Дни чудес - читать онлайн книгу. Автор: Кит Стюарт cтр.№ 82

– Давай не будем торопиться, – резко оборвал я, замечая, что мои руки беспокойно листают меню.

– Но, Том, я думаю, мы должны…

– Шаг за шагом. Она еще даже не внесена в очередь на пересадку. Еще предстоит пройти обследование, и даже когда ее внесут в список, нет никаких гарантий. Это не та тема, которую мы могли бы оценить самостоятельно.

Я не хотел говорить колкости. Но в то же время именно колкости и были у меня на уме. Почему-то я чувствовал себя загнанным в угол. Сидящая рядом с нами семья встала, чтобы начать сеанс взаимных обнимашек, напоминающих общую потасовку. Стоящему в центре худому подростку едва можно было дать шестнадцать лет. Я заметил, что из заднего отделения его нового рюкзака высовывается старый, побитый молью плюшевый медведь. Парень отправлялся на поиски приключений. Вероятно, их еще будет много. Запомнит ли он этот момент? Расскажет ли о нем своим детям? Я мял в пальцах листки меню. Я не мог разобраться в эмоциях, которые меня обуревали. Я не понимал, куда они меня заведут.

– Так что мы будем делать теперь? – спросила Элизабет.

И я вдруг понял.

– Мы? – переспросил я.

Элизабет уставилась на меня:

– Она моя дочь.

Я фыркнул, не скрывая презрения. Безобразный, грубый звук.

– Ты бросила нас. Ты сделала свой выбор.

– Давай не будем повторяться. Мы тысячу раз обсуждали это. Я ушла, потому что я просто… я не могу быть родительницей. Я старалась. Это не для меня.

– О-о, я знаю, почему ты ушла. Чего я понять не могу, так это зачем ты вернулась.

– Потому что Ханна больна! Я волнуюсь, мне надо ее увидеть!

– Ханна больна уже много лет. Где ты была, когда ей поставили диагноз? Где ты была, когда она две недели лежала в больнице с инфекцией? Где ты была в прошлом месяце, когда она упала в обморок на лестнице и два дня провела в реанимации?

– Том, прошу тебя! От меня в этом никакого толку. Ты знаешь. Ты знаешь, я не могу этого делать. Никогда не могла. О господи, не надо мне было…

– Что?

– Ничего.

– Не надо было выходить за меня замуж? Не надо было рожать Ханну?

Молчание.

– Я не жалею, что вышла за тебя.

Пораженный, не веря своим ушам, я откинулся на стуле:

– Значит, ты жалеешь, что родила Ханну?

На ее лице отразились искренние потрясение и боль.

– Том, мы оба измучены и чересчур эмоциональны, не стоит сейчас это обсуждать. Не то время и не то место.

– За десять лет не нашлось ни времени, ни места. Ты приезжала всего несколько раз. Ты пропустила то, как она росла. Она наша девочка. Наша девочка, Лиззи!

– Я была не в силах встретиться с вами обоими! – прокричала она так громко, что находящиеся рядом люди прервали свой прощальный ритуал и уставились на нас. – Мне было стыдно! Стыдно, что я ушла, что меня не было с вами! Неужели не понимаешь? В глубине души я знаю, что мой уход был правильным решением не только для меня, но и для нас всех. Том, я никогда не прощу себе, что сделала это.

За мгновение от нарочитого хладнокровия не осталось и следа. Я вдруг увидел Элизабет, какой она была за неделю до своего ухода – заплаканная, обеспокоенная, сломленная.

Но недостаточно сломленная, чтобы остаться.

Мы сидели, погруженные в молчание, долгое непроницаемое молчание, накатывающее на нас, как густой туман. Аэропорт вокруг нас расплывался, люди становились призраками. Казалось, мы потерялись в какой-то бездне. Удивительно, но мой инстинкт неожиданно отыскал путь к спасению.

– Помнишь тот раз, когда мы привели твоих родителей в кафе «У Большого Билли»? – спросил я.

Помимо своей воли Элизабет широко улыбнулась.

– О господи, – простонала она, – наркорейд!

Несколько недель спустя после переезда в нашу ужасную квартиру в Бристоле полные достоинства родители Элизабет, принадлежащие к верхушке среднего класса, приехали из Бэгшота, чтобы привезти вещи Элизабет и, разумеется, взглянуть на тот кошмарный городской пустырь, куда я затащил их дочь. Зачем-то мы решили пригласить их на бранч в кафе «У Большого Билли», и, пока мы безуспешно пытались завязать светскую беседу, к двери подъехал полицейский микроавтобус. Это была облава в доме, где находилось кафе. Родители Элизабет сидели спиной к окну, а Лиззи и я с плохо скрываемым ужасом смотрели, как из машины выскакивали копы в полной амуниции.

– Ох, Том, а ты все продолжал рассказывать о театре «Олд Вик» и о том, как Питер Устинов весь сезон ставил пьесы в Королевском театре, а в это время снаружи стоял тот коп с тараном.

– Все прочие в кафе продолжали поедать свои булочки с беконом, даже когда копы вытащили из здания того мужика и швырнули на дорогу.

– «Это непредсказуемый район, папочка. Пожалуйста, не обращай внимания на вопли». Счастливые дни.

– Времена были более невинные.

Мы наблюдали, как соседнее семейство задвигалось, маленькие дети заскучали и устали, родителям не хотелось отпускать старшего. «Ты точно взял паспорт? Обязательно купи в самолет бутылку воды. Позвони, как прилетишь. Доброго пути».

– Я остановилась у них, – сказала Элизабет.

– А?

– Мои родители – я остановилась у них. На поезде недалеко до Уэстбери. Если Ханна позволит, я могу быть у вас через два часа. – Я кивнул, продолжая вспоминать наши первые годы, то, как все начиналось; Элизабет, успокоившись, заговорила вновь: – Я купила ей японские комиксы, о которых она всегда говорит. Не знаю, те ли они, мне трудно в этом разобраться. В последний раз, когда мы болтали, она…

Замолчав, Элизабет взглянула на меня. Выведенный из задумчивости, я тоже посмотрел на нее. Я не сразу отреагировал:

– В последний раз, когда вы болтали?

– Том…

– О-о…

– Том…

– Когда вы болтали? Каким образом? Как долго вы… Хочу сказать, я всегда говорил ей, что она может звонить тебе или писать письма.

– Я знаю.

– Но она сказала, что не хочет. Вот что она сказала.

– Это началось года два назад. Она добавила меня в друзья. Я удивилась, как ты сейчас, правда. Поначалу это был короткий обмен репликами, с промежутком в несколько недель. Она обычно начинала чат, спрашивала меня о чем-нибудь, потом выходила из Сети. Но потом мы начали говорить подолгу. Все это исходило отсюда.

– Она мне не рассказывала.

– Том, не сердись на нее.

– Я не понимаю.

– Она беспокоилась. Беспокоилась, как бы не обидеть тебя.

– Но она… но я сказал… О чем вы говорили?

– О-о, не знаю. О всякой всячине. Она много спрашивала о моей работе, чем я занимаюсь, где живу. Рассказывала о школе, о подругах. О том, чем занята. О театре.