Загадки гибели линкора Новороссийск - читать онлайн книгу. Автор: Борис Никольский cтр.№ 11

Страница

Возмутительным было то, что при режиме "тревоги” башни, подбашенные отделения и погреба были закрыты, а иллюминаторы были не задраены… Подобное состояние негативно отразилось на результатах борьбы с поступавшей водой, уменьшало время нахождения корабля на плаву… Убежден, что не все источники поступления воды мы обнаруживали… Не имея легководолазных аппаратов, матросы ныряли к люкам и пытались под водой заделывать щели, чтобы остановить поступление воды в помещения. Все наши усилия как-то сдержать напор воды способствовали лишь отсрочке затопления этих помещений… Я со своим связным покидал затопленные помещения последним, когда вода поднималась выше моего роста —186 сантиметров. Вверх, вниз, — снова— вверх… Так, последовательно оставляли под напором воды одно помещение за другим. Все острее ощущалась нехватка аварийного материала, инструмента: чеканов, ручников, кудели… Вместо чеканок в ход пошли столовые ножи, вилки; вместо кудели рвали простыни, наволочки; вместо ручников использовали собственные кулаки, обмотанные полотенцами или снятыми с головы беретами… В ход шли столы, банки — все, чем хоть как-то можно было задержать поступление воды и разрушение переборок… А они разрушались, прежде всего, там, куда мы не могли проникнуть, — в многочисленных кладовых, расположенных в трюмах корабля. Убежден, что часть этих переборок была повреждена уже при взрыве, и если бы мы и попали в эти помещения, то вряд ли смогли бы что-то существенно изменить. Эти палубные люки кладовых, о которых идет речь, находились в тех помещениях, где мы крепили переборки, то есть сразу за местом взрыва… Да и дальше от места взрыва, уже ближе к ПЭЖу, тоже попадались люки, из щелей которых хлестала вода и шли воздушные пузыри. О силе напора и давления воды я смог получить представление, когда ко мне обратился старший носового дизельного или турбогенераторного поста. Спустившись с ним в помещение, расположенное в трюме, — а попасть в него можно было только через помещение ПЭЖ, — я увидел, как носовые перегородки левого и правого борта выгнулись и стали похожи на выпуклости легкоатлетического диска… Вместе с матросами боевого поста мы установили на перегородки поперечные доски и между ними клиньями раскрепили брусья. Генератор продолжал работать. Уходя из поста, я сказал старшине, что, если швы на переборках будут расходиться, то следует доложить об этом в ПЭЖ и покинуть помещение… Разговор этот состоялся за 5—10 минут до опрокидывания корабля. Мне очень хотелось бы верить, что эти моряки уцелели…

Личный состав БЧ-5 не покинул свои боевые посты, которые, как правило, располагались в машинно-котельных отделениях, в генераторных и насосных помещениях, а также в нижних помещениях и отсеках корабля… Практически все они погибли, до конца выполнив свой долг.

