Большая книга ужасов 75 - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кожин cтр.№ 35

— Ну да. Если бегаю быстро или волнуюсь, сразу воздуха не хватает. Приходится с баллончиком ходить. У мамы моей тоже в детстве такое было, а потом прошло само, с возрастом. Как фамильное проклятие. — Варя смущенно улыбнулась. — Только у меня не проходит никак.

— Фамильное, — проворчал Егор. — У тебя, кстати, смешная фамилия. Теплая и смешная. Я давно такого не слышал. Ле-то.

Он покатал слово на языке, причмокивая.

— Откуда ты знаешь мою фамилию? — удивилась Варя.

Не поворачивая головы, Егор недружелюбно зыркнул на детскую площадку, где резвились сестрички Ярвинен. Как так получается, Варя не понимала: она почти не видела глаз Егора, но безошибочно улавливала, куда он смотрит. Сестрички, припечатанные тяжестью злого взгляда, юркнули за снежную крепость.

— Ууу, паразитки! — Егор сплюнул. — Зла на них не хватает.

Ругался он сочно, по-взрослому. Варя покраснела и торопливо продолжила:

— Раньше было Лето, с ударением на «о». Только все равно все неправильно произносили. Бабушка наша решила не мучиться и поменяла. Это еще в середине прошлого века было…

— Не, Лето — это хорошо. Это красиво. Здесь уже давно зима. Зима — это холод, а холод — это смерть. Кое-кому это очень нравится… Кое-кто тут очень не любит лето… — Он издал странный звук, который можно было принять за вздох. — Ты ведь больше не придешь сюда?

Егор не повернулся, не посмотрел в лицо, отчего казалось, что он не спрашивает, а утверждает. Варя стушевалась и отчего-то покраснела еще сильнее. Спрятав руки в карманы, она раскачивалась с пятки на носок, не зная, как ответить.

— Нет… То есть да… То есть я собиралась… — выдавила она. — Когда ты меня через Лес вел, я про себя решила, что если я не… если все обойдется, то я сюда больше ни ногой!

— И все-таки ты стоишь здесь сразу двумя ногами, — механически констатировал Егор.

— Сложно оказаться где-то, просунув туда только одну ногу!

— Самое умное, что ты можешь сделать, это не приходить сюда больше. Никогда. Сама видишь, ничего хорошего из этого не получается.

Он опять сплюнул под ноги. С площадки осмелевшие сестрички махали руками. Искренне и сердечно, как добрые подруги, у которых в мыслях не было подбивать Варю на опасное путешествие.

— Я должна была сказать тебе спасибо… — Варя пожала плечами. — А я даже не знаю… Мне хочется сделать для тебя что-то такое… что-то ух!

В горле запершило, и Варя разразилась надсадным кашлем. Приступ отпускал неохотно. Царапал легкие изнутри, стискивал горло. Баллончик уже не помогал, только небулайзер, шесть сеансов в день. Варя и во Двор выбралась между приемами лекарства, улучив момент, пока мама на работе. На свежем воздухе дышалось легче, но злоупотреблять не стоило.

— Нечего меня тут благодарить. Сделал и сделал. Забыли. Просто не ходи во Двор. А еще лучше — попроси маму переехать отсюда подальше. Как можно дальше. У этих деревьев длинные корни… Иногда они достают до вашего мира, прорастают прямо через человека, оплетают его сердце, или мозг, или даже душу. Они всегда знают, во что вцепиться.

Варя растерянно захлопала ресницами:

— Мы не сможем. Мы только-только эту квартиру купили! Мама денег в банке заняла… да она и не поймет… Как я ей объясню, что здесь такое, если даже сама не понимаю?!

Вместо ответа Егор красноречиво сплюнул:

— А ты все-таки объясни. Придется.

