Эйфория - читать онлайн книгу. Автор: Лили Кинг cтр.№ 3

– А он симпатичный, ваш муж, – заметила Эва, когда ее никто не мог услышать. – Держу пари, в костюме он неотразим.

Катер замедлил ход, в закатном свете вода отливала лососево-розовым, и вот они на месте. Трое мальчишек в белых штанах, голубых рубахах и красных бейсболках выскочили из здания Ангорам-клуба, чтобы пришвартовать катер.

– Осторожно! – рявкнул на них Минтон на пиджине. – Тихо-тихо.

Между собой мальчики говорили на своем языке – скорее всего, на тавэй. С пассажирами, сходящими на берег, они поздоровались: “Добрый вечер”, – с отчетливым британским акцентом.

Ей стало любопытно, насколько глубоко их знание английского.

– Как вам сегодняшний вечер? – спросила она самого старшего из мальчиков.

– Все хорошо, благодарю, мадам. – Свободной уверенностью и готовностью улыбнуться в любой момент он напомнил ей мальчиков-охотников анапа.

– Сегодня сочельник, я слыхала?

– Да, мадам.

– Вы празднуете Рождество?

– О да, мэм.

Миссионеры добрались и до них.

– И какого подарка ты ждешь? – спросила она второго мальчика.

– Сеть, мэм. – Он старался отвечать коротко и бесстрастно, как старший, но не сдержался: – Такую же, как досталась моему брату в прошлом году.

– И первым делом он поймал меня! – радостно выкрикнул самый маленький.

Все трое рассмеялись – зубы у них были белоснежными. У большинства мальчишек мумбаньо к этому возрасту уже недостает многих зубов, сгнили или выбиты, а те, что остались, в алых пятнах от бетеля, который они непрерывно жуют.

Едва старший мальчик начал рассказывать историю про сеть, Фен окликнул ее с трапа. Белые парочки, уже сошедшие на берег, кажется, посмеивались над ними – над женщиной в замызганных мужских шароварах, пытающейся беседовать с туземцами, над сухопарым угрюмым бородатым австралийцем – который, может, и неотразим, если его приодеть, а может, и нет, – волочащим, спотыкаясь, семейное барахло и зовущим свою жену.

Нелл пожелала мальчикам счастливого Рождества, что их позабавило, и они пожелали ей того же. Она бы предпочла усесться рядом с ними прямо тут, на мостках, и проболтать весь вечер.

Фен, она заметила, вовсе не сердился. Он вскинул оба баула на левое плечо и церемонно протянул ей правую руку, словно они оба были сейчас в вечерних нарядах. Она продела левую руку под его локоть, и он крепко подхватил ее. Язвы тут же засаднило.

– Ради всего святого, сегодня сочельник. Ты что, должна работать без перерыва? – Но сейчас его голос звучал лукаво, почти виновато. Мы вернулись, говорила его крепкая рука. С мумбаньо покончено.

Фен поцеловал ее, и это тоже было ужасно больно, но она не жаловалась. Он не любил ее сильной, как, впрочем, не любил и слабой. Еще много месяцев назад он устал от болячек и немощи. Когда у него случилась лихорадка, он прошел пешком сорок пять миль. Когда под кожей на ноге поселился жирный белый червяк, он сам вырезал его перочинным ножом.

Им выделили комнату на втором этаже. Пол вибрировал от музыки, гремевшей внизу, в клубной гостиной.

Она похлопала по одной из кроватей. Белые накрахмаленные простыни и мягкая подушка. Нелл вытянула заправленное одеяло и забралась в постель. Всего лишь узкая армейская койка, но словно тонешь в облаке – чистом, мягком, накрахмаленном облаке. Она чувствовала, как подступает сон, старый добрый сон, как в детстве.

– Отличная мысль. – Фен уже стаскивал ботинки. Тут стояла целая отдельная кровать для него, но он пристроился рядом, и ей пришлось повернуться на бок, чтобы не свалиться. – Время плодиться и размножаться, – нараспев протянул он.

Его руки скользнули под ее хлопковые трусы, стиснули ягодицы, и он крепко прижал ее к паху. Примерно таким манером она притискивала друг к другу своих бумажных кукол, когда уже достаточно повзрослела, чтобы прекратить играть с ними, но недостаточно, чтобы их выбросить. Но нет, не помогло, тогда он взял ее руку, потянул вниз и, когда она обхватила его, накрыл своей рукой и принялся двигать вверх-вниз в ритме, который она прекрасно знала, но он все равно никогда не позволял ей действовать самостоятельно. Дыхание тут же стало частым и шумным, но прошло много времени, прежде чем пенис начал хоть немного твердеть. Он болтался в их руках, как медуза. Да и все равно сейчас неудачное время. У нее скоро должны начаться месячные.

– Черт, – пробормотал Фен. – Да чтоб тебя.

Вспышка гнева словно направила заряд вниз, и внезапно он встал – большой, твердый и пылающе-багровый.

– Возьми его, – почти приказал он. – Засунь прямо сейчас.

Его бесполезно уговаривать, объяснять что-то про то, что там сухо, что время неподходящее, что температура поднимается или что подсохшие корочки на язвах отлетят из-за трения о льняные простыни и откроются ранки. И на постели останутся пятна крови, и горничные-тавэй подумают, что это менструальная кровь, и сожгут белье из-за своих языческих предрассудков, прекрасное свежее чистое белье.

Она засунула. Крошечная еще не саднящая часть ее плоти просто оцепенела, а может, даже умерла. Фен молотом врубался в нее.

Когда все закончилось, он сказал:

– Вот твой ребенок.

– По крайней мере, ножка или две, – ответила она, справившись с голосом.

Он рассмеялся. Мумбаньо уверены, что для того, чтобы сделать целого ребенка, нужно много подходов.

– Ручками мы займемся позже ночью. – Он повернул к себе ее лицо, поцеловал. – А сейчас давай собираться на вечеринку.

В дальнем углу стояла роскошная рождественская елка. Похожа на настоящую, словно ее действительно доставили морем прямиком из Нью-Гэмпшира. В комнате людно, в основном мужчины – плантаторы и надсмотрщики, владельцы катеров и правительственные чиновники, охотники на крокодилов со своими зловонными таксидермистами, торговцы, контрабандисты и несколько в хлам пьяных миссионеров. Красотки с катера блистали, каждая в окружении мужчин. Официанты из тавэй в белых фартуках разносили шампанское. Длинные руки и ноги, узкие носы, без всяких татуировок и пирсинга. Наверное, подумала она, совсем не воинственное племя, вроде анапа. Что, если бы правительственную базу решили основать ниже по течению Юата? На мумбаньо белые фартуки не нацепишь. При первой же попытке вам перережут горло.

Нелл взяла бокал с подноса. На другом конце зала, за рукой юноши, держащей поднос, рядом с елкой, она заметила мужчину. Ростом даже выше этой ели, он осторожно касался пальцами колючей ветки.

Она без очков, и мое лицо должно было казаться ей размазанным розовым пятном среди множества таких же пятен, но, кажется, она узнала меня, едва я поднял голову.

2

Три дня назад я пошел к реке топиться.