Екатерина II. Алмазная Золушка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 75

Меж тем сама Екатерина писала в Петербург: «Легкоконные полки, про которые покойный Панин и многие другие старушонки говорили, что они только на бумаге, но вчерась я видела своими глазами, что те полки не картонные, но в самом деле прекрасные».

Ага, вот именно. Вместе с Гельбигом слухи о «потемкинских картонных городах» распространял еще давным-давно отставленный от всех дел граф Панин, сам решительно ничего занятного не создавший…

Вместе с Екатериной в этой поездке были австрийский император и дипломаты из нескольких стран – однако они-то как раз описывают не «камышовые дома», а настоящую крепость в Херсонесе, арсенал, верфи и корабли, церкви, казармы. А венесуэлец де Миранда, путешествовавший по тем местам, оставил подробнейшие записки, полностью противоречащие выдумки Гельбига.

К слову сказать, венесуэлец был колоритнейшей личностью, на которые богат восемнадцатый век. Закончил университет в Каракасе, во время войны за независимость воевал на стороне американских колонистов, потом стал генералом французской республиканской армии – а свое путешествие по России совершил в качестве агента английской разведки.

Соответствующие русские службы его «расшифровали» еще в Стамбуле, через который венесуэлец ехал – но в России решили не препятствовать явному разведчику, а наоборот, показать ему как можно больше (за исключением особых секретов). Показать, что Россия прочно закрепилась в Причерноморье, освоила регион и имеет достаточно сил, чтобы его защитить. Подобные приемы в дипломатии и разведке существуют с давних пор. Потемкин даже показывал гостю карту Крыма, составленную офицерами его штаба, документы о численности жителей – и подсунул абсолютно достоверные сведения о количестве войск на юге России. Де Миранда думал, что это он, проныра, раздобыл через «оборотистых людей» секретные данные – а ему их подсунули агенты Потемкина. Чтобы Англия окончательно убедилась: русские в тех местах освоились крепко…

Так что Потемкин был полной противоположностью Орлову – не только любовник императрицы, но и ее правая рука во всех делах (роль, которую Екатерина тщетно добивалась от Орлова, пока не поняла совершенно точно, что все усилия бесполезны).

Сохранилось множество записок Екатерины к Потемкину (они переписывались почти каждый день). Какие меж ними были отношения, становится ясно сразу:

«Голубчик мой, я здорова и к обедне пойду… Сударушка милый, целую тебя мысленно».

«Милушка, что ты мне ни слова не скажешь и не пишешь…»

«Батенька, здравствуй, каков ты? А я здорова и тебя чрезвычайно люблю».

«Душонок мой, сердечно жалею, что недомогаешь, и прошу об нас не забыть, а мы душою и сердцем навек Гришатке крепки».

«Здравствуй, душенька! Я спала до девятого часа и теперь только встала. Каково ты почивал? Пришли сказать нам о сем, буде писать поленишься рано. Люблю тебя, как душу душа, душатка милая».

«Гришонок, бесценный, беспримеримый и милейший на свете! Я тебя чрезвычайно и без памяти люблю, друг милый, целую и обнимаю».

«Гришенька, друг мой, когда захочешь, чтобы я пришла, пришли сказать, а между тем я села читать газеты».

Это был крайне удачный союз – в 1776 г. Потемкина сменил в спальне императрицы Завадовский, но «Гришонок» еще семнадцать лет, до самой своей смерти, оставался довереннейшим лицом, ближайшим помощником и всесильным правителем. Вот характерное письмо Екатерины от 10 февраля 1788 г.: «Друг мой сердечный, князь Григорий Александрович. Письмо твое от 23 января, в котором пишешь, что ты опять занемог, не мало меня тревожит. Божусь тебе, что я почти дрожу всякий раз, что имею о твоем здравии известия не такие, как мне желается; дай Боже, чтобы ты скорее выздоровел».

