Записки Обыкновенной Говорящей Лошади - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Черная cтр.№ 47

К счастью, Сталин снял блокаду, и самолеты США убрались восвояси…

Карибский кризис в октябре 1962-го был, пожалуй, еще страшней… Мир, как никогда, висел на волоске. Кеннеди, тогдашний президент США, прямо пригрозил, что он нажмет на кнопку своего «ядерного чемоданчика», если Хрущев не уберет кораблей с ядерными боеголовками, которые плывут на «Остров свободы» – Кубу… Слава богу, Хрущев не стал упираться.

Если я не путаю, именно тогда открыли прямую линию между главами двух сверхдержав – США и СССР… Пронесло!

А вот как интерпретировала страшный для всего мира Карибский кризис еще более знаковая, чем Ася Берзер, фигура – Лидия Чуковская, дочь Корнея Ивановича Чуковского. Привожу эту «интерпретацию» в собственном пересказе Лидии Чуковской, обращенном к Анне Ахматовой.

На дачу к Чуковским в роковой день Карибского кризиса приехал из Москвы их хороший знакомый-иностранец. И, не застав Корнея Ивановича в его кабинете, обратился к Лидии Корнеевне.

Лукавит Лидия Корнеевна. «Наша жизнь» и наше «начальство» здесь ни при чем. Разве в передовых странах Запада «начальство» спрашивает граждан, начинать ему войну или нет? И разве судьбоносные решения всегда зависят от воли этого «начальства»? От власти? И разве есть страна, где люди могут быть застрахованы от апокалипсиса, от ядерной войны?

Дело не в «начальстве», а в стремлении и… умении русской интеллигенции придумывать свою особую вселенную, свой, глубоко приватный, мирок, не имеющий ничего общего с реальным миром и с реальным временем.

1917–1920 годы. Первые послереволюционные годы. «Россия во мгле». «Россия в огне». «Россия дыбом». «Большевистская Россия». «Рухнувшая империя». Роковые, смертельно опасные, расстрельные, несчастные годы, а «на берегах Невы», почти в эпицентре событий, молоденькая Ирина Одоевцева с большим бантом на голове упивается стихами и дружбой со знаменитостями. Не видит ничего вокруг, кроме гротескно-трагической фигуры Гумилева.

Мне могут сказать: «Что ж тут плохого?»

И я отвечу. Не было бы на «берегах Невы» призрачной вселенной, придуманной интеллигентами, не было бы сотворенного их общими усилиями мира, не погиб бы Николай Гумилев. И может, удалось бы спасти от мучительной жизни и мучительной смерти Осипа Мандельштама. И заставить Аню Энгельгардт уехать из России с сыном Гумилева и Ахматовой – Левой.

Но вот прошло четверть века. Для России это были очень страшные годы. Умер Ленин и воцарился Сталин. И шла кровопролитнейшая война против нацистской Германии. А на «берегах Невы» разыгрывалась трагедия, ужасней которой цивилизованный мир, по-моему, не знал и не знает… Ленинград умирал в диких муках от голода и холода.

И что же? В это самое время уже не юная поэтесса с бантом на голове, а вполне зрелая Лидия Корнеевна выдумывает в… Ташкенте (туда эвакуировали из Москвы и Ленинграда писателей и их семьи) свой, сугубо приватный, мир. Мир, так сказать, «на двоих». Одна из двух – она сама. Вторая – Ахматова. Плюс сугубо второстепенные персонажи. Ахматова рассказывает о том, как она писала стихи. Рассказывает о своих встречах и невстречах, о своих любимых и нелюбимых. Лидия записывает. И тоже рассказывает, как терла (неумело) яблоки для больной Ахматовой и как давала ей (еще здоровой) «котлету на булке», а Ахматова капризничала и, если память мне не изменяет, отталкивала ее руку с «котлетой на булке». А потом Чуковская сделала из всего этого три толстых тома и опубликовала…

И вы опять, наверное, скажете: «Ну что же тут плохого?»

На этот раз я ничего не отвечу. Вам нравится. Мне – нет. На мой вкус, это кощунство.

Но возвращусь к началу заметки. К международникам и к рафинированным интеллигентам. И сформулирую: интеллигенция просто не имеет права жить в выдуманном мире. Обязана жить на не-выдуманной земле, в не-выдуманной действительности.

Мир у нас один на всех – на литераторов и на не литераторов. На все человечество. И он, как ни странно, довольно хрупок. Его надо беречь, беречь общими усилиями. И международники в своих «свитерах» и со своими «микрофонами в руках», вышедшие «из пекла» (здесь я цитирую А. Берзер), должны говорить нам, где «пекло», где очаг болезни и насколько он опасен. И даже сообщать нам свои предположения о том, как надо лечить заболевший мир. Заболевшую землю. А мы с неослабевающим вниманием должны выслушивать их диагноз, их рассуждения и подсказывать им свои «рецепты»… Тогда, может, все-таки пронесет. Авось.

* * *

Понимаю, что моя заметка – голос вопиющего в пустыне. Ни нынешние журналисты-международники не перестанут быть конъюнктурщиками, ни нынешние интеллигенты-либералы не перестанут выдумывать свою особую солнечную систему.

Эта относительно дешевая экскурсия из Иерусалима к Мертвому морю была организована Русским домом, или Русским клубом, или Русским обществом. Не помню точно, как это учреждение называлось.

Предназначалась экскурсия не для туристов из России, как мы с мужем, а для бывших российских граждан, которые приехали в Израиль насовсем, на ПМЖ, приехали сравнительно недавно и захотели в первый или не в первый раз посмотреть на сию достопримечательность. Действительно достопримечательность.

Гидом в автобусе была очень не уверенная в себе барышня: показывая ветхозаветные красоты, она пыталась цитировать Библию, чем вызывала недовольство некоторых экскурсантов. Дескать, зачем углубляться в прошлое, надо рассказывать о настоящем. Каковы достижения сельского хозяйства, каковы достижения промышленности в Израиле.

Библия большинство не волновала.