Здесь покоится Дэниел Тейт - читать онлайн книгу. Автор: Кристин Террилл cтр.№ 28

– В общем, все довольно точно, – сказал я. – Кроме шалаша в лесу.

– А-а. Понятно. – Она состроила гримасу: отчасти испуганную, отчасти комическую. – Вот блин.

Я рассмеялся, и это меня удивило. А я нечасто удивляюсь.

– Мне было десять лет, когда это случилось, – сказал я. Сказал себе, что неплохо будет проверить эту историю на ком-то без большого риска – для подготовки к допросу в полиции, но, думаю, на самом деле мне просто хотелось подольше с ней поговорить. Постараться получше разобраться, кто она такая и чем дышит. – Это было как раз примерно в это же время года, я катался на велосипеде. Мама меня не пускала – похоже было, что дождь собирается, но я все равно поехал.

Между ее бровей начали собираться едва заметные складки.

– Я шел и катил рядом велосипед: цепь соскочила, а я не умел ставить ее на место. Вот и пошел домой, к старшему брату: он-то точно знает, что делать. Переживал – вдруг, пока мы цепь починим, уже дождь пойдет, и тогда мама уже не разрешит мне ехать к моему другу Эндрю, как я собирался. – Ложь вылетала из моих губ, набираясь жизненных сил и подробностей, пока история раскручивалась у меня в голове. Как будто настоящее воспоминание. Пара ребят за соседним столиком уже прислушивалась. Но я не сжался от их любопытных взглядов – вместо этого по моему телу прошла какая-то странная дрожь. Я понял – они не на меня смотрят. Они смотрят на Дэниела Тейта. Ну и пусть себе пялятся сколько хотят – пока снаружи я Дэниел, внутри я невидим и неуязвим.

– Я бежал к дому вверх по крутому холму и уже еле переставлял ноги. Потому, наверное, и не заметил, как подъехал этот фургон, – продолжал я. – Да и вообще, разве дети здесь обращают внимание на какие-то незнакомые фургоны?

Рен тоже заметила, что нас подслушивают.

– Зря мы об этом заговорили, – сказала она.

Но я уже не мог остановиться: история раскручивалась сама собой. За соседним столиком вслушивались уже открыто, и это вызывало у меня чувство, которое я не умел назвать, но оно мне нравилось.

– Я смутно помню, как фургон остановился возле меня, и я услышал, как открывается дверь. А потом меня схватили чьи-то руки и втащили внутрь. Я хотел закричать, но мне заткнули рот. В фургоне было темно, и точно я видел только то, что, кроме меня, там было три человека. Я различал только силуэты, а их самих разглядеть не мог. Они говорили друг с другом на каком-то непонятном языке. А на меня почти и не смотрели после того как связали и засунули кляп в рот. Как будто меня и не было.

Толпа, собиравшаяся вокруг, начинала привлекать внимание, и моя аудитория все росла. Сначала десяток учеников, потом двадцать, потом двадцать пять ловили каждое мое слово, пока я рассказывал историю похищения Дэниела Тейта. О дороге до границы вместе с еще одним мальчиком, которого похитили через день после меня. О том, как нас обоих провезли в Канаду в потайном отсеке восемнадцатиколесного трейлера вместе с еще тремя ребятами. Рен все сильнее хмурилась, и я не знал, отчего: от того, что моя история становилась все мрачнее, или оттого, что толпа слушателей все росла.

И тут я понял, что происходит.

Всю жизнь я старался сделаться невидимкой, и получалось, что все время зависел от других. Стоило им меня заметить, и я лишился бы последней защиты. Но у меня ничего нельзя отнять, если я отдаю это сам, добровольно. Власть перешла в мои руки. Вот отчего по моей спине пробегали электрические разряды. Власть – заставить их смотреть и слушать на моих условиях.

Впервые в жизни мне было хорошо от того, что на меня устремлено столько глаз. Эти ребята не собирались набрасываться на меня и рвать на части. В их глазах было сочувствие и жадное внимание, почти восхищение. А может быть, даже симпатия. Все тянулись ко мне, все хотели быть ближе. Вот чего они, оказывается, хотели с первого дня моего появления, когда поглядывали украдкой и фотографировали исподтишка. Стать ближе ко мне. Теперь я это понимал и чувствовал себя неуязвимым.

– Вы что, охренели? – От голоса Николаса мне словно холодной водой за шиворот плеснули. Он пробился ко мне сквозь толпу. – Дэнни, пойдем.

Николас схватил меня за руку, рывком поднял из-за стола и потащил к школьному корпусу. Я по-прежнему чувствовал, что все смотрят на меня.

– Вы все больные, – услышал я за спиной голос Ашера. – Извращенцы!

– Ты что, с ума сошел? – спросил Николас, втащив меня в здание.

– Я… они стали спрашивать, что со мной случилось, – сказал я. – Я подумал, что стоит попробовать с кем-нибудь познакомиться. Подружиться.

– Это не друзья, Дэнни, это просто зеваки, – сказал он. – Им хочется поглазеть на чужую трагедию, вот и все. А до тебя самого им дела нет.

Я чувствовал, как в нем кипит злость и обида, но не разделял его чувств. Ну и пусть их интересует только моя история, что тут такого? Они хотят послушать, а я хочу рассказать.

Но я не мог рисковать оттолкнуть от себя Николаса, тем более, что между нами и так все шатко и ненадежно. Я провел рукой по волосам и, когда заговорил, голос у меня был слабый и тихий.

– Извини, – сказал я. – Я не подумал. Я просто хотел… хотел им понравиться и…

Николас вздохнул, но это не был тихий звук, который обычно называют вздохом. Он звучал резко, словно Николас вместе с воздухом хотел выпустить часть злости.

– Все в порядке. Ты ничего плохого не сделал. – Он повернулся и посмотрел через окно во двор. – Знаешь что, пошло оно все в задницу. Идем отсюда.

* * *

Николас отвез меня в какую-то закусочную в паре километров от школы, и мы заказали по бургеру и по молочному коктейлю.

– А почему ты так хотел в школу? – спросил он. – Ты же мог совершенно законно от нее избавиться.

Это была отличная возможность наладить отношения, и я собирался использовать ее на всю катушку – все свои трюки разыграть. Я пожал плечами и тут же съежил их – совсем как сам Николас, и постарался скопировать его резкий, циничный тон.

– Все лучше, чем дома целый день торчать.

У него чуть дрогнул в улыбке один уголок рта.

– Лекс на психику давит, да?

Я тоже улыбнулся.

– Есть немного.

– Она это из лучших побуждений, но…

– Но иногда она сущая заноза в заднице, вот что, – сказал я. – К тому же в школе мне пока можно ничего не делать, только на уроки ходить, так что особо не надорвешься.

Николас фыркнул.

– Жизнь, как у футболиста. Ашер говорит, ему достаточно вид делать, что учится, остальное никого не волнует. Не школа, а смех один. Но тебя это разве не раздражает? – спросил он. – Когда все перешептываются и таращатся?

– Немного, – сказал я. – Но бывало и похуже.

– Блин, – сказал он и уронил кусочек жареной картошки, обмакнутый в кетчуп, обратно на тарелку. – Это правда. Извини.