Механизм пространства - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов cтр.№ 53

– «Что умер я, мне снилось. Странный сон…»

– Не болтай чепуху! Лучше подумай, как устроишься в столице. Имей в виду, я буду ревновать тебя, Ромео!

Возле старого, времен первых Георгов, трехэтажного дома, где многоликий мистер Бейтс нашел пристанище, фонарь все-таки горел. По примеру модника-Парижа, сюда провели Gaz de houille, и желтый свет заливал кирпичную кладку. Мистер Бейтс полюбовался пылающим газом – и вспомнил таинственный колокол, чей звон тревожил лорда Джона. Раньше он посмеялся бы над мнительным аристократом, но теперь даже посочувствовал ему. У каждого свой колокол-страх. Недавно и мистер Бейтс понял, чего боится больше всего. Забыть себя – не вернуться, навек оставшись рыжим уродом с акульими зубами.

«Что умер я, мне снилось. Странный сон, сознанья не отнявший после смерти…»

Комната, которую он снимал, находилась под крышей. В доме имелись квартиры получше, но мистер Бейтс старался не привлекать лишнего внимания. Обитатели бельэтажа на виду, а кому нужен чердачник?

Внутри, за прочной дубовой дверью, царили порядок и бедность. Узкая кровать, чисто выскобленный стол без скатерти, прочный табурет. Единственное, что выбивалось из общего ряда – морской сундук, окованный потемневшей медью. Его мистер Бейтс задвигал под кровать и прикрывал серым хозяйским одеялом. Сейчас одеяло было свернуто, сундук выдвинут на середину комнаты; на столе лежал ключ с узорчатой бородкой.

Мистер Бейтс взвесил ключ в руке, поднес к замочной скважине…

«Батюшка! Матушка! У меня лицо течет! Помогите!»

«Господи, Николас! А я так надеялась… Сделай что-нибудь! Это же твой сын!»

«Слушай меня, Чарли. Лицо течет? Пусть течет, это мы исправим. Такая у нас, Бейтсов, порода. Знаешь, что такое мускул? Молодец! У нас вся кожа – вроде мускула. У твоих братишек этой беды вроде бы нет, и хвала Творцу. Ты же слушай меня внимательно. Брось плакать, первое дело – спокойствие…»

Ключ провернулся без шума. Откинулась тяжелая крышка. Под ней обнаружился сюртук – тщательно сложенный, присыпанный пахучим табаком. Мистер Бейтс переложил сюртук на койку и достал из сундука кипу бумаг. Пришлось зажечь две свечи, после чего документы легли на стол. Крепкая ладонь легла поверх, взяла первый лист.

– И вы ни разу не спросили о цели нашей… деятельности…

Голос лорда Джона сменился тихим хихиканьем. Цель нашей деятельности, значит? Газетная, желтая от времени статья; заголовок, восклицательные знаки – дыбом, ором в сотню глоток:

«КАРБОНАРИИ НА КАТОР-СТРИТ!!! МИНИСТРОВ УБИВАЮТ!!!»

Ниже – буквы помельче, словно испуганные тараканы. «Карбонарий Тистльвуд, [31] по примеру злодеев-итальянцев, собрал отряд в тридцать головорезов!» «Решил свернуть шеи всему правительству!» «Убийцы на улицах, Лондон в панике!» «Третья Английская революция?»

– Ни вы, ни я – не преступники, не душегубы из Сохо!

В голосе лорда Джона звенела неподдельная любовь к ближнему. Мистер Бейтс откашлялся и с удовольствием повторил:

– Не душегубы из Сохо! Да, милорд, не из Сохо. Мы – душегубы с Катор-стрит.

Взгляд скользнул по фразе: «Собрал отряд в тридцать головорезов…»

Его наследник, младший Фортинбрас,

В избытке прирожденного задора

Набрал по всей Норвегии отряд

За хлеб готовых в бой головорезов…

Под низкими сводами зазвучал совсем иной голос – ясный и чистый тенор Чарльза Бейтса, поклонника Вильяма Шекспира и Эдмунда Кина.

Вот тут-то, полагаю, и лежит

Важнейшая причина наших сборов,

Источник беспокойства и предлог

К сумятице и сутолоке в крае…

Прервав монолог, он вернул бумаги в сундук, но запирать не стал, лишь отодвинул в сторону. На столе остались чистый лист и маленькая чернильница.

– Эмигранты. Заговорщики, – хриплое карканье дышало укоризной. – Отщепенцы, злоупотребляющие гостеприимством нашей матери-Англии…

Перо быстро вывело:

«№ 1. И. Г., немец, кинжальщик. Готовил покушение на короля Прусского».

– Нужен тот, кто выглядит и держится пристойно. Как солидный негоциант…

«№ 2. П. К., итальянец, карбонарий. Член Миланской венты, министр Революционного правительства…»

Помня о секретности, мистер Бейтс ограничивался инициалами отщепенцев.

– Обсудить деловой вопрос. Продажу партии виргинского хлопка…

«№ 3. Князь В. В., русский. Заговорщик. Попытка цареубийства…»

– Или кубинского сахара…

«№ 4. А. С. Э., датчанин. Экзорцист. Либералист. Заговор против короля».

Закончив список, мистер Бейтс перечитал его, запоминая, поднес краешек листа к свече и, прежде чем поджечь, прислушался. Таинственный колокол, смущавший лорда Джона, молчал. Мистер Бейтс ухмыльнулся, оскалив желтые зубы.

– Бом!..

Словно вышел на авансцену, готовясь начать.

Причину, по какой ему рано на сцену, Чарльзу Бейтсу объяснил сам Эдмунд Кин. Когда они близко сдружились, Бейтс набрался храбрости – и показал, что умеет. Актер выслушал знаменитый монолог Гамлета – в собственном исполнении.

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье…

Бейтс репетировал целую неделю. «Лицо-мышца» не подвело – отличить «его» Кина от настоящего не смогла бы и родная мать. Объект копирования вначале окаменел, но быстро пришел в себя – сказалась театральная жилка. Позже он объяснил своему «юному другу», что в многовековой истории театра случалось всякое. Кин слыхал легенду об актерах, перевоплощавшихся на подмостках, с одним даже познакомился, когда тот был уже дряхлым стариком.

«Это потрясающий дар, друг мой! Но, понимаете… Вы не обидитесь, Чарли? Хорошо, я продолжаю. Вы не играли Гамлета – вы копировали Эдмунда Кина. Трюк достоин ярмарочного балагана, но не театра. Копия вторична, она – всего лишь аттракцион. Смотрите!»

Кин шагнул вперед, привычным, стократ отработанным жестом сжал ладонями виски; отбросил длинные темные волосы, вскинул подбородок:

…и в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

И знать, что этим обрываешь цепь

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу…

Проклятье! – актер читал монолог принца Датского голосом Чарльза Бейтса. Но как читал! Чтобы перевоплотиться – хоть в Гамлета, хоть в «юного друга» – ему не требовалось «лицо-мышца». Хватило таланта.