Северная роза - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 29

– Это ты о себе, что ли? – пренебрежительно спросила Джилья. – Вот уж правда, лаешь ты громко. Обидеть?.. О да! Эти твои способности не умеряются у тебя ничем, потому что ты с детства был чужд какой-либо деликатности и изысканности.

– Чужд изысканности? – взревел Аретино. – Ну и что? Я ведь не мальчик с накрашенными губами и подведенными глазками! Зато я свободен в своих грубых удовольствиях и могу поэтому считать себя счастливым. Педанты скорее лопнут от бешенства, чем обеспечат себе такую жизнь, какой живу я! Деликатность? Изысканность?

И тут он произнес такое, что Троянду словно кипятком ошпарило. Да полно! Неужто это Пьетро, сладкоречивый, любезный Пьетро ругается так грязно, словно последнее отребье?! Безумная Джилья! Зачем она так разозлила человека, которому обязана всем на свете? Да Аретино сейчас убьет ее – и будет прав, потому что такая черная неблагодарность…

– Нет деликатности? – перебил ее мысли рык Аретино. – А если без нее? А если вот так? Ну как? Это тебе как?!

Джилья пронзительно взвыла. В ее голосе слышалась боль!

Все, поняла Троянда, разъяренный Пьетро начал ее избивать. Надо немедленно остановить это. Джилья – единственный человек, который способен помочь Троянде, и хотя она самая неблагодарная из всех… Ох, как она кричит! Да он убьет ее до смерти!

Троянда рванула портьеру в сторону – и замерла на пороге.

Аретино не избивал Джилью, хотя, взглянув на ее одежду, изорванную в клочки и валяющуюся на полу, можно было подумать, что эта безвинная парча стала жертвой лютой злобы.

Голая, Джилья была брошена поперек длинного стола, а на ней ритмично двигался Аретино, выкрикивая:

– Да, я вымогаю, клянчу, курю фимиам сильным мира сего – но и злословлю. Ну и что? Тебе не нравится? А если так? Это верно, но все это – ходячая монета в наше время, которая приносит еще множество монет. На них можно купить все: жизнь, смерть, свободу, красоту… любую женщину, от невинной монахини до… до такой распутницы, как ты, моя Джилья!

Джилья расхохоталась, и Троянду осенило: Аретино набросился на Джилью не по злобе. Они оба охвачены страстью, свирепой, грубой, звериной похотью, когда наслаждение тем острее, чем сильнее боль.

Да, правда! Аретино с размаху влепил Джилье пощечину, а та в отместку оставила ногтями десять кровавых полос на его волосатой спине.

Теперь взвыл от боли Аретино, а Джилья злорадно захохотала, с силой стискивая его чресла ногами и запрокинув голову. И тут она заметила Троянду.

Мгновение они смотрели в глаза друг другу, и все это бесконечное мгновение Троянда ждала, что Джилья с криком отпрянет от Пьетро, со стыдом прикроется.

Ничуть не бывало! Алые, вспухшие от поцелуев губы раздвинулись в улыбке… но дальше Троянда смотреть уже не стала.

Она не помнила, как вернулась к себе и что было потом. Какая-то тьма – без мыслей, без чувств и даже без боли – поглотила ее, и Троянда испуганно прикрыла глаза ладонью, когда вдруг три ярких, болезненно-ярких язычка пламени прорезали эту тьму и отогнали ее в углы комнаты.

Аретино поднес подсвечник к самому лицу Троянды, и та повыше подтянула колени, даже сейчас не забывая о том, что ей нужно скрывать.

Пьетро смотрел ей в глаза не без тревоги, но прямо и открыто.

– Говорил же я тебе, что эту шлюху нужно было сбросить в канал! – попытался он рассмеяться, но смеха не получилось. – А тебе не следовало идти, когда не зовут. Меньше знаешь – лучше спишь, как говорится. Я ведь не вчера родился. Я жизнь прожил до встречи с тобой! И Джилья была немалой частью этой жизни. Ох, немалой! Я когда-то нашел ее на улице: она спала на ступеньках канала. Меня заинтересовало: кучка грязного тряпья плачет во сне! Привел ее к себе, отмыл, приодел… Тогда-то ее и назвали Джильей. Ты видела, какими способностями к чудесным превращениям она обладает. К тому же она горела таким желанием выразить свою благодарность, что в знак этого едва ли не изнасиловала меня. Ну что же, она меня крепко зацепила! И запросто очаровала всех моих друзей, потому что все они убеждены: женщину следует любить не только за фарфоровую красоту, но и за огонь, который бьется и играет в этом сосуде. А огня, ума, чувств у Джильи предостаточно! Только, бывает, этот огонь очень больно жжется… Спустя неделю девчонка исчезла, прихватив кошель с хорошей суммой. Я поверить не мог в такую черную неблагодарность! Очень страдал, потом плюнул и забыл. И что, ты думаешь, было потом? Однажды Лазарио обнаружил на ступенях моего палаццо знакомую кучку лохмотьев. Оказывается, это была Джилья, которая, спустив все деньги и подцепив где-то чахотку, жестоко раскаялась и приползла ко мне умирать.