Он небрежно мотнул головой, указывая куда-то за спину. Варя подняла глаза и похолодела до самых пяток. В приоткрытом окне ее комнаты маячило призрачно-бледное лицо мамы. Сердце екнуло, забилось, как у зажатой в силках птички. На секунду стало страшнее, чем в Гиблом Лесу. По крайней мере, Варе так показалось.

Егор скрылся в подъезде, неодобрительно качая головой. Сестричек и след простыл. Варя обреченно поплелась к дому. Из всех возможных проступков меньше всего на свете ей хотелось совершать этот — подвести маму. Не оправдать ее доверия. Варя ожидала, что мама втащит ее в комнату, и очень удивилась, когда та, неловко перекинув ноги через подоконник, сама скользнула навстречу.

Балансируя на обледеневшей дорожке, мама бросилась к Варе. Схватила за плечи, встряхнула, сжала до боли. На мучнисто-белом овале лица горели зеленые глаза, от страха ставшие невозможно яркими, да слегка алела полоска приоткрытого рта. Мама прижимала Варю к себе, целовала бескровными губами и дрожала как осиновый лист. Она даже не думала ругаться.

— Сладкая моя! Хорошая моя! Что же это?! Что же это такое, а?! — причитала она.

Варя смущенно болталась в ее руках и жалела, что не может стиснуть ее так же крепко, чтобы унять эту мерзкую пугающую дрожь. В набухших от слез глазах мамино лицо задрожало, потекло. Громко шмыгнув носом, Варя спряталась в растрепанных волосах, пахнущих шампунем и совсем чуть-чуть духами с ароматом шоколада.

— Мама! Мамочка! — Она снова ощутила себя как там, в Лесу, среди скрипучих шагов и змеиных деревьев, и плакала, почти как там, глотая воздух вместе со слезами.

— Я чуть с ума не сошла! Я с одной стороны — тебя нет! С другой стороны — тебя нет! Но в окне-то ты есть?! Как же так?!

Из растрепанных фраз складывалась картина маминых похождений, поисков и открытий. Сквозь всхлипы Варя вымученно улыбнулась, вспомнив, как сама точно так же бродила вокруг дома, пытаясь найти веселых сестричек. Подняв голову, Варя сквозь слезы посмотрела на детскую площадку. На розовых личиках Яны и Оли, выглядывающих из-за крепости, запеклась невыносимая зависть.

Быстрые тяжелые шаги захрупали совсем рядом. Какая-то сила отбросила их с мамой на сугроб. Ветви кизильника затрещали, остервенело рванули куртку, выпуская пуховый подклад. Снег набился в глаза, в нос, ледяным ручейком побежал за шиворот. Барахтаясь как неуклюжий тюлень, Варя выкатилась на дорожку. Мама поднялась секундой раньше. Отряхнулась яростно, крикнула вслед удаляющейся спине:

— Вы что себе позволяете?!

Спина и не думала останавливаться. Топала по прямой, пробивая лопатой снежную борозду. По большим валенкам и фартуку Варя узнала дворника и еще до того, как тот повернулся, поняла — сейчас случится что-то нехорошее.

— Мужчина, вы оглохли?! — распалялась мама.

— Мам, — протянула Варя, теребя ее за рукав.

— Сейчас, милая, сейчас… Мужчина, я с вами разговариваю!

Лопата уткнулась в бордюр, мощным гребком отбросила снег и развернулась на новый виток. Вместе с ней развернулся и ее владелец. Лопата казалась куда живее и самостоятельнее человека. Бывшего человека.

Гневный окрик встал маме поперек горла. Как рыба без воды, она открывала и закрывала рот, но вместо слов наружу вываливался колючий хрип. Из-под дворницкой шапки-ушанки в пустоту глядели две синие ледышки. Кожа тоже блестела синеватым отливом, на фоне которого рваные раны смотрелись особенно красными. Сквозь дыру в левой щеке выглядывали гнилые зубы. Пробившая кожу сломанная челюсть казалась сахарной.