История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Дюби cтр.№ 31

Второй текст выводит на сцену государя менее высокого ранга, не владеющего «королевством». Это граф Блуа, которого король подозревает в неверности и у которого хочет отобрать «честь». Граф отвергает обвинения в свой адрес в письме, составленном, вероятно, Фульбертом. Этот законник и в ситуации, когда шел развал прежних структур, пытается опереться на нормы права. Да, соглашается он, граф нарушил личные обязательства. Но и король Роберт не выполнил по отношению к нему свой долг. С другой стороны, что особенно важно, графские функции не являются таким благодеянием, которое сеньор может взять назад, если ему плохо служат. Конечно, король мог бы лишить графа его прав, если тот повел бы себя как «тиран». Но ведь тиранства не было. Таким образом, валено не смешивать ни «честь» с фьефом, ни отправление публичных функций с преданностью вассала.

Это письмо датировано 1023 годом. Именно к этому времени, точнее — к 1028 году, Ж.-Ф. Лемаринье относит точку перелома. До этого момента королевский двор (как и во времена великих каролингских съездов, в соответствии с принципами, которые изложил 30 годами ранее Аббон из Флёри) состоял на три четверти из «знатных людей» — архиепископов, епископов, аббатов, князей, графов. После указанного момента доля таких людей при дворе падает до одной трети и остается на этом уровне. Князья участвуют в церемониях миропомазания, чувствуя себя «делателями королей». Но они перестают прилежно приезжать ко двору сюзерена. Почтение, которым тот был когда-то окружен, исчезло. Король уже не может одаривать, от него уже нет пользы. Да и способен ли он выполнять свой королевский долг, поддерживать мир во имя Господне? Разве не утверждают ныне этот мир сами небеса с помощью новых учреждений, которые укрепляются в течение последних пяти десятилетий?

Когда в преддверии середины XI века монах Рауль завершает свой труд, он видит, что вызванная воинами смута утихает. Летописец объясняет это тем, что люди, покаявшись, решили заменить многочисленные и несовершенные соглашения между патронами и их клиентами обширными объединениями, способными утвердить прочный мир. По словам Рауля, «началось это в областях Аквитании, где епископы, аббаты и другие люди, преданные истинной вере, стали созывать весь народ на сборы, куда приносили многие святые мощи и бесчисленные раки с реликвиями». Действительно, инициатива соборов исходила из южных провинций, где короля почти не видели и где распространялось влияние клюнийских монахов. Первые соборы состоялись незадолго до 1000 года в Пюи, Нарбонне, Шарру по призыву «руководителей». Добавим, однако, что к прелатам присоединились светские государи.

Итак, духовные соборы. Их участники выносят в центр тех, на кого отныне возложена высокая миссия поддержания общественного мира, — святых в ковчегах. К ним обращаются как к высшей инстанции, ибо верят в их силу, ужасающую силу. Каждый помнил, как эти святые защищали свое собственное достояние — монастыри, хранившие их мощи, их сеньории. Вот что произошло в Конке. Там рассердили Св. Фуа, и она, воспылав жаждой мщения, поразила апоплексией, параличом, поносом рыцарей, которым достало безрассудства похитить ее вина, ее баранов. А Св. Бенедикт напустил на грабителей бешеных черных псов. Участники всеобщих соборов призывали великих чудотворцев и малых святых, составлявших их двор, не заниматься исключительно своими делами, но замещать светские силы, не способные восстановить согласие. Как продолжает Рауль, «начиная оттуда, а потом по провинции Арля, по провинции Лиона, а также по всей Бургундии, вплоть до самых отдаленных уголков Франкии, во всех епархиях было объявлено, что в назначенных местах прелаты и знатные люди всего края соберутся на соборы для восстановления мира и для утверждения святой веры». Заметим, что поскольку операцию по восстановлению справедливости брал в свои руки Господь, то осуществляться она должна была в рамках провинций и диоцезов, то есть, совершенно естественно, в границах церковных округов, совпадавших с административными границами Римской империи. Часто соборы проходили на стыках нескольких церковных округов, иногда — на границах королевств, как в Ансе, между Маконом и Лионом, или в Верден-сюр-ле-Ду. А поскольку мир означает возвращение к райскому совершенству, то его восстановление казалось неотделимым от утверждения веры. Прощание с оружием проходило в обстановке всеобщего покаяния. «На этих соборах… все были согласны с тем, чтобы отныне на каждой неделе святыми днями будут пятница — с воздержанием от вина и суббота — с воздержанием от мясной пищи». Среди правил, установленных в 994 году собором в Ансе, было уважение святости воскресного праздника; в этот день запрещалось иметь дело с деньгами, разрешалось «покупать лишь то, что надобно для дневного пропитания». Не случайно на соборах в Бургундии предусматривалось возобновлять обязательства по сохранению мира каждые семь лет. Дело в том, что именно семилетний срок в ритуалах покаяния определялся для очищения от греха смертоубийства, виновные в нем были обязаны в течение этого времени не брать в руки оружие, поститься, не прикасаться к женщинам. Божий народ связали системой коллективного воздержания.