Губы Троянды чуть дрогнули в усмешке, и Аретино в ответ горько усмехнулся:

– Да-да, ты сама видишь: ее уловки не больно-то разнообразны. Но хоть я тогда еще ничего о ней не знал, а все же не хотел брать ее обратно. Меня поддерживал Луиджи, но Лазарио просто из кожи вон лез, заступаясь за Джилью. Они тогда жили вместе, эти двое моих содомитов, и, казалось, никто им больше не нужен. Ну ладно. Лазарио меня уговорил, Вероника Гамбарро тоже руку приложила: эта святая женщина почему-то любила нашу потаскушку, будто младшую сестру. В конце концов Джилья водворилась здесь – умирать, разумеется! – и я был настолько глуп, что поверил ей. Тем более что доктор подтвердил: у нее и впрямь чахотка. Знаю, ты считаешь меня вульгарным развратником, но я тринадцать месяцев изображал из себя самую заботливую сиделку! К тому времени, как Джилья выздоровела, она настолько забрала в свои руки и меня, и всех домашних, и Лазарио, и даже с Луиджи помирилась, что мы все вместе благодарили Бога за ее спасение. Не скажу, что мы все время миловались и целовались: мы ссорились, спорили, да как! Чуть не дрались! Джилья никогда не стеснялась в выражениях, но это только подстегивало мои чувства. К тому же она умна – чертовски умна! Вот был такой случай… В то время я жил еще не здесь, не в этом дворце, но уже присмотрел его для себя и яростно торговался с бывшим хозяином, чтобы купить эту древнюю груду камня, содержать которую ему было не по карману. У меня был один соперник… теперь уж нет. Я его так отхлестал в своих публичных выступлениях, что он счел за благо покинуть Венецию! – объявил Аретино. – Но прежде он был человек могущественный и строил мне козни, где только мог. И насмехался на каждом углу. Ну, купил я палаццо и первый раз явился сюда хозяином. Естественно, масса народу собралась поглядеть на это событие. Я вышел из гондолы, будто король в сопровождении свиты… и вдруг нога моя подвернулась – и я упал чуть ли не на первой же ступеньке, да так ушиб колено, что и подняться не мог. «Ужасное предзнаменование!» – услышал я выкрики из толпы зевак, а потом – ехидный голос моего соперника: «Этот дворец не для Аретино, вот и не желает его принять как хозяина!» А я лежал и встать не мог от боли, и думал, что опозорен навеки… Прошла какая-то минута, но мне она показалась вечностью. И вдруг Джилья, склонившись, шепнула мне: «Цезарь! Африка!» – и меня осенило. Цезарь! Ну конечно! Я вспомнил историю: высаживаясь на берег Африки, чтобы следовать за остатками республиканской армии, великий Цезарь упал – и тут же, не растерявшись, крикнул: «Африка, я держу тебя!» Он гениально обратил в свою пользу случай, который другие могли бы дурно истолковать. И я последовал его примеру и заорал: «Мой новый дом! Ты мой! Я держу тебя!» – после чего толпа разразилась криками восторга, а я поднялся и пошел дальше, обнимая Джилью. Не могу сказать, как я был ей благодарен. И это стократно усилило мою привязанность к ней. Да, я любил ее – почему я должен это скрывать? И она говорила, что любит, и даже все время твердила, что мы должны пожениться. Я только хохотал в ответ, но она настаивала. Конечно, я не сдался, но эта ее настойчивость, оказывается, была только дымовой завесой. Канюча, чтобы я повел ее к алтарю, она тем временем совратила Лазарио. Причем они оба действовали так хитро и ловко, так таились, что даже ревнивый Луиджи ничего не заподозрил, пока преступные любовнички не сбежали, изрядно обчистив при этом мои карманы. Долго моя душа хранила следы удара, который нанесла эта двойная измена! Я любил Джилью и впрямь как жену, а Лазарио – как родного сына. Я ведь взял его в дом совсем мальчишкой… Не скоро я пришел в себя. С меня кожа слезала от горя! Но я вырвал Джилью и ее пособника из сердца. С тех пор мне нравились совсем другие женщины. Я полюбил покорную нежность, беззаветную преданность, всетерпение и всепрощение. Клянусь, я искренне ненавидел ее, и если бы никогда не увидел больше, был бы просто счастлив! И если бы ее сбросили тогда в канал, я бы ничуть не раскаивался. Она только получила бы по заслугам! Но ты притащила ее в дом, ты вылечила ее… и когда эти зеленые глаза заглянули в мои, мне почудилось, будто передо мною – сочное, острое, огненно-горячее жаркое с чесноком и томатами, в то время как я ел только вареное пресное мясо.