Там, где мы боролись с водой, ни офицеров линкора, ни офицеров с других кораблей я не встречал. Когда я выходил из носовой электростанции, то спросил в ПЭЖе у матроса — где командир дивизиона живучести Городецкий? Матрос ответил, что все пошли куда-то докладывать. Связь не работала ведь… А чуть раньше, перед посещением ПЭЖ, минут за 15 перед опрокидыванием, в одном из кубриков я встретился с секретарем партбюро линкора и просил его организовать вынос документов из какой-то канцелярии… вроде продовольственной или похожей… Папки с документами мешали нам крепить носовую переборку в кубрике… Организовав подкрепление носовой переборки, я вновь спустился на броневую палубу. Досадно было узнать, что последнюю переборку перед теплыми коридорами мы крепили напрасно. По левому борту находилась КАТС (телефонная станция), которую заменили на более мощную, и, чтобы ее вытащить, в этой последней водонепроницаемой переборке вырезали дыру. К моменту взрыва эта дыра не была заделана, и как следствие — вода получила свободный доступ вдоль левого борта по всей длине теплых коридоров. В такой обстановке, исчерпав весь аварийный запас леса, брусьев и т. п., я не смог сам сориентироваться, что делать дальше. Оставив аварийщиков в теплом коридоре возле входа в ПЭЖ, я спустился вниз, но там никого не застал. Вот тут-то ко мне подошел старший носового генераторного поста, о чем я написал выше. Когда я вновь поднялся в ПЭЖ и на нижнюю броневую палубу, проверил, как стоят подпоры на люках, а оставшимся матросам сказал, что все свое дело они сделали, спасибо. К этому времени уже часть матросов ушла, другая продолжала крепить носовую переборку выше — в кубрике… Я остался в этом районе один и хотел подняться выше к тем, кто крепил переборку выше — в кубрике, но не смог этого сделать сам. Крен был уже более 16 градусов. Я это заметил по кренометру, когда был в ПЭЖе. Мокрый по самое горло, я скользил по наклонной палубе в воду… И тут меня окликнул мой связной — старший матрос Левин. Он отстегнул ремешок нагрудного аккумуляторного фонаря и бросил мне конец ремня… С его помощью я подтянулся к трапу правого борта, по которому мы поднялись в следующее помещение, где меня ждали аварийщики, работавшие в кубрике. Здесь Левин мне сообщил, что поступила команда — “…прибывшим с других кораблей собраться на юте ”. Я поблагодарил матросов за их мужество, за добросовестное исполнение своего долга, и поднялся на палубу с правого борта между спаренными пушками “Минизими ”. На ют я не попал — не успел. Я прошел всего 15–20 метров по правому борту, как корабль начал опрокидываться. Успел схватиться за поручень трапа на ют, заметил, как стремительно промелькнул флагшток на фоне освещенных окон в домах за Угольной пристанью. За поручень трапа держался левой рукой, а за правую схватили меня матросы. Держался сколько было сил, но корабль опрокидывался, и на крене, близком к 60–90 градусов, пальцы разжались, и мы как виноградная гроздь полетели в море. Я падал спиною вниз и видел, как с накрывавшей меня палубы горохом сыпались в воду люди. Свет на палубе горел, и до сих пор слышится раздавшейся короткий, почему-то глухой, но по-звериному страшный тысячеголовый крик ужаса. И все… Корабль опрокинулся. Меня накрыло кораблем, и я в какой-то момент потерял сознание… Видимо, при ударе о воду… Сознание ко мне вернулось под водой, когда я почувствовал что- то рядом копошащиеся, толкающее ногами, руками. Сам попытался двигаться, но ничего из этого не получилось… Чувствовал, что грудь была прижата к чему-то плоскому, в это плоское давило со страшной силой вниз, и ощущение этой тяжести не могу забыть до сих пор… И это понятно, ведь давила сила — груза корабля с водой, при грубом определении в 45–50 тысяч тонн… Успел нахлебаться воды и вновь потерять сознание… Последняя мысль перед провалом в темноту: “Как глупо приходится погибать". И в считаные мгновения как кинокадры промелькнули — узкий луч света, который расширялся, и в нем стали заметны огромные пузыри воздуха… Прямо как детские надувные шарики… Видимо, я оказался на пути вырывавшегося из затапливаемых помещений воздуха. Воздух вырывался из затапливаемых помещений с такой стой, что как струей выдул меня из-под накрывшей палубы, оборвав все пуговицы на кителе и сорвав брюки. Считаю, что эти огромные воздушные пузыри способствовали вторичному возвращению сознания, попав каким-то образом в дыхательный орган во время последних конвульсивных движений ртом… Так, в мощной струе воздуха я был выброшен на поверхность, где-то в метре от возвышавшегося над водой днища линкора. Я не стал взбираться на днище — сработал рефлекс, что может засосать в воронку, надо отплывать… А глубина-то этого не позволяла… Это потом дошло до меня… Я отплыл, и вскоре почувствовал, что мне почему-то трудно плыть… Силы слабеют и слабеют… Хорошо, что рядом оказался баркас, только что подошедший к месту катастрофы, и с него бросили по воде на другой баркас пеньковый канат. Он удачно мне попал на локтевой сгиб, и я стал за него держаться. Матрос в синей форменке и черных брюках, до того державшийся за воротник моего кителя, отпустил меня и тоже схватился двумя руками за канат, и еще схватил его зубами… Ну а мне становилось все хуже и хуже… И тут я заметил на баркасе товарища по училищу Анатолия Рывкина и крикнул ему: "Толя!” Я не услышал своего голоса, и он, как потом мне рассказывал, — тоже не слышал… Но ему почудилось, что кто-то его зовет. Он стал всматриваться в воду и заметил возле баркаса что-то темное и, вроде, — в кителе…

Страница