Набоков в Америке. По дороге к "Лолите" | Роберт Роупер | страница 43 | LoveRead.ec

Мне никогда не забыть, как ликовал я, узнав, – об этом упоминается в примечании, которое читатель еще найдет, – что дом в предместье (снятый для меня у судьи Гольдсворта, на год отбывшего в Англию для ученых занятий)… стоит по соседству с домом прославленного американского поэта, стихи которого я пытался перевести на земблянский еще за два десятка лет до этого! Как обнаружилось вскоре, помимо славного соседства гольдсвортову шато похвастаться было нечем. Отопление являло собою фарс, его исполнительность зависела от системы задушин в полах, сквозь которые долетали до комнат тепловатые вздохи дрожащей и стонущей в подземелье печи, невнятные, словно последний всхлип умирающего… Разумеется, как и любого приезжего, меня уверяли, что я попал в худшую из зим за многие годы… В одно из первых моих тутошних утр, приготовляясь отъехать в колледж на мощной красной машине, которую я только что приобрел, я заметил, что миссис и мистер Шейд – ни с той, ни с другим я знаком пока еще не был… испытывают затруднения со своим стареньким “Паккардом”, страдальчески изнывавшим на осклизлой подъездной дорожке, силясь высвободить измученное заднее колесо из адских сводчатых льдов⁹.

Кинбот шпионит за Шейдом, который пишет стихи в духе Роберта Фроста, и в этом ему помогают пейзажи Итаки/Нью-Вая:

Хорошо известно, как на протяжении многих веков облегчали окна жизнь повествователям разных книг. Впрочем, теперешний соглядатай ни разу не смог сравниться в удачливости подслушивания ни с “Героем нашего времени”, ни с вездесущим – “Утраченного”. Все же порой выпадали и мне мгновения счастливой охоты. Когда мое стрельчатое окно перестало служить мне из-за буйного разрастания ильма, я отыскал на краю веранды обвитый плющом уголок, откуда отлично был виден фронтон поэтова дома. Пожелай я увидеть южную его сторону, мне довольно было пройти на зады моего гаража и по-над изгибом бегущей с холма дороги смотреть, притаясь за стволом тюльпанного дерева, на несколько самоцветно-ярких окон… Когда же меня влекла противная сторона, все, что требовалось проделать, – это взойти по холму к верхнему саду, где мой телохранитель, черный верес, следил за звездами и знаменьями, и за заплатами бледного света под одиноким фонарным столбом, там, внизу, на дороге. Первый порыв весны как бы выкурил призраков, и я одолел весьма своеобразные и очень личные страхи… и не без удовольствия проходил в темноте травянистым и каменистым отрогом моих владений, заканчивающимся в рощице псевдоакаций, чуть выше северной стороны дома поэта¹⁰.

В книге воспоминаний о Набокове, опубликованной впоследствии, Моррис Бишоп вспоминал давние свободные от занятий дни:

Большинство преподавателей факультета происходили из буржуазной, даже, скорее, мелкобуржуазной среды. Мы привыкли на всем экономить: сами стрижем траву, сами подключаем стиральные машинки, сами красим полы. Набоковы же знали две крайности: сперва – богатство, потом – нищенское существование в дрянных берлинских меблированных комнатах. Золотой середины они почти не знали¹¹.

Дома с готовой обстановкой, за которыми толком не надо было ухаживать, идеально им подходили. Одни были ужасны, другие прекрасны – как дом одного преподавателя на Хэмптон-роуд в Каюга-Хайтс¹², расположенный на вершине холма, с панорамным окном, которое смотрело на озеро Каюга. Вера “несла бремя повседневной жизни на скромный доход в провинциальном городке”, вспоминал Бишоп, а Стейси Шифф обстоятельно перечисляет все роли, которые Вера играла при муже: она была шофером, помощницей в университетских делах, домохозяйкой, риэлтором и секретарем¹³. Вид у нее был царственный, многие втайне восхищались ею, но и жалели, и беспокоились за нее – разумеется, тоже втайне:

Внимание привлекало прежде всего распределение у Набоковых обязанностей. Многие, проходя мимо стоянки у супермаркета, оборачивались на Веру, которая, поставив в снег тяжелые сумки с продуктами, трусила за ключами, затем загружала багажник. Владимир при этом неподвижно, с отсутствующим взором сидел в машине. Аналогичная сцена наблюдалась и при переезде, когда Набоков шагал в новый дом с шахматами и маленькой лампой, а Вера ковыляла за ним с двумя увесистыми чемоданами¹⁴.

