Психэ и материя - читать онлайн книгу. Автор: Мария-Луиза фон Франц cтр.№ 47

Такое возвращение античных идем не было ми полностью принято, ни целиком отвергнуто официальной Церковью. Некоторые авторы соотносили идею Мировой души со Свитым Духом либо настаивали на её отдельном бытии. Иногда Философский Камень отождествляли с самим Христом, иногда же, скорее, с воскрешенным телом. Даже мысль о том, что алхимики способны управлять Богом, так сказать, дополняя его Божественное величие, имела право на существование, однако никогда до конца не осознавалась.

Если бы такое неустойчивое положение дел сохранялось еще достаточно долго, то вполне возможно было взаимное обогащение идеями алхимии и христианской теологии, если бы не одна психологическая тенденция, этому мешавшая. Эта тенденция на данный момент приобрела особенно деструктивный характер, почему я бы хотела кратко вернуться к началам науки, описанным ранее, и рассмотреть эту проблему.

Я упоминала о том, что философы-софисты не стали интерпретировать старых божеств как символы новых принципов мироздания, провозгласив их лишь иллюзиями. Этот момент стал основополагающим для зарождения просвещенного рационализма, который и сейчас еще преследует нас, угрожая лишить окружающий мир его божественной сути. Первичной мотивацией такого образа мышления выступает страх, ведь в мире, который мы можем понять и объяснить, как писал Юнг, мы чувствуем себя более-менее дома. Вторая мотивация — это комплекс силы. Желание познать и объяснить все точно и досконально — это желание, диктуемое силой и стремлением защититься от иррационального и необъяснимого. Античный рационализм на самом деле оказал довольно незначительное влияние, не сумев разрушить религиозное мировоззрение человека. Однако он, к сожалению, сохранился в одной отдельной области, а именно в религиозной полемике софистов, а позднее и Отцов Церкви, против представителей других религий, объявивших последние жалкими предрассудками и бабскими суевериями. На мой взгляд, такая агрессивная точка зрения проистекает из патриархальной природы самого иудео-христианства. В силу того, что христианство лишено четвертого, фемининного принципа, он также начинает медленно трансформироваться (как было описано Юнгом в «Ответе Иову») в тяжелое, угрожающее, материальное присутствие Матери Церкви. Поскольку материя более не была включена в божественный символ абсолюта, то компенсаторный материализм начал, так сказать, мстить, действуя как отвергнутый материнский архетип. Тот, кто знаком с работами, посвященными современной теологии или финансовой активности Ватикана, поймет, что я имею в виду. В Средние Века этот материализм существовал в еще более грубых формах, когда церковники открыто боролись за обладание землей и деньгами. Супружеская гармония между отцом-духом и матерью-материей была нарушена, когда дух превратился в жесткий догматический интеллектуализм — схоластическую философию — а материя увлекла человека к конкретному, материалистическому взгляду на мир. Рационализм и материализм, таким образом, слились воедино, оставаясь слитыми и в рамках марксистской идеологии, царствовавшей в свое время на значительной части земного шара. Кабалисты считают, что произошло это оттого, что Бог отделился от своей Шохины, что и послужило причиной возникновения зла в мире.

Эти деструктивные тенденции набрали свою окончательную силу в семнадцатом веке одновременно с тем, как была отброшена гипотеза о Мировой душе и оживленной ею природе. Именно поэтому в своем сновидении Юнг возвращается в семнадцатый век, чтобы восстановить утраченное алхимическое знание. В это время Декарт провозглашает свою «идиотскую фантазию с часами», как назвал ее Юнг, то есть идею о том, что Бог некогда создал мир неизменным и что он с тех пор, подобно механическим часам, идет себе неким раз и навсегда предопределенным путем. Декарт доказывал эту точку зрения фразой «Бог придерживается тех правил, что установил однажды сам», другими словами лишив Бога его творческой составляющей. Интересно, кстати, что эта идея все еще остается скрытой за детерминизмом естественных наук — все мы помним тот отчаянный возглас Эйнштейна, когда он впервые столкнулся с открытиями Бора в квантовой физике: «Бог не играет в кости!». Бог и сейчас не играет в кости? Разумеется, нет, если это бог закона. Но есть и другой бог, о котором Гераклит сказал:

Бог закона — единственный образ Божий и правда не дозволяющий Богу меняться, ведь в остальных цивилизациях Бог так и остается творческим началом.

