Пандем - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 74

Может быть, это плохо, думал Ким. Может быть, если бы мы с Ариной наговорили друг другу тонну словесного мусора, во всей этой груде случайных слов нашлось бы два-три необходимых.

Вот Виталька. Он мог бы сказать сейчас: «Я улетаю, стало быть, имею право на последнюю просьбу к вам, мама и папа. Пожалуйста, найдите время и место, поговорите друг с другом, не боясь случайных слов, банальностей, глупостей, даже фальши не боясь, чёрт с ней. Я почти уверен, что под горами всей этой звучащей ерунды найдётся два-три слова, способных…»

Они не могли бы его ослушаться и назавтра – или неделю спустя… Существует ли – там, для Витальки – столь малая единица времени? Они послушно говорили бы, и – Ким знает – напрасно, потому что слова не бывают волшебными…

Очень жаль, думал Ким. У меня есть последний шанс сказать Витальке что-то такое, что он сможет вспоминать и через миллион лет… Почему я не придумал этих слов заранее?!

…Мне кажется, она слишком мало грустит по Витальке. Кто я такой, чтобы ходить за ней с градусником для измерения грусти?

Я мог бы сказать: я так рад тебя видеть. Я как собака, которую одновременно гладят и бьют: я рад тебя видеть, я потерял тебя, я теряю Витальку, я боюсь думать о Никасе. Уж лучше бы тут был громкий оркестр, длинные речи, гимны, цветы…

Нас по-прежнему что-то связывает, думал Ким. Виталька потянет за собой не только ниточки воспоминаний… родства… принадлежности… все эти тонкие тёплые капилляры, для которых расстояние не имеет значения… Он потянет за собой жгутик моей обиды… или как называется это чувство? Я не могу остановить моего сына. Даже если сейчас расскажу ему о Никасе. Даже если совру… Может быть, напрасно я не боролся за него, так легко передал в Пандемово распоряжение? Он потянет за собой этот мутный упругий жгутик, может быть, поначалу не осознавая этого. Но когда у него будет свой сын…

– Двадцать пять лет, – сказала Арина медленно. – Наверное, ты закончил бы какой-нибудь институт. Может быть, отслужил бы в армии… В армии, какой ужас. Наверняка болел бы…

– Мама? – осторожно спросил Виталька.

– Если бы не было Пана, – пояснила Арина. – Я вот сейчас подумала, как сложилась бы наша жизнь, если бы Пандема не было.

– …Жизнь? – переспросил Виталька после длинной паузы.

Он мог бы сказать: не было бы Пана – не было бы жизни. Пандем – это и есть жизнь; мы будем жить столько, сколько захотим, и так, как сочтём нужным. Мы будем менять всё, что наскучит. Мы будем хранить всё, что дорого. Посмотрите же наконец на звёзды – этот мир наш, мы его заселим, и там, далеко, каждый из нас станет Пандемом…

Но Виталька молчал и недоуменно смотрел на Арину.

…Много десятилетий назад на каком-то празднике в начальной школе маленький Ким Каманин вдруг забыл слова стихотворения; его очередь выступать всё приближалась, он стоял в шеренге нарядных детишек обморочно-бледный, словно перед расстрелом, и в единую секунду – в ту коротенькую паузу, когда предыдущий писклявый чтец уже замолчал – вдруг вспомнил всё до последнего слова, как будто стишок был нацарапан огненным гвоздём на стене перед Кимовыми глазами. С тех пор прошли десятилетия, он забыл и праздник, и стишок, и себя-ребёнка, но ощущение внутреннего прорыва – вспышки, освещающей мозг изнутри – моментально восстановило в памяти запах астр и запах новой рубашки, рисунок линий школьного паркета, и ту решительную, в холодном поту радость…

– Иди, – сказал Ким. – Давай…

Сидящий Виталька быстро поднял голову, и Ким встретился с сыном глазами.

Он мог бы сказать – «я верю в тебя» или ещё что-нибудь столь же патетическое. Он мог бы сказать – ты прав, я признаю, теперь я отпускаю тебя с лёгким сердцем, лети, полетай…

Сын смотрел на него снизу вверх. Как все, кто вырос при Пандеме, он был научен видеть под словами поступки. Может быть, когда у него будет собственный сын…

– Удачи, Виталька, – сказал Ким еле слышно. – Счастливо.

– Спасибо, – тихо отозвался Виталька.

* * *

Его окликнули сзади.

Он остановился, но оборачиваться не стал.

Орбитальная станция, отлично видимая на ночном небе, ушла за горизонт. Арина уехала, помахав рукой из-за дымчатого щитка, по привычке называемого «ветровым стеклом»; Ким остался один, и был совершенно один посреди парка, пока его не окликнули.

– Ким…

Он наконец-то обернулся.

Тот, кто позвал его, стоял шагах в десяти. За спиной у него были огни транспортной развязки, потому лица Ким, разумеется, не видел.

– Не надо, – сказал Ким. – Мне кажется, это не совсем честно… Понимаешь?

Его собеседник молчал.

Ким вспомнил: секунду назад он сказал сам себе, что готов, пожалуй… Что наконец-то, как перед броском в воду – готов…

И вот.

Он шагнул вперёд. Его собеседник не двинулся с места; Киму зачем-то захотелось потрогать его за рукав. Универсальная ткань «эрго», мягкая и жёсткая одновременно, не рвущаяся и устойчивая к загрязнению, самокрой, терморегулятор, массаж, эффект хамелеона…

Я прячусь, подумал Ким. Моё сознание даёт петли, как заяц в снегу. Мне нужно время, чтобы принять эту картинку – ночь, Виталька улетел… И он пришёл ко мне. Как ни к кому не приходит вот уже много лет…

– Спасибо, – сказал его собеседник.

– За что?

– За то, как ты проводил Витальку… И ещё за то, что ты не поверил ни на секунду, будто это я убил Никаса.

– Выйди на свет, – попросил Ким. – Я давно не видел твоего лица…

– Никас сказал бы, что ты совершаешь обычную ошибку. У существа, подобного мне, не должно быть лица.

– Никас был прав?

– В чём-то да… Ты знаешь, я ведь был немножко Никас. Я умер вместе с ним. Я умираю ежесекундно – с теми стариками, которые ложатся спать и не просыпаются…

Он стоял очень близко. Киму казалось, что он чувствует его дыхание. Как там говорил Никас? «…приучены Пандемом воспринимать его как человека… Как этически ориентированное существо…»

– Послушай, – медленно сказал Ким, – Пан… Я не могу говорить с тобой. Я отвык. Давай сядем хотя бы на скамейку…

Скамейка покачивалась в воздухе – сантиметрах в сорока от земли. На самом краю лежала кукла, забытая ещё днём кем-то из бегавших в парке детей; Ким бездумно взял куклу в руки. Посадил на перила; кукла упала. Ким поймал её на лету.

Пандем уселся рядом. Ким наконец-то увидел его лицо: Пандем был теперь вне возраста. Ему можно было бы дать и «плохие» тридцать, и «хорошие» шестьдесят – в зависимости от освещения. И ещё в зависимости от того, как он смотрел.

Будь он человеком…

– Пан, зачем ты…

– Не спеши. Тебе кажется, что времени нет – а его полно. У тебя. У меня. Очень много времени. Не суетись.