У Дмитрия о Корнелле сохранились самые лучезарные воспоминания. Он бывал там наездами; Итака стала следующим шагом на пути его успешной адаптации к Америке, местонахождением “кокона любви, одобрения и благополучия, который свили вокруг меня родители”¹⁵, как впоследствии писал Дмитрий. Размышляя об Итаке, он вспоминал, как возвращался “домой на зимние каникулы и ходил на лыжах за продуктами по занесенным метелью дорогам, а весной ездил на нашем любимом «олдсе» или его предшественнике, зеленом, как лягушка, «бьюике»… на корт у школы «Каскадилья», чтобы поиграть с отцом в теннис”¹⁶.

Каждый дом был “по– своему очарователен, – подковки на двери, мастерская в подвале или неизвестно откуда взявшееся настоящее пушечное ядро, которое я выкопал в саду у Ханстинов – в моей памяти оно почему-то связано с выражением «как об стенку горох»¹⁷. Вечера проходили за просмотром комедийного сериала «Новобрачные»… на одном из телеканалов… или фильмов Хичкока, предзнаменовавших их сотрудничество [с Владимиром], которое почти что получилось через несколько лет”¹⁸.

Дмитрий тогда был ровесником Долорес Гейз¹⁹. Она тоже была типичным американским подростком, но ее история тягостна и нелепа: битком набитый мексиканскими безделушками дом, в котором она жила с матерью, стал местом, где она осиротела – сперва умер ее отец, а потом погибла мать. Жизнь Лолиты превратилась в кошмар. Успехи сына, которого Владимир с Верой растили, не жалея сил, были для Набокова источником гордости и поводом похвастаться перед друзьями. Набоковы вывезли сына из фашистской Германии и, несмотря на все передряги, сумели-таки добраться вместе со своим мальчиком (пусть худосочным, в нелепой одежке и не знавшим ни слова по-английски) до страны надежд. Спустя несколько дней после переезда в Итаку Набоков писал Кэтрин Уайт, редактору журнала New Yorker: “Мы в совершенном восторге от Корнелла и очень-очень благодарны милостивой судьбе, которая привела нас сюда”²⁰.

Воспитание Дмитрия давалось Набоковым не так-то просто. Он был упрям (“Я не всегда был примерным сыном”²¹), а его обучение в частных школах – сначала в Декстере (где до него учился Джон Ф. Кеннеди), затем в школе святого Марка (директор которой был “грубиян”, по мнению Веры²²) и Холдернесс, где Дмитрий научился ходить на лыжах и выбирался с одноклассниками в туристические походы, стоило Набокову примерно трети его жалования в Корнелле²³. Дмитрий признавался:

За время обучения в пансионах… меня не раз заносило на поворотах. Я… балансировал на опасной грани между успехами… и проказами тайком: пиво в лесу, ночные прогулки, в первый год даже что-то украл по мелочи… Чарльз Эбби, замечательный педагог… рассказал мне о Шекспире и отправлял на олимпиады от штатов Нью-Йорк и Новая Англия… Меня уже приняли [в колледж, когда] несколько городских матушек подняли гневный протест… Я вызвался регулярно возить однокашника, страдавшего спастическим параличом, на прием к местному остеопату, а у доктора оказалась дочь-кокетка, так что я несколько раз с ней пообжимался. Стараниями [директора школы] мне разрешили уйти с достоинством: выпускные экзамены я сдал дома и получил диплом с отличием²⁴.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию

Набоков в Америке. По дороге к "Лолите" - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Роупер cтр.№ 43

Онлайн книга - Набоков в Америке. По дороге к "Лолите" | Автор книги - Роберт Роупер