Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката - читать онлайн книгу. Автор: Денис Горелов cтр.№ 5

Конспирологическая теория лунных врак пустила глубокие корни. На видео с Луны американский флаг стоял колом при полном отсутствии атмосферы, профессор Нил Армстронг лепетал что-то бессвязное – эти и прочие туманности породили бум подозрений в фальшаке, срежиссированном в павильоне лично Стенли Кубриком.

Нам такие версии грели коллективное сердце. В олимпийский год «Козерог» шел даже не первым, а нулевым экраном – через «Россию» и «Октябрь», общесоветские ворота в небо. Иностранцам такой фарт не полагался – был, конечно, «Трюкач», но уже в 83-м андроповском, когда многие приключились ползучие послабления, а обыватель все равно ждал арестов и запомнил одни облавы в прачечных. В прежние же постные дни главные кинохрамы страны служили только «Тегерану-43», «Блокаде», «Демидовым» и одиноким, которым предоставляется общежитие.

И тут вдруг – астронавты, масштаб, афиша во всю Пушку и буквы по козырьку. Опытный глаз, конечно, распознал бы в «Козероге» доброкачественную «бэху» – прогрессивную лоубюджетку про интриги Вашингтона с ограниченным прокатом в «городских» штатах; но опытный глаз в той стране был у одного Кирилла Разлогова, а он и закупал в прокат кино про интриги Вашингтона – по возможно умеренной цене. С недорогим Эллиотом Гулдом, которого за разбитную семитскую внешность вечно приглашали на роли профессоров с убеждениями, носящих ковбойку под немаркий пиджак и спящих со своими студентками. С уединенными ангарами в невадской пустыне, удобной для незатратных постановок (например, про подготовку жирными котами биг-бизнеса убийства Кеннеди, был и такой фильм). С легендами плохого мальчикового кино типа Телли Саваласа, которого сегодня бы непременно снимал Тарантино.

Необходимую экономию искупал отличный сценарий и режиссура дебютанта Хайамса. Назвать программу запусков на Марс «Козерогом» было, право же, хорошей идеей – учитывая страсть протестантских сверхдержав к античной мифологии. Превращение стервятников, привидевшихся в пустыне косому от жажды пилоту, в стрекочущие вертолеты убийц забудется нескоро. Как и бой «кукурузника»-опылителя с воздушной кавалерией армии США. Или ползущий в гору с расслабляющим анекдотом про дядю Джо второй пилот – аккурат к ожидающим вертолетным полозьям.

Пилота-негра, между прочим, играл О Джей Симпсон, годы спустя убивший жену с любовником и вышедший сухим из воды. Мы тогда в американском кино негров не опознавали – да и белых, признаться, тоже.

Сюжетом, бюджетом, сроком релиза «Козерог» срифмовался с еще одним футурологическим боевиком тех лет «Ангар 18» – про встречу спейс-шатла с инопланетянами и попытку федералов спрятать от нации концы вместе с экипажем. Серебристые жароупорные комбинезоны с вшитым звездно-полосатым флажком были в тот сезон в большой моде.

Капитана «Козерога» звали Чарли Брубейкер.

Штурмана в «Ангаре» – Лу Прайс.

За это базовое нефункциональное знание Тарантино обязательно одарил бы меня золотой контрамаркой на все свои премьеры. Это ведь круче, чем помнить лучших отбивающих за всю историю бейсбола.

Просто потому, что Лу Гериг и Бейб Рут – рядовые американские идолы, а товарищи майоры Брубейкер и Прайс – герои Советского Союза.

И это навсегда.

США, 1978. Convoy. Реж. Сэм Пекинпа. В ролях Крис Кристофферсон, Эли Макгроу, Эрнст Боргнин. Прокат в СССР – 1986 (35,9 млн чел.)

Классовые войны дальнобойщиков и автоинспекции переходят границы штата Аризона и кодекса административных правонарушений США. Неформальный вождь пожирателей трасс Резиновый Утенок собирает колонну скоростных тягачей и бьет автопробегом по нервам, ушам и рейтингам правящей партии. Попытки задержать автопоезд пресекаются опережающей информацией, что в утенкиной цистерне несколько тонн жидкой взрывчатки. Растянутый на километры конвой становится аналогом марша на Вашингтон – любимой забавы американских несогласных.

