Царь-оборванец и секрет счастья - читать онлайн книгу. Автор: Джоэл бен Иззи cтр.№ 17

Вот она, правда, простая и бесхитростная, – от нее-то я и увертывался так старательно. И не было в ней ничего прекрасного. На деле она была старой и безобразной, и чем больше я на нее смотрел, тем непригляднее она становилась.

Но вот что я обнаружил: чем дольше я оставался с правдой, тем чище становились тарелки. Я включил горячую воду, такую горячую, что едва мог терпеть, и вспомнил одну дзэнскую историю, которую читал раз десять, но все равно не мог понять. Ученик в поисках просветления навещает дзэн-мастера. Ученик знает, что должен, согласно традиции, сперва дать сказать мастеру, но мастер вообще не произносит ни слова. Они довольно долго сидят в полной тишине. Наконец мастер предлагает ученику плошку риса, и они молча едят. И вот мастер заговорил:

– Ты доел? – спрашивает он.

– Да, – отвечает ученик.

– Тогда помой плошку.

Вот и вся история. Я всегда находил ее какой-то недосказанной, но теперь, пока оттирал пригоревшие пятна от плиты, история обрела законченный смысл. Бывают времена, когда делать больше нечего – только мыть посуду. Проще некуда. Мы ждем колоколов и труб, фейерверка и фанфар, но стоит добраться до самой правды, она иногда оказывается очень простой.

За несколько лет до этого, когда я ездил по Аляске, рассказывая истории, меня потрясли ледники. До тех пор я не знал, какие они, эти ледники – широкие, застывшие реки льда, что соскребают все до камня на своем пути. Каменное ложе подо льдом – вот что такое правда.

Было еще кое-что в этой дзэнской истории: ощущение завершенности. Закончил есть – должен помыть посуду. Как раз то, что мне было необходимо, – завершение. Окончание всего.

– Твоя шляпа? – сказал Ленни, когда я вручил ее ему. Прошло мгновение, прежде чем он узнал ее. – Та самая, которую я тебе подарил. И теперь ты возвращаешь ее? Почему?

Я вздохнул.

– Со мной все кончено.

Стояло позднее субботнее утро ноября, и воздух был холоден и свеж. Я замер на крыльце, слушая собственное дыхание, и ждал ответа Ленни.

Он разглядывал шляпу: за годы она выцвела от угольно-серого оттенка до пепельного, с тенью тьмы там, где лента вокруг тульи ослабила хватку. Кожаная оторочка внутри износилась, шелк потускнел. Ленни перевернул ее, держа на весу, словно взвешивая, а потом жестом пригласил меня войти.

Я занял место перед печкой в своем любимом кресле с торчащей набивкой и рассказал Ленни все, что произошло за те несколько недель с тех пор, как мы повидались. Про пещеру и про посуду. Когда я закончил, Ленни снова оглядел шляпу.

– Так что, возвращаешь ее?

Я кивнул.

– Уверен? – он протянул ее мне, но я не взял. – Хорошо. И что теперь?

Я не знал. И уже скучал по шляпе. Она была со мной во всех моих странствиях. Старый друг. Я было потянулся за ней, но Ленни отдернул руку.

– Ничто не весит больше, чем ложь, – сказал он. – А эту ты какое-то время таскал, – я кивнул. – И вот, наконец, ты готов принять, что твои сказительские деньки подошли к концу, верно?

Я кивнул. Хоть самому себе я и говорил те же слова, мне все равно больно было слышать их от него.

– Время двигаться дальше, верно?

Я снова кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – вот теперь ты готов начать.

– Что?

– Рассказывать истории, – его слова не имели никакого смысла, но лицо было ясным.

– Но…

– Что – «но»?

– Я не могу… говорить.

– Я знаю, – сказал он. – Но истории – это не слова, которые ты произносишь. Когда у тебя внутри есть история, ты становишься книгой, история сквозит через тебя. А слова… – тут он махнул рукой пренебрежительно. – Это всего лишь комментарий.

Я вытаращился на него. Белиберда какая-то.

– Но это… нелепо, – выдавил я наконец.

– Ладно, – сказал он. Не говоря больше ни слова, встал и отправился на кухню.

Я прождал несколько минут, не понимая, уехать мне или остаться. Это все? Он закончил на сегодня? Я прислушался к звукам из кухни, но ничего не услышал. Когда, наконец, решил уходить, Ленни окликнул меня из кухни.

– Все потому, что твоя потерянность – это все, что у тебя есть, – сказал он словно в ответ на вопрос, который я не задал. Ленни появился минуту спустя с подносом, на подносе стояли сине-белый китайский чайник, чашка и блюдце. А еще – розовый бокал с водой. Ленни поставил бокал на стол перед собой, а чашку и блюдце – передо мной. Не говоря ни слова, принялся нарочито медленно лить мне крепкий черный чай. Я приметил, как едва заметно дрожит у него рука; чашка наполнилась до краев. Но Ленни не прекратил наливать. Чай полился через край на блюдце.

Я замахал руками, показывая на чашку, но Ленни не остановился.

Чай заполнил блюдце и потек по столешнице, а потом и на каменный пол.

– Ленни! – я пытался крикнуть, но мой голос скрипнул и исчез.

Продолжая лить, он сказал:

– Как ты можешь научиться чему бы то ни было, когда голова твоя уже и без того полна?

Наконец, я понял. Это была еще одна история – та, которую он мне рассказал несколько лет назад. Один западный философ, посетивший дзэн-мастера, попросил его объяснить суть дзэн. Мастер ответил ему в точности так же, как Ленни – мне.

– Я сказал тебе в тот день, когда мы встретились… – Ленни все еще продолжал лить чай, нимало не заботясь о луже, разливавшейся на полу. – …чтобы ты не тратил времени на поиски ответов, – он наконец-то поставил чайник и снова раскурил сигару, которая успела потухнуть. – А понял вот что: ответы приходят, когда готовы к этому. Чем труднее вопрос, тем проще ответ. В твоем случае ответ будет вообще в одно слово. Но нет никакого смысла гадать. Слово само по себе может быть бессмысленным. Для начала тебе надо влюбиться в вопрос: «Почему я потерял голос?» – он улыбнулся. – Думай об этом, как о… загадке.

Ленни всегда обожал загадки, которые называл «голыми историями», и вгрызался в них, как собака вгрызается в кость. «В сердце любой истории, – говаривал когда-то он, – всегда есть загадка».

Я вспомнил, как во время моих посещений он осыпáл меня странными загадками, не имевшими смысла.

– Зеленое, висит на стене и свистит. Что это? – спросил он как-то.

Я поразмышлял над вопросом, но вскоре сдался.

– Сдаешься? Селедка!

– Но селедка не зеленая.

– А она крашеная.

– Селедка не висит на стене.

– А ее прибили гвоздями.

– Но она не свистит!

– А! – в голосе у него звучал триумф. – Эту деталь я добавил, чтобы усложнить задачу.

Загадки его были полным абсурдом, но я всегда хохотал над ними. И вот он снова взялся за свое, говоря загадками, как будто в них был особый смысл.