Смерть перед Рождеством - читать онлайн книгу. Автор: Кристоффер Карлссон cтр.№ 35

В воздухе витает запах гари, но дым рассеялся. Машины «Скорой помощи» выстроились в ряд. Пока медики занимаются демонстрантами, полицейские не спускают глаз с тех и других, а журналисты снимают и записывают. В стороне испуганная кучка любопытствующих. Где-то среди них Лиза Сведберг.

Мы с Бирком всего лишь зрители: наблюдаем за всем этим с другого конца парка.

– Ты видел?

– Я видел, – отвечает Бирк.

На снегу лежит красно-черно-белый флаг антифашистского фронта.

– Думаешь, его действительно застрелили в глаз? – спрашиваю я.

– В глаз или куда еще – теперь начнется черт знает что… Вспомни Гётеборг.

– Тогда мне был двадцать один год.

Бирк смотрит на меня удивленно:

– Правда?

– Я еще учился.

– И что, у вас об этом совсем не говорили?

– Говорили, конечно. Только сам я в этом не участвовал.

Бирк оборачивается, улыбается, показывая рукой в сторону дороги:

– Опять за нами этот «хвост»…

Там, припаркованная у тротуара, маячит знакомая «Вольво».

– Теперь они даже не прячутся.

Нащупывая в кармане диктофон, спрашиваю себя, какие еще сюрпризы готовит нам эта штука.

– Они знают, что Лиза была у нас, – говорит Бирк.

– СЭПО, ты имеешь в виду?

– Да, мы должны были ей об этом сказать.

– Но не успели. Вообще, на нее следовало бы надавить, может, даже задержать ее.

– Задержать антифашистку, которая ненавидит полицейских?

Из парка выруливает «Скорая». Без сирены, но с синей «мигалкой» на крыше. Народ нехотя расступается, пропуская ее. Рядом с нами приземляется листовка, на разбросанные по снегу такие же. Бирк поднимает ее, я читаю через его плечо:

«Шведская культура находится в критическом состоянии. За последние несколько десятилетий представители чуждых нам народов фактически оккупировали север страны. Между тем политики и СМИ продолжают призывать нас к толерантности и со всех трибун провозглашают расовую и культурную интеграцию. Каждый народ сам определяет свою судьбу, а значит, имеет право и должен защищаться. Нас уничтожают, в то время как коррумпированные политики любое проявление недовольства объявляют незаконным. Наши руки связаны, но приверженцам “мультикультуры” этого мало: они затыкают нам рты. Ситуация требует от нас незамедлительных действий. Мы должны заявить о себе, чтобы иметь возможность нанести ответный удар. Мы не можем больше молчать. Мы должны обеспечить существование нашего народа и будущее нашим детям».

Сверху листовки шел текст: «Вступайте в ряды “Шведского сопротивления”, боритесь за Швецию».

– О чем ты думаешь?

Бирк роняет листок на землю.

– О Лизе Сведберг, – отвечаю я. – Ведь то, что она рассказывала о ночи убийства, согласуется с показаниями Йона Тюрелля до мельчайших деталей… Неплохая наблюдательность для шестилетнего мальчика…

– Жаль, у нас нет подозреваемого. Показали бы фотографию этому Тюреллю.

– Сомневаюсь, что он мог разглядеть так много с такого расстояния, – говорю я. – Мальчик всего лишь видел, как кто-то рылся в рюкзаке Хебера. Кроме того, было темно – этот двор что угольный погреб. И потом, прошло слишком много времени. Мальчик мог подзабыть…

– И все-таки, – перебивает меня Бирк. – Можно было бы попробовать.

– Если только СЭПО есть с чем пробовать, – замечаю я.

– Думаю, вполне может быть.

– И кто он в таком случае?

– Черт его знает. – Лицо Бирка омрачается. – Черт их всех разберет…

Вокруг нас заснеженный парк. Мысли ускользают от моего сознания, я чувствую себя подавленным и усталым.

В толчее по другую сторону парка мелькает фигура Лизы Сведберг. Она держит руки в карманах, но едва ли озабочена холодом. Перед ней высокий мужчина, не сразу я узнаю в нем Оскара Сведенхага. Они о чем-то разговаривают, но Лиза все чаще замолкает, отводит глаза в сторону. Наконец уходит – быстро-быстро… Я наблюдаю не вмешиваясь. Я здесь ни при чем.

– Эй… – раздается над ухом голос Бирка. – Эй, очнись…

Я оборачиваюсь.

– Я говорю, пойдем, что ли… Что с тобой?

Я поднимаю голову.

– Ты совсем скис, – продолжает Габриэль. – Всё в порядке?

Я молчу. Вокруг воют сирены. Мы идем назад, к машине.

– Олауссон мне угрожает, – говорю я.

– Что?

– Стоит мне еще раз сунуть нос в дело Хебера – он отстранит меня от работы. Он не верит, что я завязал с «Собрилом».

– Черт… Но ты ведь… завязал, так?

– Почти… Есть еще кое-что… – Я спешу сменить тему.

– Что? – спрашивает Бирк.

Нащупываю в кармане «Собрил». Вспоминаю папу, его голос.

– Ничего, ничего… Просто я запутался… совершенно.

Бирк распахивает дверцу. Я оставляю «Собрил» в кармане, подавляя почти непреодолимое желание проглотить зараз целую горсть.

* * *

Мы покидаем район Роламбсхофспарка, черная «Вольво» следует за нами на расстоянии. Я достаю из кармана диктофон, протягиваю Бирку.

Смеркается. Где-то возле Кунгсхольмена «Вольво» пропадает из вида. Габриэль выглядит довольным. Включает радио, где рождественские песнопения чередуются с последними новостями из Роламбсхофспарка.

– Ты не забыл, что сегодня воскресенье? – спрашиваю я Бирка.

Он смеется:

– А какое это имеет значение?

* * *

Мой телефон звонит. Чертова штуковина…

Это Бирк. Я должен ответить, но не могу и не хочу, потому что под дверью ждет Сэм. И потом, уже вечер. Из квартиры за стенкой доносятся голоса и смех. Похоже, они там и в самом деле счастливы.

– Весь день не могла до тебя добраться, – говорит Сэм.

– Ты звонила всего два раза…

– Можно войти?

Я отступаю в сторону. В прихожей меня окутывает неповторимый аромат Сэм, смешанный с запахом снега и декабрьского города. Я вспоминаю время, когда мы жили вместе, – возможно, самое счастливое в моей жизни, если не считать последнего года.

Сэм расстегивает пальто, не снимая с плеча сумки.

– Я могу остаться у тебя на ночь?

– Да.

– Боюсь спать одна…

– Я сказал «да».

– Видишь ли, я не хочу тебя принуждать. Ты часто соглашаешься на то, к чему не имеешь ни малейшего желания.

Я запираю дверь.

– Я хочу, чтобы ты осталась.