Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Александрович Кутузов cтр.№ 41

Однако Ким Ок Кюн, к которому обратились за поддержкой намерений, отказал Кобаяси: он очень хорошо знал обстановку в Корее, и не намеревался связывать свое имя с совершенной авантюрой Либеральной партии. Но это не смутило «революционеров». С мая 1885 года заговор Кобаяси-Ои перешел в практическую плоскость. Будучи оппозиционными правительству, либералы считали важнейшим условием своей деятельности ее полную конспирацию. Однако после того, как они побывали у Ким Ок Кюна, их замыслы стали известны полиции, и их взяли под плотное наблюдение. Дав им некоторое время порезвиться, полиция арестовала практически всех причастных к заговору в ноябре 1885 года — всего 63 человека. Все они были осуждены за действия, могущие вызвать международные осложнения, а также за нарушения правил обращения со взрывчатыми веществами, поскольку в момент ареста у заговорщиков было найдено до двух десятков самодельных пироксилиновых бомб. Практически все заговорщики были амнистированы в 1889 году в связи с принятием Конституции. Эта история многому научила японские власти: внутренний сыск был значительно ужесточен, антикорейские выпады пресекались железной рукой. После заключения Тяньцзинского договора с Китаем этой политике появилось основательное оправдание.

Однако Ким Ок Кюн, живший в Японии, был серьезной проблемой для страны. Корея настоятельно требовала его выдачи, Япония всячески сопротивлялась: кореец слишком много знал об участии Японии в подготовке событий декабря 1884 года. Поскольку договора о выдаче преступников между Кореей и Японией не было, отказ Корее признавался дипломатическим сообществом, и это давало Японии определенную фору в своей позиции. Ни в коем случае не побудить Китай и Европу к резкой конфронтации — это было максимой японской внешней политики в те годы. Ким Ок Кюн мог стать в этой игре и козырным тузом, и последней шестеркой… Или пешкой, прошедшей в ферзи.

Между тем корейская эмиграция начала распадаться. Многие из тех, кто прибыл в Японию в 1884-85 годах, выехали в Америку. Они вели праздную жизнь на спонсорские средства, совершенно не испытывая желания продолжить «революционную борьбу». Никакой реальной угрозы корейскому режиму они не представляли — тем более, что японские власти не дали бы им даже пальцем пошевелить. Но для короля, и в особенности для королевы Мин, эмигрировавшие в Японию лидеры прогрессистов представлялись тиграми, выпущенными на свободу. Их физическое устранение стало идеей фикс официального Сеула. Был разработан специальный план, главным действующим лицом которого стал перевербованный на сторону короля бывший прогрессист Ли Чже Вон — двоюродный брат короля и начальник гарнизона в Канхва. Агенты Ли Чже Вона сумели войти в доверие к Ким Ок Кюну. Тот воспрял духом и сообщил агентам, что у него налажены связи с серьезными силами поддержки, куплена тысяча винтовок, он готов набрать добровольцев из числа потомков корейцев, захваченных во время походов Хидэёси. Врал господин Ким беззастенчиво, рассчитывая в первую очередь на получение денег, в которых испытывал постоянную нехватку. Но агенты доложили в Сеул, вранью поверили, и оттуда последовало указание: физически уничтожить Ким Ок Кюна и его ближайшего соратника Пак Ён Хё.

Однако официальные корейские власти сами испортили все дело: зная о пристальном внимании японских властей к корейским эмигрантам, они прозрачно намекнули, что один из ближайших к Ким Ок Кюну людей, Чан Ын Гю, «не является корейским политическим эмигрантом». Кем он является на самом деле, понятно было даже ребенку. Японцам был совершенно не нужен скандал с убийством политэмигранта, по крайней мере, на тот момент, и Ким Ок Кюну было неофициально предложено пожить некоторое время в США — за японский счет. Тем более, что после раскрытия корейской авантюры Ким Ок Кюн обратился к властям с требованием обеспечить защиту. Тайна перестала быть тайной, Корее пришлось временно отказаться от своих планов. Ито вздохнул с облегчением…

Однако последовавший за этим демарш Кореи, утверждавшей, что Япония укрывает у себя государственного преступника, вынудил официальные власти к действию. Ким Ок Кюн отказался выехать в Америку, не без оснований полагая, что там его убить будет значительно проще. Премьер-министр 11 июня 1885 года издал специальный приказ, в котором говорилось: «Чтобы не вызывать недовольства корейского правительства, находящегося в дружеских отношениях с японским правительством, а также во избежание нарушения порядка в нашей стране и мира в международных отношениях», Ким Ок Кюну предлагалось в двухнедельный срок покинуть пределы Японии. Тот выполнил приказ — правда, весьма своеобразно: переселился в Йокогаму, имевшую статус международного сеттльмента. Но это не помогло: Ким Ок Кюн был арестован и выслан на несколько лет на отдаленный остров Титидзима архипелага Огасавара. Затем он был переведен в Саппоро, откуда ему было разрешено вернуться в Токио лишь в 1890 году. К этому времени Корейская независимая партия распалась окончательно, эмигранты практически не поддерживали отношений между собой, даже взяли себе японские имена.

Но корейский король умел ждать часа своего мщения. В 1892 году в Токио из Кореи прибыл Ли Иль Сик — агент корейского двора, щедро снабженный деньгами, имевший все ту же задачу физического устранения главных деятелей Независимой партии. Он имел высшие полномочия: собственноручный указ короля. В течение года он нашел возможность сблизиться с Ким Ок Кюном и Пак Ён Хё, имевшими большие финансовые затруднения. Бдительная японская полиция не стала мешать этим контактам, рассчитывая получить через их посредство доступ к высшим политическим секретам страны — потенциального противника. К этим контактам внимательно присматривалась и китайская резидентура, которую сильно волновала снисходительность японцев к прямым контактам неудавшихся революционеров с эмиссарами Сеула. В том, что за событиями 1884 года стояли японцы, Ли Хунчжан ни секунды не сомневался.

Тем временем с подачи Ли Иль Сика Пак Ён Хё загорелся идеей открыть в Токио колледж для корейской молодежи, где, как он полагал, можно будет подготовить новую политическую элиту страны «на после революции». Ли Иль Сик этим ходом решил очень важную задачу: «привязал» Пака Ён Хё к одному месту, что значительно упрощало подготовку его устранения.

А Ким Ок Кюн разочаровался в японцах. Он не понимал, почему ему не дают возможность действия. Он пытается наладить контакты с китайцами, рассчитывая этим побудить японцев к действиям в его пользу, однако никаких действий с их стороны не последовало. Тем временем Ли Иль Сик предложил Ким Ок Кюну профинансировать его поездку в Шанхай якобы для встречи с представителями Ли Хунчжана, причем постарался, чтобы об этих намерениях узнали те, для кого это представляло наибольший интерес, желательно из ближайшего окружения премьера Ито.

Авторская пометка на полях. Вряд ли можно было найти в Китае человека, которого японские власти ненавидели бы больше, чем Ли Хунчжана. Он несколько раз ломал планы японцев, добиваясь заметных уступок китайским интересам в дипломатических и торговых договорах, он совершенно не пугался японских угроз и был неподкупен. Здесь, конечно, не все так, и взятки Ли Хунчжан брал, как и все в тогдашнем Китае — другое дело, что для взяток богатейшему магнату Северного Китая и самому влиятельному политику в стране у Японии попросту не хватало денег — и это вызвало еще большую досаду…