Срединная Англия - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Коу cтр.№ 99

Как тут писать в ответ?

Через три дня она отправила еще одно сообщение — после восьми или девяти черновиков — и пояснила, что у подруги внезапно скончалась мать, подруга летит домой в эти выходные, и Софи придется остаться и поддержать человека. Отправка этого письма — возможно, самое постыдное действие в ее жизни, но как поступить иначе, Софи не понимала. Ответ Эдама она отыскала в себе силы лишь пробежать взглядом и стремительно сбросить вниз компьютерного монитора, в конец списка электронных писем, помеченных флажком. Ну хоть сэкономила на билете в Чикаго — такие расходы она себе сейчас могла позволить с трудом.

Вот так и получилось, что в пятницу 20 апреля 2018 года она садилась в поезд до станции «Мур-стрит» в Бирмингеме, а не в самолет до чикагского аэропорта О’Хэйр. Выходные с отцом, а не выходные с Эдамом. Вечер пятницы, индийская забегаловка, четверик пива, обмен семейными новостями. Софи одолела тоска и оставила всякая надежда, она едва могла разговаривать.

Отец же, напротив, был нехарактерно общителен.

— Я выставляю этот дом на продажу, — сказал Кристофер. — Ты же не против, верно? — Софи покачала головой. — Мне всегда казалось, что он тебе все равно не очень нравился.

— Не нравился, — согласилась она. — Куда собираешься переехать?

— Ну… — Он задержал дыхание. — Это другой вопрос. Я тут встречаюсь кое с кем.

— Кое с кем?

— С женщиной. Ты же не против?

— Ты с ней съезжаешься?

— Да.

Софи это и впечатлило, и обескуражило. Даже у ее отца любовная жизнь здоровее, чем у нее.

— Быстро же ты, — сказала она.

— Не говори. Но ты же не против?

— Хватит уже спрашивать, не возражаю ли я. Чего мне возражать? Я хочу одного: чтобы вы с мамой были счастливы.

— Хорошо. Ну, я счастлив. Очень счастлив.

— Как ее зовут?

— Джудит.

— Чем она занимается?

— Она бракоразводный юрист.

— Очень кстати.

Кристофер улыбнулся.

— Как там мама?

— В смысле?

— Она себе кого-нибудь нашла?

— По-моему, она никого не ищет. Зато вроде бы ищет домик во Франции.

— Да? — Его это, кажется, ошарашило. — Когда я это предлагал, ей, мне помнится, не понравилось.

— Они с Бенджамином поговаривают о том, не переехать ли им вместе. Он выставляет на продажу мельницу. Хотят купить что-то большое, чтобы принимать гостей.

— Немалые перемены для них.

— Перемены буквально в воздухе.

— Ну хоть ты сидишь на месте, — сказал Кристофер. — Какая-никакая стабильность в нашей жизни.

— Я собираюсь уйти с работы, — объявила Софи. — Подаю заявление.

Кристофер чуть не уронил свой луковый бхаджи.

— Что? Почему?

— Похоже, — ответила она, — это не та работа, о какой я всегда мечтала. То, что мне в ней нравилось, постепенно стало мельче по сравнению с тем, что я в ней терпеть не могу. — Тут она потянулась к отцу, погладила его по руке и добавила жизнерадостнее: — Не волнуйся за меня, пап. Я кое-что придумала. Все будет хорошо.

* * *

Назавтра, пока ехала утром на автобусе в центр Бирмингема, Софи задалась вопросом, когда это она успела завести привычку врать всем и каждому. Ни минуты не верила, что все будет хорошо, и ничего не придумала. За много лет до этого, на выпускных экзаменах, Софи рассуждала о том, что станет психотерапевтом. Этот план засел у нее в голове вплоть до сдачи диссертационной работы. Лорна, женщина, у которой они с Иэном проходили парное консультирование, сильного впечатления на Софи не произвела: Софи показалось, что у нее самой бы получилось лучше, хотя их с Иэном отношения — не то чтобы эталон успеха. Но по силам ли ей переподготовка на этом этапе жизни? Годы низкооплачиваемой (или даже в основном неоплачиваемой) работы? Перспектива не очень заманчивая. Проще найти работу в музее, галерее, Национальном фонде. Не совсем то, к чему Софи стремилась всю жизнь, но все равно же в некотором роде общественно полезная деятельность…

