А я смогу... - читать онлайн книгу. Автор: Яна Перепечина cтр.№ 38

Ольга и Ясень склонились, сложив ладони для благословения, правую поверх левой. Батюшка, улыбаясь, благословил и, наклонившись, поцеловал склонённые головы:

– Счастлив я сегодня, ребята. Очень счастлив. А пойдёмте-ка, отслужим благодарственный молебен!

– А можно?

– Нужно.

Потом они ещё долго сидели за большим столом, ели разносолы, выставленные гостеприимной матушкой Ольгой и её мамой перед гостями так густо, что и скатерти-то не было видно, пили чай. Отец Пётр, взяв гитару, пел им тёплым густым баритоном, а матушка Ольга, певчая и регент их храма, вторила. Лёлька, которая когда-то глупо возмущалась тем, что православным женщинам и в храм нельзя без платков, и место их в семье за мужем, помощницей, соратницей, а не первой скрипкой, теперь сидела, слушала и больше всего на свете хотела поскорее почувствовать, что и она уже на этом самом правильном месте – за мужем. И не хотелось ей никакой эмансипации, феминизации и независимости. А хотелось быть мужниной женой. Серёжиной женой.

После Сергей рубил дрова, а Ольга аккуратно складывала их в поленницу за домом. Ласковое солнце больше не скрывалось за тучами. Небо совершенно очистилось и засияло такой нежной, словно чуть забелённой осенней голубизной, что при взгляде на него у Ольги ком вставал в горле. Она улыбалась и еле слышно шептала: спасибо, Господи, слава Тебе, Господи.

Вечером они исповедовались. И, провожая их, отец Пётр улыбался:

– Готовьтесь, готовьтесь к свадьбе.

Когда они отъехали от церкви, Сергей мягко сказал:

– Лёль, ты прости за нахальство, я ведь тебя и не спросил даже, хочешь ли ты за меня замуж.

– Как хорошо, что ты меня не спросил. Я бы ещё долго не решалась. И да: очень хочу! Теперь я это точно знаю.

Ясенев просиял и, бросив руль, стиснул Ольгу обеими руками. Она взвизгнула и попыталась выбраться:

– Я не хочу умирать в такое счастливое время! Держи руль, сумасшедший!

– Не бойся, я с тобой, – улыбнулся Сергей, взяв таки руль одной рукой. – Лёль, я совсем дурак и хуже места не мог найти. Но и терпеть больше не могу. Поэтому скажу. Лёлька, девочка моя родная, хорошая моя, я тебя люблю! И очень прошу выйти за меня замуж. Признание и предложение обязуюсь повторить в более подходящей атмосфере.

– И я тебя люблю! И обязательно выйду за тебя замуж! Признание и согласие обязуюсь повторить и принять в более подходящей атмосфере.

Они хором засмеялись и, совершенно счастливые, поехали спать. День был таким долгим, что, казалось, вместил в себя целую неделю.

Утром Сергей примчался на работу, когда никого ещё не было. Он ехал и всю дорогу думал о том, что в его квартире, его холостяцком флэте, сейчас спит, уткнувшись в подушку самым красивым носиком на свете, Лёлька, его Лёлька. Та самая, которую девять лет назад он по величайшей, ничем не объяснимой дурости отпустил. А теперь вот нашёл. И никогда, ни под каким предлогом не отпустит уже от себя. Блаженная счастливая улыбка накрепко поселилась на его лице. А в груди что-то мелодично позванивало и дзынькало. Очевидно, это так странно функционировало его влюблённое сердце, которое он сам долгое время совершенно искренне считал органом, нужным только для исключительно практических целей. Для перекачки крови, например. И уж точно ни для чего больше. Дураком был.

Теперь его так и подмывало всему миру кричать о невероятном своём счастье. Правда, препятствовало воплощению этого желания в жизнь то, что Лёлька почему-то взяла с него обязательство до поры до времени никому ничего не говорить. Он пообещал, конечно, но так расстроился, что, увидев его несчастное лицо, она сжалилась и разрешила сообщить Рябининым. В виде исключения. И пояснила:

– Во-первых, они свои. А во-вторых, и сами счастливые. А значит, точно за нас порадуются.

И Ясень мчался в контору, раздираемый желанием срочно поделиться новостями с другом. Но Павла на работе не было. Он позвонил, когда Сергей только подъезжал, и, перекрикивая какие-то посторонние шумы, сообщил:

– Серёж, я сегодня попозже! Тут у меня тётя из Бразилии неожиданно прилетает. Надо встретить. Хорошо?

– Да конечно! – прокричал в ответ Ясенев, нажал на кнопку отбоя и прислушался к себе. Счастье просилось наружу с немыслимой силой, напирая и требуя выхода. Припарковав машину на их внутренней стоянке, он, радостно напевая, почти бегом направился к офису.

Кабинеты начальства, то есть их с Павлом, находились на последнем, третьем этаже небольшого особнячка. Внизу мастерские, склады и боксы автомойки. Выше помещения для дизайнеров, переговорная, столовая, их с Павлом гордость, и несколько комнат отдыха. Рядом второй корпус – расширяющийся бизнес требовал больших территорий.

Детище своё они любили со страшной силой, хотя и пытались эту любовь скрыть, иронически называя фирму «шарашкиной конторой». И сейчас влюблённый и распираемый счастьем Ясенев шёл по залитым робким осенним солнцем лестничным маршам и гордился. Был он абсолютно лишён честолюбия. Себя совершенно искренне считал вторым человеком на фирме (это не считая бесценной Елизаветы Фёдоровны Шуваловой, их суперсекретаря, которая была – так уж исторически сложилось – на особенном положении; Ясенев не удивился бы, узнав, что её Рябинин ставит выше себя самого), отдавая пальму первенства Рябинину. Но, тем не менее, понимал, что им обоим есть чем гордиться.

За неполных шесть лет они выбрались из крошечной мастерской, состоящей из двух боксов и маленького кабинетика, в котором они втроём с Пашкиной обожаемой и глубокоуважаемой Елизаветой Фёдоровной ютились буквально друг у друга на головах. И отгрохали вот такое…

Он подошёл к окну на лестничной клетке между вторым и третьим этажами, выглянул в их зелёный, аккуратный, с ухоженными деревьями, клумбами и изящными скамеечками двор и снова улыбнулся.

– Ты чего это, Серёг? Что это у тебя такой вид блаженный? – сверху на него вопросительно смотрел третий человек на фирме, Влад Серафимов, Серый Фима или просто Сима.

Ясень поднял на него глаза. Секунду в нём боролись верность данному слову и могучее счастье, требовавшее немедленного выхода наружу. В результате недолгой неравной борьбы победило счастье, и, утешая себя тем, что Сима тоже свой, да ещё и вполне себе счастливый (Серафимов был неисправимым бабником, менявшим дам сердца с невероятной скоростью), Сергей выпалил:

– Сима, поздравь меня, я женюсь!

– Да ты что?! Не верю собственным ушам! – Серафимов в три прыжка преодолел разделявшие их ступени и стиснул Ясеня в объятьях. – Как я рад! Ясень ты наш драгоценный! Умница! Вот это новость! А когда?

– Ну, ещё точно неизвестно, но до двадцать восьмого ноября, начала Рождественского поста.

– Так скоро! Вот здорово! А на ком? Я её знаю?

– Знаешь! В этом-то и вся интрига. – Сергей расцвёл ещё больше, хотя, казалось, это было уже невозможно. – На Лёльке!

Серафимов замер и вытаращил глаза: