Жанна д'Арк - читать онлайн книгу. Автор: Марк Твен cтр.№ 67

Какое из пяти великих деяний Жанны надлежит признать главным? Я думаю, что каждое из них поочередно было таковым. Другими словами, взятые в совокупности, они равносильны одно другому, и ни одно из них не было важнее остальных.

Понимаете? Каждое ее деяние было восходящей ступенью. Исключить одно — значило бы сделать восхождение невозможным; несвоевременное совершение одного из деяний тоже привело бы к неудаче.

Вспомните коронацию. Где вы найдете в истории другой такой же перл дипломатического искусства? Понимал ли король огромную важность сего события? Нет. А его министры? Нет. А прозорливый Бедфорд, представитель английской короны? Нет. Неисчислимо драгоценное преимущество было перед глазами короля и Бедфорда; король мог смелым ударом завоевать это преимущество; Бедфорд мог завладеть им без малейшего труда; но они не оценили этой возможности, и никто из них не протянул руки. Из всех мудрых и высоких сановников Франции только одному была известна неизмеримая ценность этой незамеченной награды — тем сановником была необразованная семнадцатилетняя девушка, Жанна д’Арк; и она оценила ее сразу и заговорила о ней с самого начала как о существенной цели своего посланничества.

Как узнала она? Ответ простой: она была крестьянка. Этим объясняется вся суть дела. Она вышла из народа и знала народ; те, остальные, вращались в сферах более высоких и об окружающем знали не многое. Мы не привыкли считаться с этой неопределенной, бесформенной, недвижной массой, с этой могучей силой низов, которую мы называем «народом» — почти презрительное имя. Странно такое отношение, ибо мы, в сущности, знаем, что прочен только тот престол, который поддерживается народом; стоит устранить эту опору — и ничто в мире не предохранит трон от падения.

Вдумайтесь теперь в то, что я вам скажу, и поймите, насколько это важно. Во что верит поп, в то верит и приход; прихожане любят своего священника и чтут его; он — их неизменный друг, их бесстрашный защитник, их утешитель, их помощник в годину бедствий; он пользуется их неограниченным доверием; что бы он ни приказал им — они исполняют слепо и беспрекословно, не останавливаясь ни перед какими жертвами. Подведите теперь внимательный итог всему этому: что получится? А вот что: приходский священник правит народом. Что станется с королем, если приходский священник откажет ему в поддержке и перестанет признавать его власть? Он будет только тенью, а не королем; ему придется отречься от престола.

Уловили вы мою мысль? В таком случае идем дальше. Священник рукополагается грозной десницей Господа, возлагаемой на будущего пастыря Его избранным представителем на земле. Это посвящение в сан неотъемлемо: ничто не может его отменить, никакая сила не может отнять то, что дано. Ни Папа и никакая другая власть не может лишить священника его сана; этот сан дарован Богом, и он свят и незыблем навеки. Все это известно неторопливому уму прихожан. Для священника и для прихожан помазанник Божий является носителем сана, значение которого неоспоримо и несокрушимо. В глазах приходского священника и в глазах его подданных — народа — некоронованный король — лишь подобие избранника, несущего священные обязанности, но в них не утвержденного; он не имеет должности, он не рукоположен, и на его место могут назначить другого. Одним словом, невенчанный король — сомнительный король; но если Господь избрал его, то все сомнения исчезают: священник и паства с этих пор становятся его верноподданными, и всю свою жизнь будут признавать королем только его.

В глазах Жанны д'Арк, крестьянской девушки, Карл VII до своего коронования не был королем; для нее он был только дофин, т. е. наследник. Если я где-нибудь написал, будто она называла его королем, то это была ошибка: она до самой коронации иначе не величала его, как дофин. Благодаря этому вы можете видеть, как в зеркале (а Жанна именно была зеркалом, в котором ясно отражались низы французского населения), что для всей этой огромной, незамечаемой силы, которую мы называем «народом», он, до коронования своего, был не король, но только дофин; а после венчания он сделался королем бесспорно и бесповоротно.

Теперь вы поймете, каким исполинским ходом на политической шахматной доске была коронация. Бедфорд со временем уразумел это и попытался исправить ошибку, короновав своего короля; но какую пользу это могло бы принести? Никакой решительно.

Кстати, раз я заговорил о шахматах: все великие деяния Жанны могут быть уподоблены этой игре. Каждый ход был сделан своевременно, и каждый ход был велик и плодотворен именно потому, что был сделан в надлежащее время. Каждый ход в отдельности казался важнейшим; но конечный итог показал, что все они были в равной степени необходимы и важны. Вот порядок всей игры:

Луарский поход как бы открыл дорогу в Реймс. Теперь уже не было достаточных причин, чтобы откладывать коронацию. Коронация довершила бы то дело, которое было возложено на Жанну самим Небом; а затем она навсегда отказалась бы от войны, умчалась бы домой, к своей матери, к своим стадам овец, и на всю жизнь осталась бы у домашнего очага, в обители счастья. Об этом она мечтала: не зная минуты покоя, она нетерпеливо ждала, когда же сбудутся ее грезы. Она так всецело отдалась этому настроению, что я начал сомневаться в ее дважды повторенном пророчестве об ожидающей ее преждевременной смерти; и, конечно, почувствовав эти сомнения, я с радостью за них ухватился и предоставил им полную свободу.

Король боялся двинуться в Реймс, потому что дорога была усеяна английскими укреплениями, как верстовыми столбами. Жанна относилась к этим крепостям пренебрежительно, считая, что теперь, при изменившихся условиях, когда англичане утратили всякую самоуверенность, — опасаться решительно нечего.

И она была права. Поход в Реймс оказался подобен праздничной поездке. Жанна не взяла с собой даже пушек, ибо была слишком уверена, что их не пришлось бы пустить в дело. Из Жиана мы выступили в количестве двенадцати тысяч. Это было 29 июня. Дева ехала рядом с королем; по другую сторону короля сопровождал герцог Алансонский. За герцогом следовали три других принца крови. За ними ехали Бастард Орлеанский, маршал де Буссак и адмирал Франции. Затем — Ла Гир, Сентрайль, Тремуйль и длинная вереница рыцарей и дворян.

Мы остановились на три дня перед Оксером. Горожане снабдили наше войско припасами, и к королю являлась депутация, но мы не вошли в сам город.

Сен-Флорентен открыл королю свои ворота.

4 июля мы прибыли в Сен-Фаль; а по ту сторону раскинулся перед нами Труа — город, наполнявший жгучим любопытством нас, молодежь; ибо мы помнили, как семь лет назад, на пастбищах Домреми, явился к нам Подсолнечник с черным флагом и принес позорную весть о заключенном в Труа договоре, о том договоре, который предавал Францию во власть англичан и отдавал замуж за «азенкурского мясника» дочь нашего королевского дома. Конечно, бедный город не был виноват; тем не менее воспоминание о прошлом разожгло нашу досаду, и мы надеялись, что здесь произойдут какие-нибудь столкновения — нам страстно хотелось пойти на город приступом и сжечь его дотла. Там был сильный гарнизон, состоявший из английских и бургундских солдат; кроме того, они ждали подкреплений из Парижа. До наступления вечера мы расположились лагерем против городских ворот, и устроенная неприятелем вылазка доставила нам кое-какую работу.