Алмазный век - читать онлайн книгу. Автор: Нил Стивенсон cтр.№ 105

Пассажиры, чувствуя себя неловко, погасили фонарики и отвернулись от пьяного. Однако когда глаза Хакворта привыкли к темноте, он еще раз взглянул на японца и увидел, что открытые участки его кожи излучают слабый цветной свет.

Он снова посмотрел на Фиону. Она была в огненной тиаре: свет бил из ленты, волосы пламенели, во лбу горела звезда. Хакворт дивился издали, понимая, что сейчас он бы ей только мешал.

Низко над водой висели жирные белые огни – огромные дирижабли, меняющие взаимное расположение по мере того, как их параллакс сдвигался вместе с суденышком. Оно проходило устье Темзы, но не в основном фарватере, а сбоку, где корабли некогда дожидались смены прилива, ветра или спроса. Одно созвездие не двигалось, а росло по мере их приближения. Поэкспериментировав с тенями и пронаблюдав за отблесками на воде, Хакворт заключил, что лучи нарочно направлены им в лицо, чтобы пассажиры не видели, откуда идет свет.

Из тумана медленно надвигалась ржавая стена, такая большая и ровная, что до нее с одинаковым успехом могло оказаться и десять, и сто футов. Рулевой выжидал до последнего и мотор выключил, когда столкновение казалось уже неизбежным. Плот сразу замедлился и мягко ткнулся в корпус большого судна. С небес спустились мокрые склизкие цепи, в воображении Хакворта – эманации некоего индустриального полубога, которые, раззявив глотки, в экстазе ловят одуревшие адепты-матросы. Они закрепили цепи за торчащие из палубы металлические петли. Заарканенное суденышко оторвалось от воды и поползло вдоль ржавой стены в неведомую туманную высь. Внезапно показался фальшборт, открытая палуба за ним, разбросанные озерца света и движущиеся красные огоньки сигар. Большой корабль качнулся и пошел навстречу суденышку. Высаживаясь, пассажиры заметили рядом несколько таких же плотов.

Слово «сомнительный» слишком мягкое и деликатное для репутации, которую приобрели «Действующие Лица» у обитателей новоатлантической части Лондона, тем не менее употребляли именно его, поднимая брови на лоб и выразительно поглядывая через плечо. Хакворту вскоре стало ясно, что порядочному человеку можно и не знать о существовании «Действующих Лиц» и, одновременно, что практически каждый о них слышал. Чем лишний раз нарываться, он отправился за билетами в соседнюю филу.

После всего этого он нимало не удивился, что публика в основном состоит из его брата-викторианца и не каких-нибудь резвящихся холостяков, а вполне респектабельных пар, разгуливающих по палубе в цилиндрах и шляпках с вуалями.

Фиона спрыгнула прежде, чем плотик коснулся палубы, и сразу исчезла. Она сменила узор на платье, убрала цветочки, вызвала белый фон и унеслась в темноту. Хакворт проводил глазами ее огненный нимб и медленно побрел по палубе, наблюдая, как его соплеменники пытаются решить непростую задачку: подойти к другой паре так близко, чтобы узнать ее, но не так близко, чтобы быть узнанными. Время от времени пары узнавали друг друга одновременно, и приходилось что-то говорить; женщины гадко хихикали, мужчины разражались здоровым хохотом и обзывали друг друга негодниками, слова отскакивали от палубы и зарывались в туман, как стрелы в мешок с ватой.

Снизу слабыми сейсмическими толчками доносились усиленные динамиком атональные аккорды. Корабль – старый пустой грузовоз – казался на удивление легким и гулким для такой махины.

Хакворт был одинок и отрезан от остального человечества; чувство, с которым он рос, как с мальчишкой из соседнего дома. Каким-то чудом он встретил Гвендолен и на время потерял приятеля из виду, но теперь они вновь свиделись и вышли пройтись – все хорошо и понятно без слов, как будто не было этих лет. У временного бара толклись человек десять зрителей, но Хакворт знал, что не сможет к ним подойти. Он родился без умения вливаться в компанию, как другой рождается без руки.

