Тайная мать - читать онлайн книгу. Автор: Шалини Боланд cтр.№ 32

Черт. Как же я не подумала, что они наверняка еще здесь? Их присутствие пускает ко дну мой незамысловатый план просто подойти к дому Фишера и позвонить в дверь. Журналистам наверняка понравится, если они обнаружат, что я здесь, в Крэнборне. Один бог знает, какими заголовками будут пестреть завтрашние газеты! «Похитительница детей снова берется за свое!», не меньше.

Возможно, это вообще была плохая идея. Что я здесь делаю? Я не репортер, не частный сыщик, я – садовница. Такие вещи не по моей части. С чего я решила, что справлюсь с этим сама?

Промчавшись по улице, снова оказываюсь в поле. Нахожу небольшую площадку для автомобилей, останавливаюсь, глушу мотор и гашу в машине свет. Тишина. Снежинки медленно тают на ветровом стекле, за ним сгущаются сумерки цвета линялых чернил. Что теперь? Через час, если не раньше, световой день кончится. Не очень-то мне улыбается болтаться по местным проселкам в темноте. Так что если я хочу что-то сделать, то надо браться за это сейчас, пока еще светло.

Заматываю шарф так, чтобы он полностью скрывал всю нижнюю половину моего лица, и сдвигаю пониже шапку, из-под которой теперь торчат одни глаза и переносица. Раз уж я не могу просто подойти к двери и позвонить, как все люди, придется искать какой-то обходной путь.

Чтобы не дать себе шанс отговорить себя от задуманного, выхожу из машины и топаю по дороге назад, к домам. По снегу за мной тянется едва заметная цепочка следов. Каждый раз, когда мимо, разбрызгивая песок и грязь, проносится очередная машина, мне приходится едва ли не нырять в живую изгородь. Из пешеходов мне попадается всего один старикан: видимо, такой же сумасшедший, как я, он выгуливает старую облезлую овчарку. Проходя мимо, он говорит «добрый вечер» и касается ладонью козырька фуражки. Я киваю, бормочу что-то в ответ и тут же с удвоенной скоростью припускаю дальше, к деревне.

Еще не дойдя до крайнего дома по той стороне, где живет Фишер, замечаю тропинку, уходящую куда-то вправо. Куда именно она ведет, я не вижу, так как там возвышается стена. Но никаких надписей вроде «Частная собственность» или «Не входить» не видно, и я решаю рискнуть. Что я, в конце концов, теряю?

Иду по узкой тропинке, слева тянется стена из красного кирпича, справа – ряд деревьев, ветки которых нависают у меня над головой, а под ногами скрипит снег. На нем я замечаю еще чьи-то следы, свежие, и это вселяет в меня надежду, что я иду там, где ходить разрешено всем, и не нарвусь на разъяренного фермера с дробовиком.

Через пару минут стена заканчивается. Тропа снова выводит меня на открытую местность. Я даже замираю на мгновение, до того прекрасным кажется мне зимний пейзаж: плавные линии широкого заснеженного луга и ровный ряд деревьев посередине. Вдалеке аллея упирается в ворота огромной усадьбы – в белесом зимнем воздухе она кажется миражом. При обычных обстоятельствах я сразу пустилась бы туда на разведку, но сейчас мое внимание занято другим, поскольку слева от себя я обнаруживаю именно то, что и надеялась найти: аккуратный ряд изгородей, за которыми притаились садики позади домов. Хозяин одного из них – Джеймс Фишер.

Я ускоряю шаг и рысцой бегу по краю покатого луга, мимо всех садов подряд, пока не достигаю того, который мне нужен. Он самый большой. Его в целом скрывает высокая стена, но вставленная в нее узорчатая металлическая калитка дает мне возможность заглянуть внутрь и рассмотреть ряд продрогших плодовых деревьев, поскрипывающих ветвями на зимнем ветру. За ними до самого дома тянется заснеженное пространство сада. Я нахожу на калитке замок, кладу руку на собачку, жму и сначала тяну ее на себя, а потом толкаю от себя. Разумеется, заперто. Окна в задней части дома темны, но через заднюю дверь я вижу другую, внутреннюю дверь: она открыта и ведет в ярко освещенный коридор. Кажется, будто заглядываешь в кукольный домик.