Письмо искреннее: Екатерина прекрасно понимала, что смазливых мальчиков найти нетрудно, только свистни, а вот таких сподвижников – по пальцам пересчитать.

Самое интересное, что все фавориты, появлявшиеся после Потемкина – Завадовский, Зорич, Корсаков, Ланской, Ермолов, Мамонов – были, собственно говоря, его людьми. Потемкин их, если можно так выразиться, продвигал, и они старательно соблюдали неписаный договор: тешились генеральскими званиями и поместьями, орденами и золотом, но в дела государственные лезть не смели. На это, все знали, есть князь Потемкин. Методы убеждения которого, отметим особо, вполне соответствовали веку, отнюдь не отличавшемуся ангельской кротостью поступков и благородством интриг. Князь Голицын, светский красавчик, начал привлекать взоры Екатерины – но Потемкина он отчего-то не устраивал, быть может, представлялся неуправляемым. Очень быстро два офицера (вскоре один женился на племяннице Потемкина) вызвали его на дуэль, где один из них, Шепелев, быстренько проткнул красавца шпагой насмерть. Каков век, такие и методы…

Все перечисленные фавориты (за исключением разве что Зорича) следа в российской истории не оставили ни малейшего и никак себя не проявили в чем бы то ни было. Недотепистый какой-то был народец. Единственное, что от них осталось – это подробный список чинов, орденов, придворных званий и крепостных душ, полученных от щедрот императрицы. Мамонов, обормот, за спиной Екатерины закрутил романчик с ее фрейлиной. Екатерина быстро узнала – и, скрепя сердце, быстренько молодых повенчала, благо Мамонов сам ей расписывал, как он влюблен (она была совершенно не мстительна, чего-чего, а этого ей даже недоброжелатели не приписывали). Корсакова Екатерина в один распрекрасный момент застала с графиней Брюс на собственной постели в самом что ни на есть пикантном положении. Опять-таки рассталась без скандала и мести. Ланской, шептались, умер от передозировки возбуждающих средств. Ермолов был совершеннейшим ничтожеством, и впоследствии, когда историки пытались хоть что-то о нем сказать, откопали один-единственный курьезный случай: будучи в Париже, на смотре французской и швейцарской гвардии, который проводил король Людовик XVI, Ермолов туда заявился в русском мундире инженерных войск, как две капли воды похожим на тот, что носил командующий швейцарами граф д'Артуа. Швейцарцы издали приняли Ермолова за своего начальника, взяли ружья на караул, в барабаны ударили. Ермолов по глупости решил, что это относится к нему лично (он всегда пыжился своим недолгим фаворитством) – и направился вдоль строя, благодушно кивая и бормоча что-то наподобие: «Не надо оваций…» Его взяли за локоток и деликатно оттеснили в сторонку, объяснив, что к чему и попросив не отсвечивать. Вот и все, что о нем история сохранила.

Семен Зорич, серб по происхождению, гусарский майор, был, по крайней мере, гораздо колоритнее. В первую турецкую войну турки его на поле боя окружили и едва не убили, и он, видя, что всех не перерубишь ввиду многолюдства, а его самого вот-вот искрошат в капусту, крикнул, показывая себе на грудь:

– Я – капудан-паша!

То есть, переводя на турецкие чины, полный генерал. Это его и спасло: в любой армии мира к генералам, даже неприятельским, относятся с почтением. Турки его взяли в плен, привезли в Стамбул и доложили султану: мол, захватили полного генерала, удалец, как ни верти, столько наших порубал… Зорич и в самом деле воевал храбро. Султан, посмотрев на пленника – точно, бравый! – пригласил его к себе на службу, но Зорич гордо отказался. Когда разменивали пленных, султан в письме к Екатерине со всей восточной цветистостью поздравил государыню от себя лично за то, что у нее есть такие верные вояки, как генерал Зорич: как ни стращали, а на турецкую службу не пошел и веру переменить отказался.