Комбат. Остановить блицкриг! (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Олег Таругин cтр.№ 8

В 30-м Иван Минаев закончил семилетку и, твердо решив связать свою судьбу с армией – отчасти в память о сгинувшем в горниле Гражданской отце, – поступил в пехотное училище, которое закончил через три года в звании младшего лейтенанта. После училища нес службу в Белорусском особом военном округе, летом 40-го года переименованном в ЗапОВО. Успел Минаев и повоевать – после начала Первой мировой в качестве командира взвода участвовал в Польском походе; спустя год, будучи уже ротным, сражался на Финской войне, где заработал легкое обморожение, контузию и осколочное ранение от близкого разрыва вражеского снаряда – те самые два шрама на лице. После госпиталя, где он провалялся до конца весны, Иван Степанович вернулся в родную часть уже старлеем и с новеньким орденом Красной Звезды на гимнастерке. Ну а три месяца назад, в марте 41-го, Минаев получил капитанское звание и принял под командование полнокровный батальон. Не женат, детей не имеет, из семьи – только мать, проживающая в небольшом поселке Новочеркасского района.

Вот и вся немудреная жизнь того, чье тело он сейчас занимает, уложившаяся в несколько секунд воспоминаний. Прямая, словно штык от трехлинейной винтовки – полуголодное и холодное детство, проведенная в училищных стенах и продуваемых всеми ветрами палатках летних лагерей юность – и зрелость, которой суждено совпасть во времени с самой кровавой в человеческой истории войной. О которой капитан Иван Минаев – в отличие от капитана Сергея Кобрина – пока не знал. Хоть наверняка догадывался: память реципиента хранила воспоминания о политзанятиях, где комиссар, рассказывая о нерушимой дружбе и союзническом долге между СССР и Германией, одновременно напоминал о необходимости удвоить бдительность и быть готовым в любой момент отразить вероломный удар коварного врага. Да и в ведущихся на досуге между красными командирами разговорах никто особо не сомневался в скором начале войны. И противник назывался вполне определенно – те самые «друзья-союзники», чьи разведывательные самолеты в последние недели что-то уж больно часто «случайно» перелетали госграницу и подолгу барражировали над советской территорией, производя аэрофотосъемку и наблюдая за передислокацией войск.

Вот только в конкретной дате ее начала мнения расходились: большинство считали, что в этом году немцы не нападут, хоть до них и доводили данные разведки о сосредоточении сил противника на западной стороне Буга. Меньшинство, куда входили главным образом успевшие принять участие в боевых действиях ветераны, были уверены, что нападение неминуемо и начнется не позже июля, максимум – начале августа. Поскольку воевать в условиях осенней распутицы и тем более зимних морозов немцы не станут.

Комбат Минаев, разумеется, входил в число последних…

Хорошо, с этим все понятно. Теперь нужно «вспомнить», что он знает о боевом пути 27-й стрелковой, и уже отсюда планировать что-то конкретное. Итак, что ему известно? Не из памяти капитана Минаева, разумеется, – из будущего. К началу войны – то есть к сегодняшнему утру – подразделения дивизии прикрывали участок госграницы в районе бывших польских городов Граево, Августовка и Сухово, где и приняли первый бой с двумя пехотными дивизиями вермахта, 162-й и 256-й. Из-за чудовищной неразберихи первых суток войны и катастрофических проблем со связью полки дивизии остались без централизованного управления и налаженного взаимодействия между частями, как пехотными, так и вспомогательными. В результате большая часть подразделений 27-й СД, чтобы не оказаться в окружении в первый же день, отступила, попытавшись задержать немцев около реки Бобр. Увы, безрезультатно – гитлеровцы прорвали слабо организованную оборону еще до наступления темноты. 24 июня, потеряв за двое суток практически непрекращающихся боев с превосходящими силами противника почти половину личного состава и техники, дивизия предприняла попытку контратаки, а на следующий день получила, наконец, четкий приказ: до последней возможности всеми силами и средствами прикрывать отступление частей 3-й армии, 4-го стрелкового корпуса.