Я уверена, что смогу перелезть через эту стену. Высотой она мне почти по плечо, но если уцепиться руками как следует, то сил как раз хватит. Оглядываюсь: кругом ни души. Вообще-то, если б не задача, которую я перед собой поставила, я давно уже труханула бы: одна, в чистом поле, в стремительно сгущающейся тьме. Но пока я не могу позволить себе роскошь пугаться. Мне надо перелезть через стену.

Ненадолго останавливаюсь. Что, черт возьми, я делаю? Во мне просыпается совесть. Я собираюсь залезть на частную территорию, нарушить закон. Что, если за этим занятием меня застанет пресса? Представляю. Вот уж тогда они точно смогут считать, что не зря прожили день. И будут обзывать меня не только похитительницей детей, но еще и нарушительницей спокойствия законопослушных граждан. Но мое желание получить ответы пересиливает даже этот страх.

Я разминаю плечи и делаю глубокий вдох. А затем упираюсь носком правого ботинка в стену, хватаюсь обеими руками за ее верх и подбрасываю себя так, что через несколько секунд повисаю на ней – неизящно, точно вывешенная на просушку тряпка. Перебрасываю обе ноги на внутреннюю сторону стены и с глухим стуком спрыгиваю на землю, не забыв согнуть колени, чтобы при ударе не повредить суставы.

Сердце громко колотится. Я – на частной территории. Не думать об этом. Сквозь ветви голых деревьев я напряженно вглядываюсь в дальний конец узкого и длинного сада, изо всех сил стараясь не думать о том, что мне очень хочется пописать. Наконец мне все же удается заставить себя начать двигаться к дому, оставляя на ровной заснеженной лужайке цепочку четких, свидетельствующих против меня следов.

Добравшись до чуть приподнятого внутреннего дворика, я сначала замедляю шаг, а потом и вовсе останавливаюсь, не зная, что делать дальше. Неужели я вправду найду в себе силы постучать в дверь к этому абсолютно не знакомому мне человеку? Я потихоньку подбираюсь к окну справа от входа и заглядываю в него, приложив к стеклу обе ладони, чтобы защититься от въедливого света внезапно вспыхнувшей соседской сигнализации, которая нервирует меня еще больше. Передо мной кухня. Несовременная, с видавшей виды американской газовой плитой и шкафчиками по моде 60-х. В кухне полный бардак: из раковины торчит пирамида грязных тарелок, по полу разбросаны старые сапоги и туфли; все рабочие поверхности, включая обеденный стол в дальнем конце помещения, завалены каким-то непонятным барахлом.

Пересекаю террасу и подхожу к окну слева от входа. Шторы на нем задернуты, но не до конца. В середине есть маленькая щель – она-то и позволяет мне заглянуть внутрь. Массивный овальный стол занимает основную часть пространства этой, как мне представляется, обеденной комнаты. На столе стоит древний компьютер, вокруг него – груды скоросшивателей и разных бумаг. Я начинаю сомневаться, а дома ли вообще Фишер и его сын. Но в эту самую секунду дверь столовой распахивается, и под потолком вспыхивает люстра, заливая все пространство потоками яркого света. Входит Джеймс Фишер, высокий и до жути настоящий.

Я застываю, когда он останавливается, глядя на меня в упор. Черт возьми. Он делает ко мне шаг, и внутри у меня все как будто разжижается. И как только я не взвизгнула от ужаса? Отскакиваю от окна и прижимаюсь спиной к стене, сердце стучит, точно молот, под шапкой и шарфом прошибает пот. Заметил или нет? Конечно, заметил, как же иначе?