В самой глубине - читать онлайн книгу. Автор: Дэйзи Джонсон cтр.№ 41

Сара привалилась к стене, вытянув ноги. Он смотрел на ее губы и на белую кожу шеи над воротом платья. Он подполз к ней на четвереньках и – раньше, чем понял, что делает – положил голову ей на колени. Он чувствовал, как вино пульсирует у него в запястьях и пальцах. Она положила руки ему на голову, запустила пальцы в волосы, обхватила виски, которые болели.

Я ушел под воду, сказал он. Когда я мылся, я ушел под воду.

Он чувствовал, как слова вырываются из него, точно пузыри воздуха, сами собой. Она продолжала гладить его по голове, приглаживая волосы.

Это ничего, сказала она прежде, чем он успел рассказать, что он наделал. Что он убил человека. Что он убил человека и сбросил его в реку. Она подняла его голову со своих коленей одной рукой, встала, опрокинула стакан. Рядом стояло ведро с мыльной водой, которую она вскипятила перед этим. Она убрала тарелки со стола, одну за другой, и сложила в ведро. Он видел, какая вода горячая, по красным отметинам на ее руках, по пару, окутавшему ее лицо и волосы. Она повернулась к нему, обернув мокрые руки подолом платья.

Ты когда-нибудь думал, сказала она, как он может выглядеть?

Он был настолько пьян, что не сразу сообразил, о чем она спрашивает. Он сосредоточился на ней. Да, думал, сказал он. Хотя он не был в этом уверен. Задумывался ли он хоть раз о том, как может выглядеть Бонак.

Я тоже, сказала она. Ее голос стал молодым, как у Гретель. Ее руки были все еще обернуты платьем. Я недавно думала об этом. И Гретель тоже, я это знаю.

Она не спросила его, каким он представлял его. Она сказала ему, что когда она представляла Бонака, у него было длинное тело, мощные мускулистые ноги, бледное брюхо, зубастый рот, с зубами, выпиравшими из мягких десен. Он, разумеется, мог быстро плавать, но также мог быстро перемещаться по суше. Он мог питаться чем угодно. Он мог есть все, что захочет. Он был умным. Он мог выучить человеческий язык, если захотел бы, хотя – как она подозревала – он этого не хотел. Чего ради?

Он вытирал посуду, которую она мыла. Гретель тихонько бормотала во сне у них за спиной. Он ощущал жар от ее плеча.

Я думаю, может, тебе лучше уйти утром, сказала она. Я не знаю, откуда ты пришел, но тебе нужно вернуться туда.

Я не могу вернуться, сказал он.

Ну тогда ты можешь пойти куда-то еще. Тебе нехорошо тут находиться. Это неправильно. Найди себе место в городе. Может, на вокзале. Где-нибудь, где даже не знают, что есть такие, как мы. На свете полно таких мест. Все люди забывают. Ты тоже забудешь. Что угодно можно потерять, если хорошенько постараться.

Она подняла бутылку и допила все, что в ней оставалось. Он видел ее острые зубы сквозь стекло. Но пока ты еще не ушел, мне нужна твоя помощь в одном деле. Ты мне поможешь?

Да. Конечно. О’кей.

Опухоль, сказала она, у нее под мышкой, ближе к низу. Она почувствовала ее неделю назад, но было почти невозможно сказать наверняка без посторонней помощи. Я больше сама воображала, чем чувствовала, сказала она, что там было на самом деле. Они слышали, как спит Гретель, шумно дыша носом и подергивая ногами, как собака, которой снится, что она гонится за кроликом.

Что вы хотите, чтобы я сделал?

Она показала ему, как нужно держать руки, сплетя пальцы, как разминать кожу.

Ты ищешь что-то постороннее, чего там не должно быть.

Кость в его хромой ноге начала вибрировать, как будто от удара. По ее груди расползались голубые вены, напоминая карту, а вокруг соска вились темные волоски. Она показала ему это место под мышкой. Он надавил там руками.

Сильнее.

