Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката - читать онлайн книгу. Автор: Денис Горелов cтр.№ 2

P.S. Хоть Трампа выбрали. Спасли репутацию.

США, 1977. The Deep. Реж. Питер Йейтс. В ролях Ник Нолт, Жаклин Биссет, Роберт Шоу. Прокат в СССР – 1981 (37,9 млн чел.)

Парочка случайных акватуристов находит у Бермудских островов золото. Как всегда в этих случаях, золото лежит на дне в пиратских трюмах, накрытое сверху торпедированным сухогрузом со снарядами и морфием в ампулах. Местным бермудским бандитам на золото плевать, потому что его мало, а в доказательствах его раритетности они не сильны, зато из морфия получается отличный героин, а его на дне минимум 90 тысяч мелодично позвякивающих склянок. Любители драгметаллов и любители психоделиков вступают в лютый бой на суше и на море – озабоченные лишь тем, чтоб не взорваться вместе к чертовой матери, что в конце и происходит с нечеловеческим грохотом и сотрясением больших масс воды.

Конечно, «Бездной» сегодня принято считать The Abyss Джеймса Кеймерона, тогда как шедшую в советском прокате под тем же именем картину The Deep уместней перевести как «Глубина». Вот на этой глубине, барахтая ластами, плавают Жаклин Биссет в мокрой майке без лифа (что любопытно, ибо в отличие от большинства соотечественниц она в кино принципиально не раздевается) и молодой сивоусый Ник Нолт в своей первой главной роли и потому в титрах лишь третий. Первым же идет ныне мало кому известный даже в лицо Роберт Шоу, в те годы сравнительно популярный после двух «Челюстей» и других внезапно «выстреливших» в скучающие 70-е авантюрных В-фильмов типа «Черного воскресенья». Играет он расхожий тип отшельника-акванавта, без которого дебютантам на большую воду не вырулить. Вся троица занята утрясанием клубка разноречивых интересов, среди которых: 1. Не взорваться. 2. Не допустить вброса на американский рынок большой партии зелья. 3. Доказать принадлежность безделиц со дна испанской короне, чем автоматически обеспечивается безбедная старость еще не запланированных внуков. 4. Не перессориться между собой. Задача эта для сценаристов В-фильма (каким он, судя по калибру звезд, и является) неподъемная, и длится оригинал-версия аж 2 часа 4 минуты, что совершенно невыносимо, невзирая на бермудские красоты и все оттенки зеленого, включая море, пальмы и бильярдное сукно. В советском прокате долгие библиотечные свары о судьбах колониальных эскадр отрезали к свиньям, от чего фильм только выиграл – но выплеснули заодно и ребенка, переведя чудо-пейзажи в бурый колёр шосткинского производства. Впрочем, кульминации фильма – ночному нападению бандитов в ритуальных масках вуду с раскрашиванием жаклинского живота куриной лапкой, обмакнутой в жертвенную кровь, – это нисколько не помешало. У кого в жилах кровь, а не водица, она там застыла абсолютно у всех.

Главная же ценность фильма в том, что он снят за пару лет до политкорректной волны по классической формуле «ни одного плохого белого, ни одного хорошего черного». Все грязные наркобандиты этого фильма – негры, от чего мы за 30 лет реверансов с ущемленной расой уже успели отвыкнуть. Причем для компенсации расовых достоинств не придумано никакого местного пожилого резонера с высосанными из пальца мудростями малых народов и лицом Моргана Фримена. Сегодня подводного Вергилия просто перекрасили бы в черное – и дело с концом, но в 1977-м режиссеру Йейтсу такое просто не пришло в голову.

Спасибо ему и на том. После «Буллита» и «Джона и Мэри» белая публика вправе была ожидать от него более скрупулезной работы со сценарием. Советская же никаких «Буллитов» знать не знала и тихо балдела на финальном стоп-кадре – летящей в руки счастливцев золотой брошке в виде дракона с рубиновыми глазами.

