Последняя картина Сары де Вос - читать онлайн книгу. Автор: Доминик Смит cтр.№ 50

Поездка в Грунстеде, заброшенное поселение у реки, откладывается уже несколько недель. Ждут, когда Корнелис поправится, – он хочет сам показать Саре места, но она подозревает, что он не торопится – хвори ему милее здоровья. Они дают почву для философствования, позволяют хоть так, а почувствовать себя живым. Месяц он почти безвылазно сидит в чайной, то дремлет, то сетует на жизнь, потом погода выправляется, а вместе с нею и его настроение. В день летнего солнцеворота небо с утра чистое. Корнелис выходит к завтраку в ренгравах ^{34}, за пояс, словно рапира, заткнуты садовые ножницы. Томасу велено запрягать лошадей. Мефрау Стрек получает подробнейшие указания, что приготовить в дорогу. Сара должна собрать свои принадлежности.

Они отправляются в открытой повозке – Томас на козлах, Корнелис и Сара на заднем сиденье. Деревянная беседка с куполом, в которой Корнелис летними вечерами читает поэтические творения, малина, спеющая вдоль крашеного забора, грядки с овощами и пряными травами – все осталось позади, но вместе с тем едет с ними в корзине, которую собрала мефрау Стрек. Булки, лейденский сыр с тмином, клубника со сметаной, марципан, вино, приправленное корицей и гвоздикой. Сара вспоминает их с Барентом обеды – хлеб из бобовой муки, репа с жареным луком. Бедность проявлялась сперва в их еде, потом в башмаках и, наконец, в мыслях и молитвах. И все же Сара променяла бы все здешнее изобилие на один день в старом доме до того, как наступили дурные времена. Катрейн запускает в канале сабо, притворяясь, будто это лодочка; Барент, писавший весь день, отдыхает на крыльце, читает газету ^{35} и переговаривается с соседями, а сама Сара в ярко освещенной кухне готовит сытную похлебку. Картина перед глазами настолько яркая, что ее можно написать по памяти. Она преследует Сару каждый час сна и бодрствования.

Повозка едет мимо лесистых дюн и болот. Грун рассказывает о девушках, на которых мог бы жениться, о золотом сечении женских чар. Идеальная женщина, говорит он Саре, сочетает амстердамское лицо, дельфтскую походку, лейденскую осанку, гаудский певчий голос, дортрехтскую манеру и харлемский румянец. Хотя говорит он спокойно и разумно, это словесное препарирование женщины напоминает Саре о покойниках и трупном окоченении. Она невольно вспоминает Гильдию хирургов и картину с приготовленным для вскрытия телом. По счастью, Грун меняет тему и начинает вещать о почве, которую покупает в Харлеме. Эта почва чрезвычайно благоприятна для нарциссов, крокусов, аконитов, дельфиниума… Названия цветов он произносит нежно, будто имена дочерей или возлюбленных.

Дорога огибает излучину, и перед Сарой предстает разрушенный городок.

Корнелис говорит:

– Подожгли жители соседних поселков. Их науськали бургомистры, считавшие, что у нас тут лазарет для больных лихорадкой. Голландцы не потерпят проклятое место, тем более у реки.

Сара видит остатки часовой башни, какие строят для риторического кружка ^{36} или инспектора мер и весов. Чувствуется, что горожане стремились жить хорошо – это заметно в кирпичных стенах, теперь почерневших от пожара, в некогда аккуратных домиках. Крыши почти нигде не сохранились, но над одной из уцелевших поднимается дымок. Видимо, там, по соседству с разрушенной церковью, и живет отшельница. Сара думает, как печально развалины будут выглядеть с ближайших холмов, прикидывает, как выстроить перспективу: поместить точку схода за рекой, в дюнах. Постепенно ее разбирает азарт. Да, она отрабатывает долги Барента, но работа будет ее.

– Сперва перекусим, – говорит Корнелис, – а потом сможете все посмотреть. Картины станут прекрасным завершением эпохи, печатью на прошлом.

Они расстилают одеяло и распаковывают корзину. Томас ест свой хлеб с сыром на козлах. Общество лошадей приятнее ему, чем хозяйские разглагольствования о скоротечности жизни. Во время одного из монологов Груна Сара и Томас понимающе переглядываются. Корнелис снимает с пояса садовые ножницы и отправляется на поиски грибов и ягод.

– Женщина, которая тут живет, совершенно безобидна, – говорит он Саре. – Сошла с ума от горя и упряма как мул, но приветлива ко всем, кто не пытается ее отсюда забрать.

Сара идет впереди Томаса вдоль заросшего берега по пояс в камышах и чертополохе. Через плечо у нее перекинут мешочек с углем и бумагой для набросков. Она говорит Томасу, что дальше пойдет одна, и он остается бросать камешки в мутную воду. Она видит новые свидетельства, что городок старались превратить в настоящий солидный город: канавы вдоль стен, кладбище, обрамленное сажеными березами. Ржавые ворота в низкой каменной стене стоят до сих пор. Жимолость разрослась повсюду, даже на подоконниках и карнизах. Сара выходит на главную площадь, окруженную, может быть, дюжиной домов, и идет по брусчатке к одинокому дымку. Она видит остатки конюшни, амбара, нескольких мазанок. Женщина, которая появляется в двери, много моложе, чем думала Сара. По рассказу Корнелиса ей представилась старая карга. На самом деле немногим старше Сары, только лицо загрубело от одинокой жизни в разрушенном городке. Она держит перед лицом дымящийся половник и дует на него, одновременно всматриваясь в Сару.

– Добрый день, – говорит та.

Женщина перестает дуть на половник.

– Я ему уже говорила, что умру здесь ногами к востоку. И пусть меня похоронят вместе со всеми, в том числе с моими детьми.

У нее обветренные щеки и фризские черты лица. Платье засаленное и перепачкано золой, на ногах домашние туфли.

– Мы приехали не для того, чтобы вас выгнать, – говорит Сара.

– Еще раз повторю, ничего у вас не выйдет.

Женщина щурится на холмы за рекой.

– Я собираюсь сделать зарисовки. Я – художница, и меня попросили написать здешние виды.

Женщина снова дует на половник, обдумывает услышанное.

– Я думала, художники бывают только мужчины.

Сара улыбается и, пряча глаза от солнца, пониже надвигает чепец.

– Художницы есть и в Амстердаме, и в Харлеме.

– Города переполнены пороком. Мой старший сын, Йост, хотел поехать в Лейден. Я сказала ему, что карты, юбки и выпивка погубили многих юнцов. Знаете эту пословицу?