Фатальное колесо. На все четыре стороны - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Сиголаев cтр.№ 3

Съел?

А не надо было на брата стучать. С кем пытаешься интригами меряться, салага?

Впрочем… как-то само собой стрелки перевелись. Даже без особых усилий с моей стороны. Все, теперь начнутся разборки. Следственно-педагогическое дознание.

Давайте-ка без меня.

– Мам, я посплю. Чего-то в сон клонит. Это от ранения, наверное…

В конце концов, кто сегодня здесь пуп Земли?

– Температуры нет? Дай лоб. Вроде нет. Поспи. Завтра в поликлинику.

– Да слышал я, слышал.

– Василий! А ну иди сюда…

Успехов.

Так. Поликлиника – это даже хорошо. Это отмазка от тренировок, хотя заниматься я люблю. Мои инструкторы Сан-Саныч и Ирина соскучиться не дадут никогда. Всегда что-то интересное показывают. К примеру, как безболезненно задержать дыхание почти аж на три минуты. Или как порезать противнику кожу, имея под рукой только лист бумаги. Или, скажем, способы бесследного нанесения побоев негодяю. Очень болезненных. Гораздо болезненней, чем уколы в спину.

Знала бы мама, чем я там занимаюсь в этом своем шахматном кружке Дворца пионеров, – не пугала бы уколами раненого героя. Веселенькие такие у нас тренировки. Полезные и познавательные. Да только… «летопись» пока болит. Не стоит ее перегружать.

– Мам!

– Да. Ты почему не спишь?

– Передумал. А во сколько завтра в поликлинику? У меня же школа.

– К восьми. Сейчас схожу за талончиком. Опоздаешь на первый урок, ничего страшного. Что у тебя первым, кстати?

– Русский.

– Вот и хорошо. Перепишешь потом задание на дом. А я тебе еще и дополнительно дам упражнение.

– Чегой-то?!

– А не будешь… Осторожнее будешь на этих ваших горках сумасшедших! Чего тебе, Василий?

– А чому Витьке на горки можно, а мне нельзя?

– Сколько тебе говорить: не «чому», а «почему». Научишься выражаться как следует – тогда и посмотрим.

– А я уже умею, умею! Гля: По! Че! Му! Почему-почему-почему!!!

– Хватит! Я тебе сейчас ремнем покажу, где у тебя такое «гля»!

– Ы-ы!

– Мне тут дадут поспать когда-нибудь? Больному человеку?

– Ы-ы-ы!

– Васька! Скоти… То есть братик, дорогой! Не будешь ли ты так любезен ЗАТКНУТЬ СВОЮ ОРАЛКУ!

– Виктор!

– Ы-ы-ы-ы!!!

Обычный семейный вечер. Теплый и задушевный.

Типовой.

Не все так просто! Здесь вам не тут.

В сказку, что ли, попали?

Талонов к доктору с записью на следующий день не было. Кончились, и что-то мне подсказывает, что и не начинались особо. Пришлось матери с раннего утра лететь в регистратуру – к открытию, к семи часам. А точнее – к половине седьмого, чтобы зазорчик был ефрейторский небольшой… с поправкой на пенсионеров, страдающих перманентной бессонницей.

Ничто не напоминает? Хоть что-то в этом мире остается незыблемым.

Мама – за талончиком, я – из дома вон, хотя точно знаю, что братиком родненьким буду заложен с потрохами. Главное, успеть до маминого возвращения из больницы. Тогда Васькин «стук» можно списать на издержки буйной дошкольной фантазии. И рвение подрастающей ябеды, отягощенное необходимостью вновь идти в опостылевший детский садик.

Коварно? Не буду спорить. Не мы такие, жизнь такая…

На первом этаже нашей жилой пятиэтажки по улице Батумской – проектное бюро, и вход туда по центру противоположного фасада. Но самое главное – рядом с крыльцом этой конторы, которая в такую рань пока еще не работает, есть чудесная телефонная будка. Без стекол по бокам, о чем я заведомо предусмотрительно позаботился. Это чтобы ногами становиться на ребра проемов и комфортно коннектиться с кем угодно. Роста мне не хватает, да я уже прежде рассказывал…

Надо думать, автомат здесь специально поставили, чтобы чертежники не злоупотребляли служебным телефоном внутри конторы. Видимо, какой-то из начальников считает себя жутко предусмотрительным. Поборник трудовой дисциплины во славу социализма, впрочем, спасибо ему…

– Але! Дежурный? Мой код… Ага. Да-да, он самый. Чего? Да сам ты такой. Короче! Веня! Не балуйся на службе. У меня для Пятого сообщение. Записываешь? Знаю, что и так положено. Я просто напоминаю тебе, что-то больно игривое у тебя настроение спозаранку. Открывай кавычки: «Вторник, четырнадцатое января семьдесят пятого. Взял отгул по семейным. Подробности в среду. Старик». Есть? Что? Ну вот тебе какое дело? Чего? Чего-чего? Вы там все что, с дуба рухнули? Какие зачеты? Мне восемь лет! Какая история партии? Веня! Ты прикалываешься, что ли? Все! Все, я сказал. Не знаю ни про какой марксизм-ленинизм. Да! И про него тоже ничего не знаю. И про Мавзолей не помню. Беги, стучи! Все! Конец связи.

Хотел врезать трубкой по рычагам, да чуть сам не рухнул вниз – забыл сгоряча, что стою тут враскоряку в канонических пропорциях. Как идеал витрувианский.

Идиот этот Веня. И тоже – канонический.

Хотя, скорей всего, это шутка юмора. Веня всегда хохмит с очень серьезным видом и замороженным голосом. А поскольку большей частью хохмит тупо, уровень его сарказма вообще не поддается измерению. Может быть, наши и сдают зачеты по идеологическим нормам, только с какой такой пьяной радости и я должен корячиться?

Дебилы! Так и норовят испортить настроение с утра пораньше.

Не стану утверждать, что и мать вернулась в чудесном расположении духа: в регистратуре явно была очередь. Многим, наверное, не спалось. Минут пятнадцать еще впустую ушло на размазывание подрастающей ябеды по стенам родных пенатов – здесь мой тонкий расчет оказался верен, – и только потом мы выдвинулись в сторону поликлиники. Здесь, на мое счастье, идти недалеко – до площади Восставших, минут десять ходу. «На счастье» – потому что с недавнего времени мне булками лишний раз шевелить стало как-то не в кайф. Может, нерв зацепил? Тянет что-то в ягодице. И если приходится сидеть, то совершенно без удовольствия.

Как, например, в этой долбаной очереди в поликлинике.

Я и не сидел особо. Слонялся по выцветшим линолеумным квадратикам коридора, пытаясь установить закономерность их шаловливой расцветки в общей цветовой гамме. А заодно со скуки рассматривал посетителей.

– Витя! Далеко не ходи! Скоро наша очередь.

Ага! Знаю, как «скоро».

Зачем, спрашивается, вообще талоны дают? За которыми нужно ни свет ни заря еще и очередь отстоять в регистратуре. А на нашем талоне, прикол, еще и время указано – «восемь-четырнадцать». Не пятнадцать и не десять. Четырнадцать! Какое тонкое глумление. Глава иезуитского ордена, наверное, прыщами изошел бы от зависти.