Но в конце концов после этих раздумий он всегда осознавал, что только его самого заботит, как он выглядит, только он сам анализирует свое поведение, раздумывает, что он имел в виду. Для всех остальных он был просто частью декораций.
Он был фоном для жизни других людей, которые живут в полную силу и полноценно общаются с окружающим миром.
Два противоположных ощущения, снедавших его, сами собой соединились. Он должен быть идеальной декорацией. Проходить мимо так быстро и так тихо, чтобы никто его не заметил. От мысли, что кто-то из прохожих с блуждающим взглядом мог посмеяться над ним, даже мельком взглянув на него, его грудь мучительно сжималась.
Если бы он чувствовал себя удобнее на месте того человека, которым себя воображает, все было бы иначе. Почему его никто не обнимает? Каждое объятие, ему казалось, делает кожу в месте прикосновения немного толще, и лишь после того, как нас обняли достаточное количество раз, нам становится удобно с самими собой, в своей коже.
Справа он заметил освещенную витрину книжного магазина.
Он заглянул туда и увидел, что, несмотря на поздний час, между полками и столами все еще слонялись отдельные покупатели, а какая-то усталая женщина все еще стояла за кассой.
Может быть, имеет смысл использовать эту возможность и поискать книгу, которую ему хотелось, – о пчелах. Он толкнул дверь, вошел и начал рассматривать книги на полках.
Ему нужна была книга о связи между танцами пчел и квантовой физикой. Неужели это так трудно будет найти?
Год назад, так же случайно, на улице, он встретил Шауля.
Шауль, в легком темном костюме и элегантных темных очках, стоял и ждал такси. Бен возвращался с работы домой и специально прошагал мимо Шауля, чтобы тот его заметил. Но Шауль был занят своими мыслями, а может быть, просто смотрел на дорогу, и Бену пришлось срочно решить, как быть дальше: вернуться на несколько шагов назад, сделав вид, будто он узнал Шауля не сразу, или плюнуть и пройти дальше. На это у него было полсекунды, и в конце концов решение приняли его ноги.
– Шауль? – спросил он, как будто бы не узнал его несколько секунд назад.
Шауль развернулся к нему, снял очки и посмотрел на него долгим взглядом. Бен уже собирался бросить эту затею, сказать «извините, обознался» и пойти своей дорогой, но тут в карих глазах промелькнула искорка, и человек в костюме воскликнул:
– Бен? Бен Шварцберг?
– Шварцман, – поправил Бен.
– Точно, точно, – сказал Шауль и провел рукой по лицу. – Сколько лет, сколько зим! Как дела?
– Хорошо, хорошо! – ответил он машинально и пожал Шаулю руку. – Ну, как обычно: работаю, все такое. А ты как?
– Хорошо, слава богу. Что ты тут делаешь? Ты работаешь где-то тут?
– Работаю. Библиотекарем в Центральной библиотеке, – сказал Бен. Ему, как обычно, было интересно, достаточно ли почтенно это звучит.
– А что, здесь есть библиотека?
– Да, недалеко отсюда. Два квартала, потом налево и направо. Такое старое здание.
– Ну и как, ты доволен? – спросил Шауль.
Бен пожал плечами:
– Знаешь, я люблю книги, люблю читать, там почти все время тихо… Иногда приходят чудаки, ну или зануды, но что делать – работа.
– Ты ведь хотел стать журналистом или кем-нибудь в этом роде, нет? В старших классах ты, помнится, написал несколько статей в школьную газету, – сказал Шауль, явно с усилием припоминая… Как это он помнит?
– Да, – осторожно ответил Бен. – У меня были такие мысли, но жизнь привела меня немного не туда.
Шауль посмотрел на него, ему явно было занятно. У него был такой фирменный взгляд. Бен помнил, как этот взгляд возникал у Шауля, когда на уроке кто-нибудь из одноклассников задавал какой-нибудь дебильный вопрос или когда учитель давал им какое-нибудь бессмысленное задание. Или когда на переменах кто-то рядом вел разговоры – вроде бы глубокие, но на самом деле совершенно бессодержательные.
Они учились в одном классе четыре года и за это время обменялись разве что десятком фраз. Годы, минувшие с тех пор, оставили свой след на человеке, который когда-то был лучшим спортсменом класса. У него намечался животик, вокруг рта появились две-три морщинки, на запястье – слишком блестящие часы.
– Смешно, – сказал Шауль.
– Что смешного? – спросил Бен.
Из-за поворота на дороге появилось такси. Разговор явно будет коротким.
– Смешно, что мы так встретились. Да еще и сейчас, – сказал Шауль. – Я уже месяц как редактор газеты.
– Правда?
– Да, – подтвердил Шауль. Из кармана он вытащил визитку, оформленную под мрамор, и протянул Бену. – Свежачок. Только что пришли. Ты первый, кому я ее даю.
Бен взглянул на визитку. Шауль стал главным редактором одной из самых популярных местных газет.
– Как так получилось? – спросил он и задумался, не стоило ли сформулировать этот вопрос как-нибудь иначе.
Но Шауль засмеялся:
– Действительно, как так получилось? Хороший вопрос.
Тут подъехало такси.
– Я начал писать о спорте, чтобы подработать, потом – о культуре, потом у меня появилась своя колонка, я стал вести рубрику, сначала – только когда кого-то увольняли, а кто-то уходил в декрет, а потом на постоянной основе. И вот сейчас я главный редактор. Вдруг! Внезапно!
– Поздравляю, – сказал Бен, заранее зная, что весь вечер будет мучиться завистью. – Удачи!
– Спасибо, – улыбнулся Шауль и извинился: – Я спешу, важное заседание… Я не то чтобы всегда хожу в этом костюме…
– Да ладно, – простил Бен.
Шауль пожал ему руку и быстро сел в такси. Помахал Бену, тот взмахнул рукой в ответ. Такси тронулось.
Вдруг, проехав несколько метров, машина остановилась. Открылась дверь – и из нее высунулась голова Шауля:
– Бен?
Он обернулся:
– Да-да?
– Ты все еще хочешь быть журналистом?
– Мм, да, да…
– У тебя есть портфолио? Статьи, которые ты когда-нибудь писал? Которые можно посмотреть?
– Нет, ничего такого нет… Но могу что-нибудь придумать…
– Отлично. Тогда составь портфолио, позвони моей секретарше и назначь встречу. Посмотрим, может быть, сделаем из этого что-нибудь такое, чтобы всех удивить, – сказал Шауль. – Я помню, как ты пишешь, еще со школьной скамьи. Пишешь очень даже неплохо.
– А… договорились… – сказал Бен, покивал головой, пожал плечами, развел руками и тверже уперся пятками в асфальт, не желая выдавать свое волнение.
– На связи! – прокричал Шауль.
Такси тронулось, а библиотекарь застыл в изумлении.