Приехав в центр города, Софи вышла из автобуса и побрела наугад по людным улицам, в толкотне среди энергичных покупателей. После нескольких месяцев невыразительной погоды температура в последние пару дней ошеломительно поперла вверх, и солнце потащило людей на Нью-стрит, Брод-стрит и Корпорейшн-стрит целыми толпами. Бледные, веснушчатые девочки-подростки в куртках-безрукавках и джинсовых шортах — оголенные руки и ноги, странный контраст с черными силуэтами женщин в глухих никабах. Софи расслабилась в толчее, с удовольствием потерялась в ней.

Но ходить по магазинам ее не тянуло, и она не очень понимала, зачем сегодня сюда приехала. Ее уже некоторое время занимала мысль, не связаться ли ей с Иэном и не обсудить ли формальный развод; на самом деле она думала об этом несколько месяцев, но мысль эта, ее сокрушительная необратимость, отпугивала Софи. И все-таки трусливо было с ее стороны (с обеих сторон) просто оставлять все как есть. Сейчас Софи была всего в пяти сотнях ярдов от квартиры Иэна — от квартиры, в которой она обитала с ним вместе так долго, — позвонить нетрудно, встретиться и поговорить по-дружески в каком-нибудь кафе, посмотреть, куда этот разговор заведет. Кроме того, вообще приятно будет повидать его — в каком-то смысле…

Софи присела на скамейку на Кафедрал-сквер и подставилась солнцу. Здесь, в самом центре Бирмингема, она осознала, что окружена воспоминаниями об Иэне. Прямо напротив нее, на Колмор-роу, было конторское здание, куда она пришла на курс водительской сознательности. Позади Софи, на Корпорейшн-стрит, находилась кондитерская лавка, где Иэн во время летних беспорядков 2011 года вмешался в заваруху и получил увечья. Мысли о той неделе запустили сложную цепочку памяти… Самая яркая — даже ярче, как ни странно, чем те минуты в больнице, когда Иэн сделал ей предложение, — поездка в больницу с Хеленой и ощущение зияющего безмолвия между ними, когда Хелена произнесла непростительные слова: «Он был прав, между прочим. „Реки крови“. Ему одному хватало смелости такое сказать…» Поразительно, подумала Софи, есть люди, которые помнят ту речь, цепляются за нее, за слова, произнесенные перед бирмингемской публикой политиком — уроженцем Бирмингема, какое сильное впечатление эта речь произвела на них как выражение сущностной, однако непроизносимой истины и просидела тишком в их сердцах, словно рак, гноясь… Иисусе, уже пятьдесят лет. Полвека! Всего лишь на прошлой неделе Би-би-си показала ее еще раз — теперь ее читал актер, в честь пятидесятилетнего юбилея (словно этот юбилей, подумала Софи, заслуживает празднования), и она поймала несколько минут этой трансляции по радио, и пошлая безотрадность тех слов удручила ее, тогда как гнусавый голос и жутковатое интонирование Инока Пауэлла (в блестящем актерском воспроизведении) пробрали ее до костей, однако сегодня родилась мысль пободрее: осознание, что здесь, в этот солнечный апрельский день, люди Бирмингема — в основном молодежь — жили себе свою жизнь в счастливом и мирном принятии именно того смешения разных культур, которое в ограниченном, скупом уме Пауэлла способно было привести лишь к насилию. Софи вспомнила давний пренебрежительный отклик Соана, когда Лайонел Хэмпшир описал их сограждан как гостеприимных и доброжелательных — в прямую противоположность убийственно красноречивому породистому расизму Пауэлла, — но не могла расстаться с надеждой, что писатель прав, и не только применительно к англичанам, но и к людям во всем мире. Иначе на что вообще надеяться?