Ты  - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Кепнес cтр.№ 77

Прижимаю руки к твоей груди. Может, ты все-таки дышишь. Ты должна дышать. Такая прекрасная оболочка не может быть пустой. У нас же были абсолютношения. Ты слишком сильна и наполнена жизнью – правилами халатов, оргазмами, пирогами и карамельными яблоками, – чтобы вот так уйти. Я люблю тебя, а себя ненавижу. Наклоняюсь, прикасаюсь к твоим губам… Ты не отвечаешь. Я молю тебя вернуться. Сжимаю твои крохотные ладони. Заглядываю в неподвижные глаза. В конце пьесы «Близость», по которой был снят одноименный фильм, героиню Натали Портман сбивает машина. Насмерть. В фильме она просто идет по улице, и этот финал мне нравится больше. Ты не должна умереть, Бек. Тебе ведь даже не исполнилось двадцати пяти, ты не принимала наркотики, жила в безопасном районе, училась. Я прижимаюсь ухом к твоим губам. Когда ты начнешь дышать, я хочу слышать это, чувствовать это. Я жду. Я жду шестнадцать веков и восемь световых лет и выпрямляюсь.

Кончено.

Встаю и хватаюсь за голову. Будь моя воля, я оторвал бы ее, потому что ты больше не поцелуешь меня, не погладишь мои волосы. Впрочем, может, я не прав. Падаю на колени и прижимаюсь лбом к твоей руке. Ну давай же, Бек, пожалуйста… Увы, твои пальцы неподвижны. Я выпрямляюсь. От тишины звенит в ушах. Она ужасная, злобная, осязаемая – не то, что в уютном подвале. И ты не встаешь, чтобы простить меня и прервать тяжелое безмолвие, с каждой секундой давящее все сильнее.

Твои глаза закрыты. И ты не можешь помочь мне, потому что ты ушла, покинула меня – как и хотела, исчезла навсегда. Грехи твои неисчислимы. Ты украла у меня «Любовную историю». Я подбираю твой «Код да Винчи». Как так может быть? Некоторые страницы даже не разлеплены. Похоже, ты пропускала целые абзацы. Вот маленькая безмозглая лгунья! Когда ты спрашивала, на какой я странице, ты просто жульничала. Самые романтичные моменты моей жизни оказались фальшивкой. Это открытие так потрясло меня, что я не замечаю, как ты возвращаешься к жизни.

Ты обманула меня, лживая сука! Хватаешь меня за лодыжку и дергаешь, я падаю на бок и тут же получаю от тебя в пах. До чего же больно! Ты не исчезла навсегда. Ты здесь, порочное, дьявольское отродье, и осыпаешь меня ударами, пока я в мучениях катаюсь по полу.

– Ты же сдохла, подлая сука!

Вместо ответа ты набрасываешься на меня с новой силой. Но я не испорчен, как ты, я больше и отважнее, и Бог дает мне силы оправиться от твоих отчаянных ударов. Теперь я хватаю тебя за ногу, и ты летишь на пол. Прижимаю тебя, ты пытаешься укусить, но не дотягиваешься, пытаешься пнуть, но не можешь, пытаешься оцарапать, но я сжимаю твои запястья. Я пригвоздил тебя к полу. И тогда ты плюешь мне в лицо, грязная ведьма. Впрочем, силы уже оставляют тебя, я отпускаю твои руки и сжимаю шею. Пытаешься ударить меня, но твои крохотные кулачки только сотрясают воздух. Порок в тебе перевесил добродетель. Краска сходит с твоих щек. В паху у меня все ноет от боли. Ушибленный бок пульсирует. Твои глаза вылезают из орбит, ты отвратительна. Футболка моей матери перемазана твоими выделениями и липким мороженым. Испорчена безвозвратно.

– Ты была права, Бек, – говорю я тебе. – Ты убиваешь людей.

Крепче сжимаю твою шею и благодарю тебя за твои подлости и удары. Пытаюсь сморгнуть твою слюну с ресниц. Я благодарю тебя за то, что ты наконец раскрыла свою злобную, порочную натуру. Тебе не нужна любовь, не нужна жизнь. У нас не было ни единого шанса.