– Смотрим свысока? – спросил голос. – Или смотрим со стороны?

Говорящий был одет клоуном – Хакворт смутно узнал эмблему древнеамериканского фастфуда, – однако наряд его сперва старательно затрепали, как единственную рубаху беженца, а потом сплошь залатали веселеньким ситчиком, китайским шелком, черной кожей с заклепками, полосатой костюмной и камуфляжной тканью. На клоуне был интегральный грим – лицо его светилось, как будто старинной пластмассовой игрушке затолкали в голову лампочку. Смотреть на это было довольно жутко – как на анимированную компьютерную томограмму глотающего человека.

– Оттуда или туда? – спросил клоун и выжидательно уставился на Хакворта.

Хакворт страшился этого мига с той самой минуты, когда понял, что спектакль происходит с участием зрителей. Его первая реплика.

– Прошу простить, – сказал он хриплым и не вполне твердым голосом. – Это не мой круг.

– А то! – скривился Клоун. – Вот, надень, – продолжал он, вынимая что-то из кармана.

Он потянулся к Хакворту. Их разделяло метра два, но тут – о ужас! – кулак в испачканной белой перчатке отскочил от руки и полетел, словно грязный ледяной ком по вытянутой эллиптической орбите среди внутренних планет. Он что-то сунул Хакворту в карман и снова прыгнул на культю, но, поскольку Хакворт смотрел, прежде описал в воздухе плавную восьмерку. Хакворт понял, что Клоун – механизм.

– Надень и стань собой, мистер сторонний наблюдатель степной волк заумный отрешенный технократ рационалист мудак ушибленный.

Клоун крутанулся на каблуках; в его цирковые туфли был встроен какой-то хитрый шарнир, так что он и впрямь крутанулся, да еще несколько раз, прежде чем остановиться спиной к Хакворту и рвануть прочь.

– Революционно, а? – бросил он на ходу.

В кармане у Хакворта лежали темные очки в пол-лица, покрытые радужной пленкой, – такие десятилетия назад носил бы мятежный полицейский с магнумом на боку в неоконченном телесериале. Хакворт отогнул дужки и осторожно приложил к вискам. Как только линзы оказались перед глазами, из них ударил свет; очки были феноменоскопические. Хотя в данном случае правильнее, наверное, сказать фантоскопические. Изображение росло, но фокусироваться не желало, пока он не наденет очки как следует. Пришлось Хакворту нырнуть в галлюцинацию, чтобы ее получше рассмотреть, и в тот же миг дужки за ушами ожили, вытянулись и намертво схватились на затылке, словно оттянутая, а потом отпущенная резинка.

– Расстегнуться, – приказал Хакворт, потом скороговоркой выдал еще десятка два стандартных команд УГРИ.

Очки не отпускали. Наконец сзади и сверху ударил конус яркого света. Хакворт увидел сцену. Зажглась рампа, из-за занавеса выступил человек в цилиндре. «Добро пожаловать на наше представление, – сказал он. – Очки снимутся сами, когда вы заставите не менее девяноста процентов зрителей аплодировать вам стоя». Огни и занавес исчезли, и Хакворт остался с чем был, а именно с кибернетическим прибором ночного видения, позволяющим рассматривать палубу корабля.

Он испробовал еще несколько команд. Большинство феноменоскопов имеют прозрачный или хотя бы матовый режим, чтобы человек видел реальную картину. Эти упорно оставались непрозрачными и показывали исключительно медиатронное изображение происходящего. Гуляющие и болтающие зрители представали в виде схематических каркасов, явно назло Хакворту (как техническое средство такое не использовалось лет уже восемьдесят). У каждой фигуры был на груди плакатик: