Тирмен - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов cтр.№ 67

Стрелок от бога. Двадцать парню стукнуло, к первой местной командировке готовили.

Паша и Сеня были друзьями – неразлейвода. Каждый выходной то по грибы, то на рыбалку. Сели утром в красный «Москвич» – у Пашиного отца взяли без спросу, – выехали на объездную дорогу и навернулись с моста в реку. Не разлей, значит, вода.

Мене, мене, текел…

Канари исчез. Искали – найти не могли. Его командировки Василий Александрович переадресовал Кондратьеву. Наставительно добавил, блеснув очками: вот для чего в городе двое действующих тирменов! Ты думал, Петя, двое – многовато? Как видишь, в самый раз.

Секретный товарищ Иловаев, железный боровик, согласился, важно кивнул. Мол, на Шипке все спокойно, понял?

Кондратьев озлился, да так, что не остановишь без вреда для собственного здоровья. Вспомнил, как в разведке служил, кепку на нос надвинул – и пошел искать Канари. Отыскал, понятно. На третий день, в вытрезвителе, в поселке Восточном. Нашел и не узнал. Еще не псих Канарис, но уже не тирмен, король стрелков. Ни то ни се в полном изумлении.

Взял Кондратьев гуляку за грудки, встряхнул нежно, от души. Расспросил, словно «языка» из панцергренадеров. Половины не понял, но и того, что понял, хватило с лихвой. Тогда и сел Петр Леонидович писать рапорт, аккурат после празднования нового, 1984 года. До начальства – как до архангела Гавриила, а на похороны друзей ходить надоело. И с собственными похоронами он был согласен обождать. Пусть не век, как обещано, пусть пару пятилеток, но мы не торопимся.

Про метафизику предпочел не распространяться. Правило разведки: факты гони, мудрствования при себе оставляй. Не было ясности у Петра Леонидовича ни с миром-подлодкой, готовым пойти ко дну с разодранными сварными швами, ни с тем, в чем конкретно грешен Андрей Канари. Писал он сугубо о практике, о том, что нельзя тирменов ударной возгонкой готовить, пусть даже из стрелков-гениев, наподобие бывшего старшины. Если не учить с зеленой молодости, не вести за руку от дистанции к дистанции, от мишени к мишени, недалеко и до форсмажора.

Есть ли пуля-рикошет, разящая тирменов, нет ли ее, но беда точно есть.

И о секторе сезонной статистики написал. Люди от природы друг к другу жмутся, только не для тирменов такая дружба-фройндшафт. Каждый с фронта защищен, а с флангов открыт. От своей судьбы-пули не спасешься. Значит, по ячейкам разбиться надо, по связкам «учитель—ученик». Как в авиции, где Канари служил: от тактики роя перейти к полетам парами. Ведущий, ведомый – и никого вокруг, кроме мишеней.

Ложились строчки на финскую бумагу, купленную ради такого случая. Казалось тирмену: не один он в комнате. Стоит рядом со столом давняя знакомая, нищенка из «бывших» со Среднего проспекта. Не в лохмотьях драных – в строгом черном платье под горло. На похороны, что ли, собралась? Стоит, на бумагу поглядывает.

Или ты всех умней, тирмен, тирмен?

Писал рапорт Кондратьев. А пока писал, невиданное диво случилось. Невиданное – и скверное. Захворал секретный товарищ Иловаев, впервые с шипкинских времен. Так захворал, что позвонил Петру Леонидовичу по секретному телефону. Поименовал по званию – поручиком и попросил убедительно с рапортом не медлить, а, напротив, поспешить. Понял, боровичок: не все ладно на Шипке.

На заседание бывшего генерала Иловайского доставили на «скорой помощи». С Канари не вышло – пребывал бывший старшина в 15-й психбольнице, именуемой в народе Сабуровой дачей. Прямо с улицы Сумской забрали, когда Андрей из личного оружия пытался открыть огонь по назойливым мертвякам. Завсектора Василий Александрович внешне не изменился, разве что высох, как мумия, дотронуться страшно. Глаз от бумаг не поднимал, на вопросы не отвечал, внимал молча.

Выслушали. Разошлись. Боровичка-секретчика карета с красным крестом увезла. А через два дня на дверях Сектора сезонной статистики появилась свежая сургучная печать.

С тех пор тирмен Кондратьев ни с кем из коллег не встречался, дружбы не заводил, старых знакомых по стрелковому делу избегал. Предписание на очередную командировку получал в конверте – неизвестно от кого, неизвестно как.

Тактика индивидуальных ячеек.

Шесть месяцев Петр Леонидович плохо спал по ночам. Но все утряслось: и с Рейганом, и с Пугачевой, и с миром-подлодкой. Само собой или из-за рекордного выстрела старшины Андрея Канари – спросить было некого.

Секретчик товарищ Иловаев до перемен не дожил – умер от инсульта после заседания сектора. Его офицерский Георгий и коробку с медалями Петр Леонидович оставил у себя, чтоб упырям-спекулянтам не достались. Гриб сушеный Василий Александрович, лишившись должности, сгинул неведомо куда. Из города, говорят, уехал. А еще говорили, что прямиком на личный доклад к Великой Даме направился. Псих Адмирал Канарис, отпущенный с Сабуровой дачи, проводил долгие дни в городском парке, поближе к тиру. Пару раз зашел, на мишени взглянул.

Заплакал.

Сегодня, теплым ясным утром, на шумной Сумской встретились все семеро, живые и мертвые. По психу Канарису соскучились, позвать решили.

А может, дело не в Канарисе.

Дело, может, было в первой местной командировке нового тирмена, Архангельского Даниила Романовича.

Весна раскрашивала парк клейкой зеленкой. Почки лопнули еще в середине апреля, деревья и кусты гордились молодой шевелюрой. Небо текло голубой слезой. Даже если чья-то рука, похожая на куриную лапку, и писала сейчас на небе всякие гадости, подбивая итоговый баланс, то слеза смывала и «исчислено», и «взвешено», и «измерено», вынуждая замотанных бухгалтеров пересчитывать заново. А детвора внизу дудела в жалейки, гремела погремушками, собиралась жить вечно и норовила удрать от бдительных мамаш в кусты.

Пролетарского писателя Горького заново выкрасили серебрянкой.

Возле непотопляемого кафе «Чебурашка» воздвигли ударный силомер – столб с дерматиновой подушкой. Лупи, значит, со всей дури и хвастайся цифирками на электронном табло. Естественно, сперва требовалось купить медный жетон и бросить в прорезь силомера. Лупить задарма не разрешалось.

В киоске напротив разливали кеговое пиво в стаканы из пластика. Зеваки сдували пену, прихлебывали и отпускали ехидные замечания в адрес силачей.

А по центральной аллее шел молодой тирмен – получать инструкции от выездного куратора Кондратьева П.Л.

В тире дяди Пети не оказалось. Да и сама «нулевка», как они звали меж собой тир верхний, общественный, была заперта на ключ, несмотря на рабочее время. Данька извлек мобильник и позвонил на «минус первый». Там стоял автоматический определитель номера, новый, навороченный: дядя Петя увидит, кто звонит, и снимет трубку. Клиентов на «минус первом» нет, не заказывали, но старик вполне может возиться с оружием…

Телефон молчал.

Где искать выездного куратора?

Данька настолько привык к неразделимости тира и старого тирмена, что оказался в неудобном положении. Время загадочной командировки близится. Инструкции получить не у кого. Домашний телефон Петра Леонидовича ему неизвестен, равно как и адрес. Никогда не спрашивал, не звонил, не заезжал и не интересовался.