Приказ бойцы 27-й стрелковой выполнили. Ценой своих жизней и самого существования дивизии, практически полностью уничтоженной на этом, ставшем для них последним рубеже обороны. Немногие уцелевшие укрылись в лесах, не имея ни связи между отдельными группами окруженцев, ни достаточных запасов медикаментов, провианта и боеприпасов, и выходили к линии фронта вплоть до августа, почти полтора месяца ведя в тылу гитлеровских войск диверсионную партизанскую войну.

В начале осени 41-го дивизию расформировали, как прекратившую существование боевую единицу.

Не раскрывая глаз, Кобрин глухо выругался: уж больно типичной для лета 41-го оказалась история «его» нынешней дивизии! А сколько еще таких батальонов, полков и дивизий перемолола кровавая мясорубка приграничного сражения! Или, правильнее сказать, не сражения, а разгрома. И вот ведь что обидно – практически везде было одно и то же: внезапность нападения, неразбериха первых часов и дней войны, отсутствие нормальной связи между частями и штабами, запаздывающие сведения с фронта, общая растерянность командования, доводящего до подразделений приказы, порой полностью противоречащие друг другу!

Нет, в его времени подобное тоже встречалось – взять хотя бы ту самую недоброй памяти высадку на Вирджинии, стоившую федеральным войскам почти полторы тысячи погибших в течение нескольких суток и в два раза больше раненых, – но не в таких же масштабах!

Внезапно Сергей ощутил, как по телу прокатилась, заставив шевельнуться короткий ежик волос, волна страха… и понимания: елки-палки, а ведь все то, о чем он только что размышлял, – не просто архивная информация, загруженная в его разум в родном времени! Все это – самая настоящая реальность. Реальность, в которую он буквально через три с небольшим часа окунется с головой! Все то, что он привык считать событиями нереально далекого прошлого, еще НЕ ПРОИЗОШЛО!

И он станет свидетелем того, как все случится.

Или тем, кто попытается хоть что-то изменить…

* * *

Торопливо одевшись и перепоясавшись портупеей, Кобрин обулся: начищенные до зеркального блеска сапоги обнаружились под вешалкой. Поскрипывая рассохшимися половицами, подошел к зеркалу и надел непривычного фасона фуражку с малиновым пехотным околышем. Вроде нормально, по крайней мере внешне никак не определишь, что капитан РККА Минаев – не совсем тот, за кого себя выдает. И гимнастерка, и головной убор сидели идеально: чувствовалось, что их носитель – профессиональный, кадровый военный.

Так, ну и что дальше? Будить комполка, поднимать тревогу? Пытаться связаться с комдивом, дозвонившись до штаба дивизии в Суховоле? И что он ему скажет? Мол, приснилось, будто немцы сегодняшним утром нападут? И он, комбат Минаев, настоятельно рекомендует немедленно начать вывод войск из ППД? Бред, в лучшем случае обматерят, посоветовав проспаться, в худшем – обвинят в паникерстве и арестуют до понедельника, поскольку в выходной никто с ним разбираться скорее всего не станет. Контрразведчики – тоже люди, которым хочется провести воскресенье с семьей, а не выясняя, что за блажь пришла в голову одному из комбатов.

Да уж, удружили ему товарищи руководители «Тренажера»… с другой стороны, с чего он взял, что тем, кто проходил тренировки до него, было проще? Наверняка нет. Так что сам, все сам… Начштаба и замполита в расположении нет – еще вчера уехали в Брест, первый к семье, второй по каким-то личным делам. Последнее даже неплохо, меньше людей будет мешаться под ногами. Да и врать тоже меньше придется, проще взять всю ответственность на себя. Правда, особист на месте, но с этим придется разбираться по ходу действия. Все, довольно время терять, тут не то что час – каждая минута дорога!