Метро 2035. Черноморье - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Лебедев cтр.№ 22

Саныч? Рассказчика звали Саней или Санычем. Очень распространенное имя или отчество. Но почему оно сейчас свербит в голове Гана, пытается напомнить о чем-то?

– Заплутала твоя душа, Ган, оскотинилась. Затерялась она среди извилистых улочек, в лабиринте темном. – Дед затянулся от души, всей грудью вдохнул – половины сигарки как и не было. Закашлялся с непривычки: – Вещь! Не то что это говно, которое курю последние годы.

– Саныч, ну не начинай, а? На месте душа.

В темноте огонек самокрутки раскаленным угольком шипел в сыром воздухе, вычерчивал замысловатые узоры, вспыхивал и угасал, словно далекий маяк для заблудившихся кораблей.

– Кури, дед, кури, еще есть. Мне не жалко.

Листья табака мне подогнал один товарищ, изрядно задолжавший. Табак нынче – штука дорогая, я про настоящий табак, а не эту труху, которую, по слухам, переправляют из самого Крыма, во что мне верится с трудом. Табак – целое состояние и просто один из способов сделать эту серую жизнь хоть немного краше.

– Кури, Саныч. – Я хлопаю деда по плечу. – На тебе еще две, – достаю я самокрутки из кармана и сую ему в заскорузлую, сморщенную ладонь.

– Ган, ты пойми меня верно, я ведь добра тебе хочу. Я ведь… ты мне… родной, можно сказать.

– Знаю, Саныч.

Дед качает головой, огонек самокрутки плывет то влево, то вправо, тоже несогласный с моими словами.

– Да ни хуя ты не знаешь, – в сердцах шепчет Саныч на выдохе. Слова смешиваются с дымом и растворяются в нем. – Ты просто ходишь по краю, балансируешь и вот-вот свалишься в темную пропасть, в пропасть, где одна чернота, – продолжает он. – Оттуда уже не выберешься, там нет света и бродят такие же потерявшиеся души.

– Философ, – я усмехаюсь, – тебе бы книжки писать.

– А тебе лишь бы отшучиваться, – парирует он.

Окурок разрезает тьму ярким росчерком, словно проводит красную линию, за которой дороги назад уже не будет, шипит в сырой листве под ногами, мигом остывая.

– Ган, тьма – она рядом, она не даст слабины, она подкараулит и навалится со всей силы, сомнет и сломает, станет частью тебя.

Мы идем по тропинке, достаточно широкой, чтобы шагать бок о бок, я то и дело придерживаю деда за плечо, когда он спотыкается о комья земли или неровности.

– Саныч, напомни, сколько раз ты говорил подобное?

– И буду говорить, – яростно шепчет дед, – буду! Не поздно еще, за грехи воздастся, но можно искупить. На правильный путь свернуть. Хватит работать на Кардинала, хватит возиться в грязи.

– Саныч, пожалуйста. Везде могут быть уши, не лезь в дела, не касающиеся тебя.

– Уши, – бормочет он, – я пожил прилично, ничего мне не страшно. Говорю что хочу и где хочу. А фанатиков этих не боюсь. Не боюсь! – громко заявляет он тьме и плюет смачно в пустоту.

– Саныч, пошли лучше в дом, пропустим по стаканчику сивухи, согреться надо.

– А пошли, – соглашается дед, – но не думай, что я так просто отстану. Ты человек ведь неплохой, не говно, не амеба, не стадное животное. Но занимаешься чем-то нехорошим, я пятой точкой чувствую. А интуиция, уж поверь, меня никогда не подводила еще.

Мы медленно карабкаемся по скользкой дорожке на пологий холм, где на фоне неба чернеет кособокая хижина – приют и оплот души, все глубже затягиваемой в силки, заботливо расставленные тьмой. Тьма умеет ждать.

Тьма умеет ждать. Она ждала сейчас Гана в свои объятия, как родная мать ждет сына домой после долгого отсутствия. Был ли туман частью тьмы? Его граница была уже рядом, несколько минут ходу отделяло их от чуть прозрачной мглы впереди, из которой виднелся нос лайнера. Туман бурлил и переливался, то темнел и густел, то немного расступался, словно приглашая окунуться в эту пепельную пелену. Напряжение возросло, это чувствовалось по насупившимся лицам, по напрягшимся рукам, нащупывающим оружие на дне лодки.

Митя уже достал арбалет и взвел тетиву; сухо щелкнул механизм, провернулся барабан. Приподнялся Карасев, внимательно оглядывая пространство, пытаясь найти хоть одну зацепку, хоть что-то, указывавшее на непосредственную опасность, угрожающую жизни экипажа.

Первый помощник сбавил скорость, мотор работал тихо, они еле продвигались по воде. Все напрягли слух, готовые реагировать по обстоятельствам.

Ган думал о Саныче, но продолжал следить и за туманом. Он никого не убил в этом своем воспоминании, но оно оглушило не менее больно. Он впервые вспомнил родного человека. Близкого друга. Возможно, Саныч заменил ему отца. Возможно, эти воспоминания принадлежали не ему. Похоже, он научился реагировать на такие «приходы» – озарение прошло незаметно для остальных, эмоции он оставил при себе – на лице не дрогнул ни один мускул, да и не смотрела команда на Гана в тот момент. Просто новый элемент пазла в картинку, рано или поздно он сможет собрать их все воедино.

Острый нос лайнера будто вспарывал облако тумана, выдавался вперед, металлическая обшивка была обшарпанной, краска местами сохранилась, но по большей части висела лохмотьями, кое-где зияли дыры. В одном месте корпус повыше ватерлинии был проломлен якорем так, что наружу торчал только шток со скобой, не позволивший всей конструкции провалиться внутрь. Какая сила забросила его туда, оставалось только догадываться. С другой стороны свисал обрывок ржавой якорной цепи. Одно из звеньев было разорвано, скорее всего, второй якорь покоился в грунте под водой. На носу судна была открытая всем ветрам площадка. Палубы начинались дальше, росли ступеньками и терялись в дымке. Три или четыре палубы, отсюда было не разглядеть, как он ни старался. Да и не такой уж важный это был факт.

Корабль выглядел зловеще, пугал и казался необитаемым. Никто их не встречал, не махал с борта, не летели стрелы или пули. Жуткая тишина.

– Подплывем к борту, – вполголоса сказал Трофимов. Это были его первые слова с момента отплытия.

Ган посмотрел на первого помощника: его высокий лоб покрылся испариной, капюшон бросал тень на лицо, на котором выделялись зеленые глаза, ощупывающие лайнер, не пропуская ни единого сантиметра.

Они вступили во владения тумана, воздух вокруг стал казаться немного гуще. Миг – и лодку сожрала клубящаяся мгла, всосала в себя людей. В тумане пахло страхом, как будто стало немного холоднее. Казалось, дождь даже не пробивал эту пелену, капли вязли в ней, распадались и становились частью сырой мглы. Карась и Натуралист зажгли фонари, свет немного разогнал туман, который отдернулся и зашипел. Скорее всего, это воображение играло злую шутку с командой, но они как-то теснее прижались друг к другу. В трудной и опасной ситуации всегда хочется ощутить рядом плечо проверенного товарища. Тихон высвободил боевой топор и водил им медленно из стороны в сторону, Митя уже давно крепко держал в руках арбалет. Инга приготовила ножи.