Главным в картине был, конечно, бронзовый злой утенок на передке большегрузного MACKа – в тот момент его не заметил никто, кроме Квентина Тарантино, 20 лет спустя пришпилившего такую же игрушку на капот убийцы дур Каскадера Майка в «Доказательстве смерти». Пекинпа с его культом криминальной солидарности («Соломенные псы», «Дикая банда», «Побег») не мог не быть идолом Тарантино, а в СССР имел шанс попасть лишь на излете социализма. В тот год в России зрела смута и протестная вольница, и колонна авточудовищ, с ревом идущая на таран полицейских кордонов, падала в коллективный анархический тигль щепоткой катализатора. Дальнобойщик всегда слыл у нас эталоном достатка, мужества, цеховой взаимовыручки и бесстыжего сексизма – отрадно было узнать, что и в дальней Америке его воспринимают так же и ментов не любят аналогично. Позывные Бешеный Конь, Черная Вдова, Лысый Череп и Болячка Миссисипи ласкали слух – особенно Старая Игуана, хотя никто еще не знал, что это кличка самого Пекинпа.

В США волна грубого тестостерона, рукоприкладства и сквернословия уже сходила на нет, герои Пекинпа старели и умирали, сам он был при смерти, и картину на две трети снял его не менее древний дружок Джеймс Коберн – тот, что метал ножи в «Великолепной семерке». Зато антицивилизационный реванш вскипал у нас – в дальнейшем идеал традиционалистского маскулинного общества «Я дикий мужчина – яйца, табак, перегар и щетина» с успехом эксплуатировали группы «Ленинград» и «Любэ». Подъем грубого мужского мировидения всегда приходится либо на войну, либо на периоды резкого ослабления государства – неслучайно «Конвой» был снят в последний год правления неумейки Картера и попал к нам на заре фразера Горби. В такие годы всегда становится слишком много психов, блатья и вымогателей в форме, которые не есть государство, а только лишь паразиты на ослабшем режиме, – и мужской белой обезьяне приходится забыть речь и взять в руки палку. Времена тогда наступают преинтересные и опасные – но нестоличная Россия за минувший век в иных временах, считай, и не жила, так что фильм «Конвой» пришелся в лад национальному самочувствию.

А ментовского пахана, злыдня и забияку, озвучивал, между прочим, Джигарханян. И теперь уже ему приходилось слушать в рацию свое же коронное: «Кто это там гавкает?»

США, 1977, в СССР – 1979. The Domino Principle. Реж. Стенли Креймер. В ролях Джин Хэкман, Кендис Берген, Ричард Уидмарк, Микки Руни. Прокатные данные отсутствуют.

Люди в черном организуют снайперу Рою Такеру побег из тюрьмы Сан-Квентин. Такер жует жвачку. Его воссоединяют с женой, дают паспорт и счет и предлагают немного пострелять с вертолета. Такер жует жвачку. В нужный час в нужном месте он стреляет с вертолета в хорошо охраняемого джентльмена с флагом США на лужайке. Его разъединяют с женой, отнимают паспорт и счет, убирают контакты. Такер сплевывает жвачку и снова берется за автомат.

«Розовый» Креймер был самым востребованным в СССР американским режиссером – в такой степени, что его даже по-свойски кликали Крамером (никому же не приходило в голову звать Роберта Олтмена Альтманом, а братьев Коэнов – Коганами, кем они, вне всякого сомнения, и являются). Большинство его картин (хоть и не все, как мнится многим) шли в советском прокате – что позволило удостоить его на Московском фестивале-83 авторской ретроспективы, а в киноэнциклопедии В. Божовича и В. Михалковича – единственной персональной статьи на все американское кино, между Чаплином и Спилбергом. Последнее, конечно, говорит более о серости авторов – но и о месте Креймера в русских умах и сердцах тоже. «Не склонившие головы» ^[2], «На последнем берегу», «Суд в Нюрнберге», «Пожнешь бурю», «Этот безумный, безумный, безумный мир», «Благослови зверей и детей», «Корабль дураков» – Креймера наша Раша знала, как своего.