А негров и наркоту океан съел. Так сказать, задвинулся.

США, 1965. The Great Race. Реж. Блейк Эдвардс. В ролях Тони Кертис, Джек Леммон, Натали Вуд, Питер Фальк. Прокат в СССР – 1976 (38,8 млн чел.)

В рекордистском раже начала века пионеры воздухоплавания, энтузиасты внутреннего сгорания, штурмовики скоростей и высот белый рыцарь Великий Лесли и черный завистник профессор Фейт соревнуются в изобретении рискованных аттракционов на потеху почтеннейшей публики. Пиком станет трансатлантическое ралли Нью-Йорк – Париж на чихающих, клаксонящих, скрипящих и смердящих самоходных экипажах времен зари автомобилестроения. В компанию к ним увяжется вздорная особа с репортерскими амбициями и суффражистскими наклонностями. Эта взрывная смесь к концу фильма завалит Эйфелеву башню – в чем, видимо, и состояла сверхзадача всего предприятия, ибо гигантоманам-американцам Эйфель давно мозолил глаза.

Эдвардс, как и Гайдай, был родом из немого кино и досуха отжал бум интереса к немой эксцентрике, приключившийся в ранних 60-х и продлившийся до конца биполярного мира. В его «Завтраке у Тиффани», пяти сериях «Розовой пантеры», кабаретном бурлеске «Виктор/Виктория» и этих вот «Гонках» усатые мужчины гримасничали, таращили глаза и семенили на цыпочках, дамы фехтовали зонтиками и переодевались в мужское, а все вместе норовили плюхнуться на попу, сломать дом, дирижабль, автомобиль и европейский миропорядок, после чего дюжину раз залепить друг другу тортом в морду. Чтоб растянуть балаган на полный метр, лучше всего подходила энергичная езда к заветной цели – из-за чего Филеас Фогг пускался вкруг света за 80 дней, безумный мир мчался за сокровищами к таинственному «дубль-В», Лесли с профессором устраивали межконтинентальные гонки и даже стесненный в передвижениях Семен Семеныч Горбунков плыл в Стамбул за бриллиантовой рукой. В путешествии можно было пятикратно упасть в воду, трижды запрячь в машину лошадей, сфотографировать аборигенов со вспышкой, а мужчине и женщине тысячу раз переругаться на скоростях, что всегда радует аудиторию, как впервые.

Битва полов, начатая в викторианскую эру и к 65-му еще не оконченная победой промежуточных женомужчин и муженщин, радовала Эдвардса всегда, как повод посадить гордецов и гордячек в лужу, раздеть их до белья (плебс любит неглиже и розовые кальсоны) и макнуть в заварной крем, что всегда приятней делать со склочными экземплярами. К феминизму он относился как к простительной бабской блажи, не теряя случая выставить победительную эмансипе щипаной курицей, да еще со взбитыми сливками. В России мало кто заметил, что искательница равноправия переменит за гонку 11 нарядов и четыре пальтишка самых немыслимых расцветок – что переведет ее из сотрясательниц устоев в рядовые кокетки со скандальным характером.

Зато звезде салуна Лили Омей, послужившей ролевой моделью Дианы Литтл из «Человека с бульвара Капуцинов», она даст смачного пинка, к радости всемирного стада сексистских свиней, в том числе и русских.

Россию наши цензоры из фильма зачем-то вырезали – так что с Аляски транс-европейцы угодили сразу в Австро-Венгрию (по фильму Капрания), что опять никого не смутило, потому что в географии США и Советский Союз были одинаково слабы. Под нож попал милейший кусок с хмурыми толпами в Тобольске, переходящими в состояние кавказского экстаза от единственной фразы «Как поживаете, друзья?», произнесенной Натали Вуд, урожденной Захаренко, на родном языке с диким акцентом. Ровно так же поведет себя в следующем 66-м году де Голль с балкона Моссовета – за что любим нацией, чувствительной к родному языку, до сих пор.