Он мял мягкую плоть. Ее грудь упиралась ему в плечо, и он чувствовал ее дыхание. Это было слишком для него.

Нет, сказал он. Я ничего не чувствую. Хотя, когда он уже убирал руки, ему показалось, что, возможно, там что-то было. Словно маленький хрящик.

Это хорошо, сказала она, опуская платье. Если захочешь, я у тебя тоже посмотрю – только скажи. Пока ты еще здесь.

Что? Он отвернул лицо от нее.

Когда скажешь. Я посмотрю. А теперь спи.

Охота

Я оставалась с тобой у реки, спала на лодке, разжигала на ночь костры, чтобы не мерзнуть, ела консервы, которые принесла, прямо из банок. Я привыкла быть с тобой; перестала волноваться, что я проснусь, а тебя нет. Ты как будто тоже привыкла ко мне. Однажды утром ты назвала меня Гретель так запросто, словно никогда не сомневалась в этом. Ты хмыкала на меня, трепала за щеки, пыталась вычесать колтуны из моих волос. Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? Ты сплюнула себе в ладонь и стерла грязь у меня с лица. Когда я ходила за дровами для костра, ты всегда шла за мной, ловя меня за руки или потягивая за волосы, довольно сильно.

Это такой давдав – видеть тебя, Гретель, сказала ты. От этого древнего слова у меня внутри все поплыло. Ты сказала это так игриво, с таким подъемом, совсем не так, как мне помнилось. Это такой давдав. Я закрыла глаза.

А бывало, что ты вела себя совсем как маленькая, и я ничего тебе не говорила. Ты возилась в грязи или скрючивалась у костра и смотрела на огонь. Ты спускала штаны и мочилась прямо на месте. Мне хотелось рассказать тебе все, что случилось со мной, но твой разум был как решето, и все в нем было дырявым или собрано из речного мусора.

С первым светом третьего дня, что я была с тобой, ты забралась на крышу лодки и указала в сторону деревьев.

Он спит днем, прокричала ты.

Я залезла за тобой. Ты лежала на спине, и я легла рядом. Ты показывала мне созвездия в небе, несмотря на то, что было светло. Ты схватила меня за руку и держала, вдавливая ногти мне в ладонь.

Кто спит? Кто спит днем?

Ты не ответила мне. На небе виднелся бледный абрис исчезавшей луны. Утро всей своей массой укрывало жару. Река уекивала, полная всяческих выносов. Я задремала ненадолго, а когда проснулась, тебя уже не было. Над зарослями волновалось марево, удушливый запах горячей земли. Это была поганая земля – клубок рельсов за деревьями, гнилостный шлюз. На всем лежал тонкий слой пыли, как после вулкана или бури. Я обошла всю лодку, но тебя нигде не было, и в зарослях тебя не было, и у воды. Я стала прочесывать лес, чувствуя злую досаду, и громко звала тебя. Это место засасывало людей, заглатывало их целиком. Я даже собаку потеряла.

Что-то мелькнуло за деревьями, живое, дрожащее. Ты была на середине берега, нагнувшись в воду почти по плечи, а твое платье намокло вокруг поясницы. Я позвала тебя по имени, и ты обернулась и глянула на меня. Твой широкий рот растягивался в щербатой улыбке.

Ты чуть-чуть упустила его, сказала ты, он был здесь только что.

Однако, когда я взглянула на воду, мне показалось на секунду, что я заметила что-то, под самой поверхностью, исчезающее.

Я поняла, что ты имела в виду в том письме, что нашла не Маркуса, как я надеялась; ты нашла Бонака. Когда я поняла, что ищу, мне стало очевидным все, что там было. Повсюду я стала видеть его признаки: следы вокруг лодки, отметины на деревьях и отпечатки в грязи. Я замечала это во всех наших местах. Ты показала мне характерные признаки: необычно притертые берега и отпечатки когтей; подводную кладовую под торчавшими из воды корнями дерева, где мы смогли различить овцу. Трава была примята его весом. Даже верхняя часть лодки несла на себе отчетливые отметины его пяти когтей.