Тайная дипломатия Кремля - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 80

Гитлер исходил из того, что Сталин боится войны, потому что истребил весь командный состав собственной армии. В одном из разговоров Гитлер пренебрежительно заметил, что советский генерал, которого прислали в командировку в Германию, в немецкой армии мог бы командовать только батареей.

Боялся ли действительно Сталин войны с немцами? Никита Хрущев вспоминал: «Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было больше задумчивости, он больше стал пить и спаивать других. Буквально спаивать! Мы между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин… Обеды у него продолжались иногда до рассвета… Водки и коньяка пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино. Но если пить одно вино пять-шесть часов, хотя и маленькими бокалами, так черт его знает, что получится!..

Берия говорил:

— Надо скорее напиться. Когда напьемся, скорее разойдемся. Все равно так он не отпустит.

Я понимал, что такая атмосфера создалась в результате какого-то вроде бы упаднического настроения. Сталин видел надвигавшуюся неумолимую лавину, от которой нельзя уйти, и уже была подорвана его вера в возможность справиться с этой лавиной… Его голову, видимо, все время сверлил вопрос о неизбежности войны, и он не мог побороть страх перед нею. Он тогда начинал пить и спаивать других».

22 марта 1941 года политбюро утвердило подготовленную Молотовым Инструкцию «О взаимоотношениях полпредов в Германии, Турции, Италии, Румынии и Болгарии с торгпредами, военными атташе и работниками других советских учреждений в этих странах». Молотов добивался «централизации руководства деятельностью советских заграничных учреждений» на приоритетном направлении — в странах оси. В инструкции говорилось: «…все советские должностные лица, находящиеся за границей, обязаны безусловно отчитываться перед полпредом и подчиняться всем распоряжениям полпреда, в точности и своевременно выполняя все его требования и указания». Полпреда наделили правом в случае необходимости, не запрашивая Москву, «откомандировать в СССР сотрудников любого советского учреждения, организации или предприятия, находящихся за границей».

Торгпреды, военные атташе и резиденты внешней разведки получили указание информировать полпреда обо всех материалах, которыми они располагали. Полпред, докладывая в центр, должен был только сослаться на источник. Это правило совсем не понравилось разведчикам. Резиденты военной и политической разведки избегали необходимости делиться собранной информацией с дипломатами и, располагая собственной шифросвязью с Москвой, спешили все самое интересное самостоятельно сообщать в центр.

15 мая 1941 года сотрудник германского МИД Карл Шнурре, занимавшийся торговыми делами, составил докладную записку, в которой отметил: «…мы могли бы предъявить Москве экономические требования, даже выходящие за рамки договора от 10 января 1941 года, требования, могущие обеспечить германские потребности в продуктах и сырье в пределах больших, чем обусловлено договором». В то же время Шнурре констатировал, что Германия не выполняет своих обязательств, особенно в сфере поставок оружия. Имперское Министерство авиации не поставило обещанные самолеты. Многие немецкие фирмы отказываются посылать в Москву персонал, необходимый для выполнения контрактов, потому что все говорят о скорой войне. В эти же дни посол Шуленбург телеграфировал в Берлин:

«Я и старшие сотрудники моего посольства постоянно боремся со слухами о неминуемом немецко-русском военном конфликте, так как ясно, что эти слухи создают препятствия для продолжающегося мирного развития германо-советских отношений. Пожалуйста, имейте в виду, что попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, останутся безуспешными, потому что эти слухи беспрестанно поступают сюда из Германии и каждый прибывающий в Москву не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылками на факты».

Только Сталин и Молотов предпочитали не видеть очевидного. Сообщения разведки о концентрации немецких войск на советских границах, о предполагаемой дате нападения на Советский Союз были очевидны. Сталин и Молотов до последней минуты были уверены, что Гитлер блефует и просто пытается заставить их пойти на территориальные и экономические уступки. Они подготовили заявление ТАСС, в котором говорилось, что слухи о якобы готовящейся войне между Германией и Россией — это маневры враждебных сил. У Германии нет претензий к Советскому Союзу, обе страны неукоснительно соблюдают свои обязательства.

Сталин и Молотов рассчитывали на ответную реакцию Гитлера, надеялись, что и он подтвердит, что у него нет претензий к Советскому Союзу, и это снимет напряжение.

Но Берлин промолчал, словно заявления ТАСС и не было. Геббельс записал в дневнике:

«Вчера ТАСС опроверг в самой резкой форме то, что Россия концентрирует войска на западной границе. Итак, у Сталина — неприкрытый страх».

А в Москве еще в июне 1941 года обсуждали идеи обмена письмами между Гитлером и Сталиным, их встречи, новой поездки Молотова в Берлин. Когда генеральный секретарь исполкома Коминтерна Георгий Димитров получил по своим каналам очередное предупреждение о готовящемся нападении немцев, он позвонил Молотову. Тот, несколько раздраженный вмешательством не очень сведущего человека, сказал:

— Да, положение сложное, но вы всего не знаете: идет большая игра.

Этот разговор состоялся 21 июня — Димитров вел дневник. За несколько часов до начала войны Сталин и Молотов все еще надеялись переиграть Гитлера!

Поздно вечером 21 июня Молотов пригласил немецкого посла и выразил протест против систематического нарушения границы германскими летчиками:

— Любой другой стране мы бы уже давно объявили ультиматум. Но мы уверены, что немецкое командование положит конец этим полетам.

Молотов спросил Шуленбурга:

— Создается впечатление, будто немецкое правительство чем-то недовольно. Но чем? Нельзя ли объясниться? Советское правительство удивлено слухами о том, что Германия готовит войну против Советского Союза. И к тому же у нас имеются сведения, что жены и дети персонала немецкого посольства покинули Москву. С чем это связано?

Посол Шуленбург объяснил их отъезд наступлением жаркого лета и обещал доложить о разговоре в Берлин, что и сделал незамедлительно. Что еще он мог ответить Молотову?

Шуленбург еще в апреле 1941 года обратился к Гитлеру с личным посланием, в котором пытался в дипломатичной форме предупредить об опасности нападения на Советский Союз. Гитлер фактически уклонился от разговора. Вернувшись в Москву, Шуленбург обреченно сказал своему советнику Хильгеру: «Война — дело решенное».

В мае Шуленбург и Хильгер пригласили к себе находившегося в тот момент в Москве советского посла в Германии Владимира Деканозова. Как раз 9 мая 1941 года в Наркомате иностранных дел были введены специальные звания для дипломатов: Чрезвычайный и Полномочный Посол, Чрезвычайный и Полномочный Посланник, Поверенный в делах.

Немцы попытались предупредить Чрезвычайного и Полномочного Посла, что война неминуема. Но разговор не получился. Деканозов не понял, что немецкие дипломаты ведут эту беседу на свой страх и риск, счел их слова попыткой спровоцировать Советское правительство на какой-то опасный шаг.