Рауль упоминает также о «статьях, разбитых на главы». Таким образом, «священные обязательства перед всемогущим Богом, которые решено было взять», закрепляются на бумаге, подобно тому, как это происходит на юге Франции при convenientiae — обмене устными клятвенными обещаниями не наносить вреда друг другу. Фактически все, участвовавшие в соборах, приносили клятву, аналогичную той, которую каролингские короли считали вправе требовать от своих подданных. Эта клятва походила и на обет, также облекаемый в письменную форму, который брали на себя те, кто становился монахом Клюнийского аббатства. Было что-то монашеское в этих собраниях мира и покаяния. На них давалось обещание «нерушимого мира». Обещание предполагало отказ от мщений. Оно превращало в убежища «святые места всех церквей». В такие «спасенные» места не принимали только нарушителей соглашения, их можно было «оторвать от алтаря», чтобы затем подвергнуть наказанию. С другой стороны, все служители Господа ставились под особую защиту.

Рауль ограничивается этим рассказом. Но благодаря другим текстам можно оценить значение новых учреждений. Они были созданы прежде всего — и это очевидно — в интересах Церкви, чтобы избавить ее домены от подчинения владельцам башен, от поборов, от «дурных обычаев». Из решений собора в Ансе мы выделим те, которые посвящены Клюнийскому аббатству, расположенному по соседству. Два ключевых слова этого документа — «замок» и «захват». В решениях запрещается «делать» крепости поблизости от монастыря, «создавать potestates», сеньории; запрещается совершать захваты, причем в тексте уточняется — скота, лошадей. Наконец, запреты недвусмысленно обращены к «сановничеству века», к светским магистратам, к «благороднейшему воинству», к военачальникам и еще более конкретно — к тем, кто отправляет государственное правосудие, кто собирает налоги. Очевидно стремление сдержать силу, идущую из замков, оградить от нее блага, принадлежащие Господу и его святым, которыми отныне должна была распоряжаться только церковная власть.

В первое время светские государи поддерживали эти требования, ибо монастыри, хранившие останки великих святых покровителей, представляли самую надежную опору их власти, которую подтачивали непокорные шателены. Вот почему Гильом Великий оказался в Аквитании одним из инициаторов движения за мир Божий. Вот почему король Роберт председательствовал на соборах во имя мира в Бургундии, которую он тогда удерживал в своих руках. Вот почему граф Фландрии, герцог Нормандии в своих «королевствах» также председательствовали на таких соборах. Но и тот и другой прочно удерживали крепости в Нормандии и Фландрии. От учреждений мира Божия они ожидали более жесткого контроля за той частью общества, которая была источником насилий и грабежей, — за военными людьми.