прожили вместе до июля, а затем отправились в Остенд. Сестра с дочерью уехали обратно в Россию, а в августе в Остенд прибыла графиня Вахмейстер.

В письмах того времени Елена Петровна признавалась: "Мне осталось жить не слишком много, и за эти три года я научилась терпению. Со здоровьем получше, но вообще-то оно вконец подорвано. Мне хорошо, только когда я сижу и пишу; не могу ни ходить, ни стоять больше минуты".

Можно было вернуться в Вюрцбург, но Блаватская и Вахмейстер остались в Остенде, откуда было недалеко до Лондона. Лондонские теософы начали навещать Елену Петровну также в Остенде, в то же время вышла книга А.П. Синнетта "Случаи из жизни мадам Блаватской", которая "помогла читателю увидеть в Е.П.Б. неординарную личность, в то же время в высшей степени человечную, исполненную сострадания и безраздельной преданности делу, для нее священному, которому она отдала все — душу, разум и сердце. На этих страницах она предстает великодушной воительницей, которой чуждо чувство мести. Она нашла в себе силы устоять под тяжестью ненависти и лжи, обрушившихся на нее. В ее личной жизни было много самого невероятного и таинственного. "Случаи" имели широкий резонанс, и благодаря этому волна любопытства, поднятая недоброжелательным отчетом ОПИ, пошла по другому, благоприятному для Теософского движения руслу, привлекая в его ряды новых членов".

Работа над "Тайной Доктриной", несмотря на очень плохое здоровье Елены Петровны, активно продолжалась. От всех выгодных предложений писать для русских газет она отказывалась, опасаясь не успеть закончить труд.

Графиня Вахмейстер, находясь в Лондоне, получила в начале 1887 года письмо от Елены Петровны с описанием серьезного разговора с Учителем, состоявшегося впервые за очень длительное время: "После длинного разговора с Учителем — первого за долгое-долгое время — я убедилась в двух вещах. Во-первых, Теософское общество было погублено, будучи пересаженным на европейскую почву. Если бы была дана только философия Учителя, а феномены оставались на заднем плане, успех был бы обеспечен. Эти проклятые феномены разрушили мою репутацию — это мелочь, которую можно только приветствовать — но они также разрушили Теософию в Европе. В Индии она будет жить и процветать. А во-вторых (!), все Общество (в Европе и в Америке) проходит чрезвычайное испытание. Те, кто выйдут из него невредимыми, получат свою награду. Те, кто останутся инертными и пассивными, так же как и те, кто повернут назад, также получат свое. Это последнее и величайшее испытание. Но есть и новости. Я должна буду или вернуться в Индию, чтобы этой осенью там умереть, или я должна сформировать до ноября ядро истинных теософов, свою собственную школу, без никаких секретарей, только я одна, с таким количеством мистиков, какое я смогу собрать для обучения. Я могу оставаться здесь, или поехать в Англию, или поступать, как считаю нужным… Вы говорите, что литература — это единственное спасение. Что ж, посмотрите, какой замечательный эффект произвели "Мемуары мадам Блаватской". Семь или восемь французских газет набросились на Синнетта, меня, (Махатму) Кут Хуми и других по поводу этих воспоминаний. Произошло подлинное возрождение скандалов Теософского общества, и только благодаря этой литературе. Если бы мы смогли избавиться от феноменов и придерживались только философской системы, тогда, по словам Учителя, Теософское общество в Европе могло бы быть спасено. Но феномены — это проклятие и гибель Общества. Из-за того, что я дважды или трижды писала Z. о том, что он делал, о чем думал и что читал в такой-то и такой-то день, он стал увлеченным и развитым мистиком. Что ж, пусть Учитель вдохновит и благословит Вас, так как Вы должны сыграть свою роль в предстоящей борьбе…

Е.П. Блаватская

Я узнала, что те, кто подписался на "Тайную Доктрину", становятся нетерпеливыми — ничем не могу им помочь. Я, как Вы знаете, работаю по четырнадцать часов в день. Последний манускрипт, отосланный в Адьяр, вернется не ранее чем через три месяца, только после этого мы можем начать публикацию. Субба Роу пишет ценные примечания, так говорит мне Олькотт. Я не собираюсь уезжать из Англии или ее окрестностей. Здесь мое место в Европе, и это решено. Программа дана неподалеку от Лондона, и я буду придерживаться этого. Как бы мне хотелось, чтобы Вы поскорей вернулись. Ваша комната с печью наверху готова, так что Вам будет более комфортно. Но Вы делаете полезную работу в Лондоне. Я чувствую себя настолько одинокой, насколько это вообще возможно…

Только несколько слов, так как, хвала небесам, я вскоре снова увижу Вас. Скажите тем, кто спрашивал Вас: "Мой Учитель — Белый Маг, а также Махатма". Не может быть Махатмой тот, кто не является Белым Магом, вне зависимости от того, применяет ли он свою силу или нет, однако не каждый Маг может достичь уровня совершенного Махатмы, вполне соответствующего метафоре, использованной Мохини, так как состояние Махатмы растворяет физическую природу человека, интеллект, чувство Эго, и все остальное, исключая тело, как кусочек сахара в воде. Но даже если полагать, что мой Учитель не был еще вполне Махатмой — что никто не может знать, кроме Его самого и других Махатм из Его окружения, — какое для кого это имеет значение? Я вполне удовлетворена, даже если он ничуть не выше, чем три Волхва (белых Мага, которые пришли увидеть рождение Христа). В конце концов, пусть те, кто надоедает Вам с этим вопросом, изучат этимологию слова Маг. Оно происходит от слов Mah, Maha, Mag, которые тождественны с корнем слова Махатма. Первое означает великая душа, Махатма, другое — великий труженик, Mahansa или Maghusha. Мохини прав, что объясняет это людям и показывает им ясное различие между состояниями человека, который находится в этом состоянии (Махатмы). Те, кто время от времени достигают этого состояния, такие же Махатмы, как и любой другой. Те же, в ком это состояние становится перманентным, являются "кусочками сахара"; им нет никакого дела до земных вещей. Они — "Дживамунктас" (души, освобожденные при жизни)".