Позднее, когда детерминизм в науке получил, так сказать, роковой для себя удар, некоторые физики, такие, как Вольфганг Паули, начали верить в симметрию. Симметрия стала одной из Божественных форм — очередным воплощением стабильности и неизменности. Когда Паули услышал по телефону, что принцип равенства был нарушен вследствие слабого взаимодействия, он воскликнул: «Но значит Бог — левша?». Вы можете представить себе его шок?

В семнадцатом веке теология, закаленная в полемике с Контрреформацией, стала догматичнее прежнего и научный рационализм в ней окончательно окостенел, слившись с предубеждением, что материя управляется механическими законами. Где было место души во всем этом, Мировой души, того, что Юнг назвал коллективным бессознательным или Объективной Психэ? Ее существование попросту отрицалось в угоду лишь сознательному Эго. Именно с Эго Декарт соотнес свою мыслительную функцию — cogito, ergo sum — а Спиноза и Гегель — с интуицией. Боги органов исчезли и вместо этого человек оказался в замешательстве касаемо местонахождения субъективной Психэ, была ли она, допустим, в надпочечниках, в сердце, в мозгу, в конкретных областях мозга и так далее. А когда они не нашли ее там, то за дело принялись многочисленные ученые!

Месть отброшенного материнского архетипа простиралась еще дальше. Во всех научных концепциях возобладал строгий конкретизм, нанесший религиозному мировоззрению тяжелый удар. Юнг сам в первую очередь открыл, что религиозные утверждения имеют чрезвычайно мало общего с конкретной точкой зрения, парадоксально свидетельствуя в пользу автономной реальности души. Рационализм, тем не менее, повергал одни форпосты веры за другим, сначала в протестантских странах, а затем и в католических (при активной поддержке Папы Павла VI). Сейчас вообще кажется, что Фрейд, провозгласивший в свое время религию невротической иллюзией, одержал окончательную победу. Его, кстати, частенько цитируют современные теологи разных вероисповеданий. Но та Мировая душа, объединяющая в себе все божественные силы, звездных богов и звероподобных демонов, где же она? Люди по-прежнему верят в одержимость демонами, как было во времена инквизиции, это верно, но это лишь негативный аспект, темный налет оккультизма, от увлечения которым Фрейд настоятельно предостерегал Юнга. Протестуя против подъема рационализма, иные романтические философы, такие как Шуберт (Schubert) и фон Гартманн (von Hartmann) — все еще настаивают на существовании так называемой ночной стороны души, как и розенкрейцеры и многие немецкие поэты, однако пребывают они в явном меньшинстве. Крупнейшим достижением Юнга как раз и было повторное открытие реальности Объективной Психэ; благодаря этому началось робкое, слабое, но постепенно крепнущее познание новой реальности. Как часто подчеркивал Юнг, коллективное бессознательное не столько включает в себя психическую структуру всех человеческих существ, но, скорее, оно является вездесущим континуумом, вечным присутствием. «Таким образом, когда нечто происходит в точке А коллективного бессознательного, оно оказывает влияние на все окружающее». Отсюда и странное сходство между европейским и китайским периодами стиля, непостижимое подобие Христа и Кришны или тот факт, что одна и та же идея может прийти в голову двум разным ученым, независимо работающим друг от друга. С этой точки зрения проблема «дух против материи» или «Психэ против материи» приобретает совершенно новый облик. Дух становится динамическим аспектом Объективной Психэ — тем, что движет нами, вдохновляет нас, тем, что рождает внутренние образы в нас (можно назвать его сочинителем снов). Самым же простым проявлением духа, по Юнгу, являются натуральные числа.