Ты из последних сил хватаешь ртом воздух.

– Что такое, Бек?

Из твоих губ вылетает лишь одно слово:

– Помогите…

И я помогаю тебе. Правой рукой хватаю «Код да Винчи», зубами вырываю несколько страниц и сжимаю их в кулаке.

Мои последние слова к тебе:

– Открывай, Джиневра.

И я затыкаю так и не прочитанным тобой Дэном Брауном твой подлый рот. Зрачки начинают метаться, спина выгибается. Это музыка смерти. Ломаются кости. Появляются слезы. Они сочатся из левого глаза на белую фарфоровую щеку. Взгляд замирает «где-то, где я никогда не бывал, за пределами любого познания, в твоих глазах есть свое безмолвие» ^[21]. Теперь ты просто кукла. И страницы у тебя во рту багровеют от крови.

Неожиданно я сознаю, что скучаю по тебе, а ты скучаешь по мне. Зову тебя, трясу за хрупкие плечи и не могу поверить, что ты больше не сопротивляешься. Ты же сильная. Ты прекрасная. Ты – остров. Я лишил тебя жизни, но теперь больше всего на свете хочу вдохнуть в тебя жизнь.

– Бек, это я. Вернись.

Ты не отвечаешь. У тебя оказался точно такой же недостаток, как и у книг вокруг. Ты вдруг закончилась. Оставила меня. Исчезла навсегда. Теперь тебе уже не оставить меня в темноте в одиночестве, а мне не ждать твоих ответов. Твой свет потух безвозвратно. И я беру тебя на руки.

Нет!

Я хочу броситься под «поезд, поезд номер ноль». Как я мог? Я ведь так и не испек тебе оладьи. Что со мной? Я не могу дышать. Ты – моя любовь, моя особенная, яркая девочка. Но тебя уже нет.

Я плачу.

Помню, перед смертью ты призналась, что не считаешь себя писателем. И все же, думаю, тебе понравилась бы поэтическая метафора, неожиданно ставшая лейтмотивом твоих похорон.

Путь оказался неблизкий – более четырех часов от города. И непростой – с тобой, холодной и тихой, как Литтл-Комптон зимой, и с твоей зеленой подушкой в багажнике. В «Пиццу Ники» я заезжать не стал, а нашел какую-то небольшую забегаловку поблизости от крохотного загородного поселка, где расположены дома Ники и его брата. Это чудесное местечко, Бек, будто застрявшее в прошлом. Я заказал поджаренный сэндвич с сыром, потому что мне нужны силы: выкопать могилу в холодной земле непросто, пусть все и болтают о теплой зиме. Настолько теплой, что мне даже не понадобилась бы красная шерстяная шапка Холдена Колфилда из «Мэйсиз», если б она у меня была. Сдерживаю слезы – здесь люди.

Большинство посетителей – местные, остальные – те, кто приехал на автомобильную выставку. Когда официантка спрашивает, как мне автомобили, я отвечаю, что отлично. И заглядываю в свой телефон. Мне снова приходится идти в туалет, потому что каждый раз, когда я смотрю на пустой экран, ты будто умираешь снова. Опять и опять. Ни у кого, даже у дождя, нет таких маленьких рук. Я плачу беззвучно, чтобы не привлекать внимания. Твоя смерть – как песня на повторе. Я умываюсь холодной водой и стараюсь не думать, что от тебя уже больше никогда не придет писем. Никогда, Бек. Ты мертва.

Ники не идиот. Он не станет хоронить тебя на своем участке, а отъедет в ближайший лес. Как еду сейчас я, через час после заката. У дороги висит огромный красно-белый знак «Свадьба Чета и Роуз». Она проходит сегодня в кемпинге на конце дороги. Но у меня нет выбора, и я сворачиваю в темноту, более безукоризненную, чем пляжи ЛК, и более непроглядную, чем твоя солипсическая душа. И здесь нет океана, который своим мерным гулом приглушил бы беззвездное дыхание вечности. Тихо жму на тормоза. Это Чет и Роуз выбрали неподходящее время, мать их, а не я.