В пасти Дракона - читать онлайн книгу. Автор: Александр Красницкий cтр.№ 138

Отчего нет здесь Кан-Ю-Вея? Добрый старик всегда говорил, что европейцы — это носители великого добра, великой любви к ближнему, света, правды, милосердия.

Скорее бы, скорее бы они приходили сюда, освободили бы его из этой тюрьмы, раззолоченной, но всё-таки тюрьмы...

О, «сын Неба» уверен, они идут сюда, чтобы принести счастье его народу. Он не хочет верить Туану, который постоянно говорит, что появление европейцев для всякой иноземной страны хуже, чем самое ужасное бедствие: чума, голод, наводнение, что эти люди несут с собой не любовь братскую, а поругание самых лучших чувств, что везде, где бы они ни появились, гибнут народы, потому что для них на свете нет ничего святого, ничего достойного уважения...

Лжец, фанатик, изувер этот Туан! Что же из того, что он жил среди образованнейшего народа Европы и по его отзывам пригляделся к этим людям. Ничего, кроме добра, справедливости, милости, нельзя ждать от них. Придут они — и для Китая настанут золотые времена.

И загорается радостной надеждой взор этого несчастного «сына Неба»...

Вдруг позади него раздался шум торопливых шагов. Кто-то... бежал в заповедные для всего Китая покои.

«Сын Неба» словно узнал эти шаги. В явном ужасе он вскочил с табурета и быстро обернулся.

На пороге стояла очень пожилая женщина с набелённым лицом и сильно нарумяненными щеками и накрашенными бровями. Её роскошное одеяние было в беспорядке, длинные поседевшие волосы прядями висели на покрытом потом лице.

Это была женщина, которая всегда вызывала ужас в «сыне Неба», — императрица-регентша Тце-Хси.

Она была одна.

— Сын мой! — воскликнула она; голос её заметно дрожал. — Ты видишь, я пришла, и вот... вот...

С этими словами она протянула задрожавшему всем телом юноше тонкую золотую пластинку.

Другая такая же осталась у неё в руках.

— Разве настало время? — упавшим голосом спросил «сын Неба».

— Да! Иноземцы вступили уже в священный город...

— И нет никакой надежды?..

— Нет! Погибли неё наши вожди, на которых мы могли надеяться... Погибли Нэ, Юн-Лу, Ли-Пи-Ченг... Они не перенесли поражения... Наш план не удался. Русские, против которых восстанавливали нас иностранцы, пошли во главе их. Они победили нас, и Китай погиб... Время настало. Лучше умереть «сыном Неба», чем жить презренным рабом иностранцев. Будь мужественен, сын мой!..

Неожиданный порыв овладел молодым человеком:

— Но я не хочу умирать! Я должен жить и буду жить... Иностранцы — не варвары. Они идут, неся добро моему народу. В его бедах виновны вы и только вы со своими приверженцами. Я хочу жить, чтобы исправить всё зло, какое причинено вами... Нет, никогда, время не пришло.

— Теперь поздно рассуждать, — холодно сказала Тце-Хси. — Ты умрёшь, хотя бы для этого мне пришлось задушить тебя своими руками, умрёшь сперва ты, потом я умру! Так должно быть, так и будет...

Она с угрожающим видом сделала шаг вперёд и снова протянула «сыну Неба» роковую пластинку.

— Не заставляй меня прибегать к силе! — грозно произнесла императрица, вся дрожавшая от гнева. — Это легко... Приложи золото ко рту и втяни в себя... Несколько мгновений — и всё будет кончено, ты умрёшь благородной смертью.

Тце-Хси всё наступала, а «сын Неба» отодвигался всё дальше с вытянутыми вперёд руками.

Грозная, непреклонная дотоле воля столкнулась с слабой, и несомненно, что в этой неравной борьбе победа осталась бы за Тце-Хси, но как раз в последний момент, когда разгневанная императрица готова была кинуться на свою жертву, в покой вбежали двое людей.

Это были Кан-Ий и принц Туан, главные виновники движения против европейцев. За ними следовал престарелый Ван-Вен-Чао, бывший печилийский вице-король, и Синь-Хо, как всегда бесстрастный.

— Тце-Хси! вскричал Туан. — Что это значит?

— Помогите мне! — прохрипела регентша. — Он должен умереть!

— Ты хочешь лишить нас последней надежды! — воскликнули Туан и Кан-Ий. — Нет, нет! Мы не допустим ни тебя, ни его до смерти.

— Всё погибло! — воскликнула Тце-Хси.

— Ничего не погибло ещё...

— Пекин — не вся страна Неба... Погибнет всё, если он умрёт... Пока же он жив, мы не побеждены. Слышишь, Тце-Хси: не побеждены! Весь наш народ восстанет за него, а иначе... иначе... Или ты не знаешь, что Минги не всё ещё исчезли, что у них есть приверженцы... Нет, не думай о смерти, а думай о жизни... Спасение всего нашего дела в нашем бегстве... Бежим, Тце-Хси! Бежим! Повозка ждёт нас... Куанг-Сю! Не вздумай противиться... Идём скорее, идём, если только вы любите свою страну!..

— Но куда? — Тце-Хси подчинялась воле, сильнейшей, чем её воля.

— Мало ли куда! Страна Неба велика... Есть места, куда никогда не смогут проникнуть варвары. Пока мы укроемся в Синь-Ань-Фу. Народ за нас и верен нам... Проклятые иноземцы! Не долго вам придётся смеяться над нашей страной... Идёмте же скорее! Никаких сборов! Всё необходимое мы найдём на пути.

Он решительно схватил Тце-Хси за руки, в то время как Кан-Ий увлёк «сына Неба».

У крыльца дворца стояли несколько простых повозок. Около одной из них ожидал бледный и дрожащий принц Цин, глава цунг-ли-яменя. На руках у него был ребёнок, которого он поспешил передать регентше. Этот ребёнок был сын принца Туана, наследник престола, будущий «сын Неба».

Кругом стояли конные солдаты, все прекрасно вооружённые. Их было около тысячи — всё, что мог собрать Туан в эти последние минуты.

— Отчего я не вижу Тун-Фу-Сяна? — спросила императрица, принимая на руки маленького наследника престола. — Где он?

— Он там, в городе, — ответил Туан. — Его маньчжуры сдерживают штурм, чтобы дать нам время уйти подальше отсюда... Тун-Фу-Сян нам верен, и все его воины соберутся снова к нему...

«Сын Неба», сопровождаемый принцем, уже вошёл в кибитку. Туан заглянул к нему и, убедившись, что все уже заняли свои места, знаком приказал подать себе коня.

Когда он садился в седло, взгляд его упал на неподвижно стоявшего Синь-Хо.

— Ты остаёшься здесь? — тихо спросил принц.

— Да, это необходимо... Я буду следить за иноземцами... Я не могу считать наше дело оконченным...

— Оконченным! — засмеялся как-то свирепо Туан, хотя эта свирепость вовсе не шла его задумчивому лицу. — Нет, Синь-Хо, оно не окончено, не проиграно... Оно только начинается... О проклятые! — погрозил он кулаком в ту сторону, откуда доносились гром пушек и гул рукопашного боя. — Вы теперь явились сюда, вы — победители, вы взяли верх... Но погодите, погодите! Не я, так мой сын, внук явятся к вам с миллионами, с десятками миллионов воинов, и тогда, тогда...

Туан не договорил. Кортеж тронулся вперёд. Эскорт окружил повозки, с жадностью глядя на бледное лицо «сына Неба», которого китайцы так близко видели впервые.