Срединная Англия - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Коу cтр.№ 84

— Сегодня около часа дня, — начала она, — Джо Кокс, член парламента от Бэтли и Спенборо, подверглась нападению на Маркет-стрит, Бёрстолл. С глубокой скорбью вынуждены сообщить… — Лоис охнула и туго зажмурилась, — что от полученных ранений она скончалась.

— Нет-нет-нет-нет-НЕТ! — взвыла Лоис и бросилась на диван. Ее сотрясали рыдания. — Нет! — твердила она вновь и вновь. — Нет-нет-НЕТ! — Она встала и завопила телевизору: — Вы тупицы! — Подошла к окну, выглянула на тихую улицу и закричала, громче прежнего: — Вы тупицы — вы это допустили! — Подошла к журнальному столику, схватила газету, скомкала ее в шар и швырнула им в телеэкран; в последующие минуты она пинала мебель, швырялась подушками, колотила в стены кулаками. Разбила вазу и залила ковер водой. Сколько длился этот припадок, она не знала. В конце концов Лоис отключилась.

Примерно без десяти шесть она взялась прибраться. Эта работа оказалась до странного успокаивающей, и она почти все успела до того, как домой пришел Кристофер.

— Что тут случилось? — спросил он, заметив первым делом состояние дома, а затем состояние самой Лоис. Обнял ее крепко, и ее вновь затрясло, когда она спросила его:

— Ты слышал?

— О парламентарии? Да, слышал.

Поцеловал Лоис в макушку, вдохнул запах ее волос, упиваясь непривычным удовольствием: жена льнет к нему.

— Как же грустно-то, а? Понимаю, каково тебе. Понимаю, что́ оно тебе напоминает.

Они обнимались еще несколько минут, пока Лоис более-менее не взяла себя в руки. Села за кухонный стол, а Кристофер все еще стоял над ней, гладил по волосам.

— Как отец? — спросил он наконец. — Я не предполагал, что ты так рано вернешься.

— Отец… — проговорила Лоис. — Ой, блин, я вообще про него забыла.

— Правда? Он не звонил?

— Нет. Поеду-ка я к нему поскорее.

— Я с тобой. Не надо тебе вести в таком состоянии.

— Я собиралась еды купить по дороге.

— Давай сперва доедем к отцу. Я в любой момент могу отскочить и добыть что-нибудь.

Лоис пошла за пальто в гардероб и сказала рассеянно:

— Уму непостижимо, как я могла о нем забыть. — Последний раз глянула в телевизор, прежде чем выключить. — Бедняга… Бедные дети…

— Может, стоит ему позвонить?

— Что? — Она обернулась. Смысл вопроса дошел до нее не сразу. — Нет, я ему из машины позвоню.

Но ответа не было. Когда они подъехали к дому в Реднэле, Лоис заглянула в окно гостиной и увидела, что Колина в его привычном кресле нет. Она отперла входную дверь — и вот он, лежит вытянувшись на полу в коридоре, лицом вниз, совершенно неподвижный и — она это мгновенно поняла — совершенно безжизненный.

Добила его прогулка к почтовому ящику. Вот так он пролежал, как Лоис впоследствии выяснила, примерно с часу дня. Смерть наступила через несколько часов. Это означало, что она, вероятно, могла бы его спасти — если бы не забыла приехать к назначенному времени.

Сентябрь 2017-го

Здесь, на вершине Бикон-Хилла, краски в листве деревьев о приходе осени не возвещали. Леса, окружавшие лысую макушку холма, словно тонзуру монаха, — ели, сосны и другие вечнозеленые. И только если пройти по тропе до самого обрыва и глянуть вниз, по-над лужайками и фервеями муниципального гольф-клуба, можно приметить проблеск верхушек платанов, кленов и дубов, блеск багрянца и золота, провозглашающих конец лета и постепенную смену времен года. Здесь в тихое, почти безмолвное пятничное утро в сентябре, под небесами безоблачной синевы, Бенджамин и Лоис стояли торжественно, готовясь отдать последнюю дань памяти матери и отцу.

О том, как следует поступить с его останками, Колин выдал очень подробные указания. Прах жены он хранил в урне на каминной полке у себя дома более шести лет и в своем завещании велел смешать его со своим и развеять с вершины Бикон-Хилла, высочайшей точки холмов Лики, чуть дальше мили от дома в Реднэле, где он провел всю свою супружескую жизнь. Он также велел развеять прах в день годовщины свадьбы — 15 сентября. Год, впрочем, не уточнял, и, на беду, 15 сентября 2016 года Бенджамин застрял в шотландской глухомани, в разгар мучительной недели, проведенной в компании из десятка начинающих поэтов и романистов, расставшихся с приличными деньгами ради того, чтобы впитать Бенджаминову писательскую мудрость. По счастью, в 2017 году этот день (а также еще примерно тридцать по обе стороны от даты) у него в дневнике был пуст. Лоис же, поскольку наконец устроилась библиотекаршей при каком-то оксфордском колледже и ежедневно моталась туда-сюда, решила, что по такому случаю ей полагается отгул.

И вот они, брат с сестрой, стояли на холме, переполненные воспоминаниями, оглядывали пейзаж, за сорок один год почти совсем не изменившийся — с тех пор, как Бенджамин привозил сюда Лоис на долгие прогулки, забирал из больницы во внешний мир, рассказывал ей путаные школьные байки и все пытался выманить из нее отклик, помочь ей забыть, пусть на несколько часов, ужас взрывов в бирмингемских пабах. Что правда, то правда: теперь на далеком горизонте, облаченные в белый алюминий, высились три башни новой больницы имени Королевы Елизаветы, чего не было в 1976-м, и, что ощущалось еще острее, не существовало больше Лонгбриджского завода, кое-где его заместили жильем, магазинами и зданиями колледжа, а кое-где попросту снесли, и остались в пейзаже обширные уродливые шрамы. Но в остальном вид был прежним — вид на Загородный парк Уэйзли и Френкли-Бичез, на Клент-Хиллз, Хэгли и Черную страну за ними. Это постоянство успокаивало: оно напоминало о недвижимости и преемственности в мире, который, казалось, менялся быстрее, чем Бенджамин с Лоис успевали понимать. Какими бы молодыми ни ощущали они себя изнутри, для постороннего наблюдателя они были уже в годах: Бенджамин с серебристой шевелюрой, Лоис в седых прядях и намеком на сутулость. Несколько месяцев назад ей исполнилось шестьдесят.

Бенджамин извлек из кармана пальто переносную колонку, поставил ее на деревянную скамейку и воткнул в панель свой айпод-классик. В предвкушении этого мига Бенджамин уже прокрутил до нужной песни, оставалось лишь нажать на «плей». Музыка включилась громко: Бенджамину было плевать, кто ее сейчас услышит, кто станет свидетелем этой церемонии. Почти сразу вознеслись мягкие ладовые аккорды, безошибочно английские. Бенджамин закрыл глаза и на несколько секунд потерялся в музыке — в той музыке, которую слышал тысячи раз, но никогда от нее не уставал, в музыке, что говорила с ним тончайше, настойчивее всего прочего о его корнях, о его самости, о чувстве глубокой привязанности к этому пейзажу, к этой стране. Он повернулся к сестре, надеясь на миг их единства, на некий знак, что она чувствует так же. Но у Лоис на уме были дела попрактичнее.