Театральная площадь - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 61

Изредка Митяй бормотал себе под нос слова, которые попадались ему в жизни впервые.

— Кор-де-ба-лет, значит… Премьер! Ну-ну…

Вошел Лепиков, который в одной руке нес компот, в другой — блюдце с баранками, а дверь ухитрился открыть носком ноги.

— Ты прям как в балете, — буркнул Манухин.

Он отхлебнул компота, с шумом втянув его в себя, и принялся грызть баранку. Лепиков сел за свой стол и стал ждать новых поручений.

— Виноградов ел в театре один раз, — сказал наконец Манухин. — Ваня сказал, труп был уже окоченевший. Да еще костюм этот балетный… Короче, его убили в театре. — Он доел баранку и почесал шею. — Мне нужен вахтер, который дежурил в ту ночь. Как его звали — Благушин? Вот с ним я прежде всего и буду говорить.

Через несколько часов Благушин сидел в кабинете перед столом Манухина. Вел себя вахтер спокойно и не производил впечатления человека, который чего-то боится.

— Скажите, это надолго? — спросил старик. — У меня сегодня смена…

Манухин не избрал себе никакой особенной стратегии; его стратегией было всегда — прислушиваться к своему чутью и действовать по обстоятельствам. Кроме того, его простое, даже туповатое лицо работало на него, и он знал это. Преступники, завидев его, расслаблялись; они опрометчиво считали, что человек с таким лицом не может быть им опасен. Вот и сейчас Манухин улыбался, а сам пристально следил за реакцией Благушина. Старик держался практически безупречно, он выглядел, как человек, ни в чем не замешанный.

Но именно его спокойствие наводило на подозрения. Когда тебя приводят на Петровку, должен же ты хоть чуть-чуть волноваться.

— Я принял дело от другого дознавателя, — пояснил Манухин, — вхожу, так сказать, в курс. Скажите, вам нечего добавить к показаниям, которые вы дали моим коллегам?

— Нечего, — твердо ответил старик. — Там все записано. Я подписал.

— И вы не знаете, кто убил Павла Виноградова, артиста кордебалета Большого театра, тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения?

— Не знаю.

— Закрой дверь, — сказал Манухин Лепикову. Тот метнулся к двери и запер ее.

Манухин поднялся с места и стал засучивать рукава.

— Что вы делаете? — растерялся Благушин.

— Бить я тебя буду, вот что, — лаконично сообщил Манухин. После чего подошел к старику и ударил его один раз — коротко, но сильно.

Благушин согнулся надвое, ловя ртом воздух.

— Говори правду, сука! — Манухин повысил голос.

— Я ничего…

Манухин ударил его снова. Благушин упал со стула на пол.

— Все ты знаешь, — безжалостно объявил Митяй. — Ну? Говори! Еще раз скажешь мне, что ты ни при чем и невинный одуванчик, я так тебе врежу, что костей не соберешь, гнида старая…

— Я не могу… — залепетал Благушин, корчась на полу. — Пожалуйста… У меня внучка учится балету… Они мне сказали, что я пожалею… И она тоже пожалеет…

Лепиков глядел на своего начальника с восхищением. Тот сразу же безошибочно выделил слабое звено, которое могло привести их к разгадке, и методично принялся это звено обрабатывать.

Вообще было бы неправильно считать Манухина садистом или каким-то недоумком. В его представлении физические методы воздействия позволяли сократить время следствия, и прибегал он к ним лишь тогда, когда не видел другого выхода. Именно поэтому, а также потому, что он ни разу еще не ошибся с выбором виновного, его до сих пор терпели на Петровке.

— Кто тебе сказал, что ты пожалеешь? — спросил Манухин у лежащего жалкого старика.

— Генрих Яковлевич… Директор.

Манухин схватил Благушина за отвороты пиджака, приподнял его на ноги и усадил на стул.

— А теперь с самого начала. Откуда взялся труп Виноградова?

— Я так понял, его нашли в гримерке… в шкафу.

— В какой еще гримерке?

— В той, где Алексей Валерьевич сидит.

Манухин напрягся, припоминая.

— Это Вольский, что ли?

— Ну да.

— Его убил Вольский?

— Да не знаю я! — отчаянно вскрикнул вахтер. — Людвиг Карлович нашел, у него и спрашивайте…

— Людвиг Карлович — это Бельгард?

— Да! Он искал Вольского, но тот уже уехал. Бельгард зашел в гримерку, а из шкафа выпал труп… Людвиг Карлович испугался, вышел в коридор, попросил Сотникова принести ключ от гримерки, а сам стал караулить дверь, чтобы никто не вошел. В тот вечер опера шла, а гримерки же и для оперных, и для балетных. Представляете, что было бы, если бы тело нашли… Бельгард запер дверь и объяснил, что с потолка упал пласт штукатурки, там опасно сидеть… Послал Сотникова за директором, но не сказал концертмейстеру, в чем дело, просто попросил привести директора. Генрих Яковлевич решил, что это какой-то каприз, и не пришел, а Бельгард боялся отойти от двери. Оперные же обидчивые, а у Вольского лучшая гримерка, на одного человека. Вдруг возьмут запасной ключ и откроют. В общем, Людвиг Карлович ждал, когда кончится опера, но после нее директор сразу же уехал из театра. Бельгард позвонил ему домой, а тот… словом, он был не дома, а у Капустиной. Пришлось ждать, когда Капустина ответит.

— Сотников знал, что в гримерке нашли труп?

— Я так понял, что нет, не знал. Бельгард посвятил только директора… Ну и меня им пришлось посвятить. Когда Генрих Яковлевич узнал, что случилось, то стал рвать и метать. Они ссорились при мне, ну… так я и узнал в подробностях, что произошло. Бельгард говорил, что надо избавиться от тела. Директор орал, что их всех посадят, и накинулся на меня, что, если я проговорюсь, мне крышка. Он угрожал Бельгарду, мне угрожал… Потом схватился за сердце, стал причитать и побежал в кабинет за лекарством. Людвиг Карлович велел мне вытащить тело из гримерки и снести его к дверям. Он, говорит, покричит, потом успокоится, и мы придумаем, что делать. Я ответил, что я никуда отлучиться не могу, надо ему таскать трупы — пусть сам этим занимается. Он так нехорошо на меня посмотрел, но все-таки пошел за телом и на плече притащил его ко мне. Представляете? Крепкий старик какой…

— Представляю, — буркнул Манухин. — Дальше что было?

— Он пошел за директором, а тот, наверное, по другой лестнице вниз сошел, и они разминулись. Генрих Яковлевич увидел труп, вздрогнул, заорал мне: «Убери его отсюда» и ушел, но прежде, чем уйти, добавил… ну… насчет внучки… Что если я хоть слово кому скажу, ее выкинут из училища. А она талантливая… все так говорят… Я решил, ладно. Велели мне убрать тело, я его уберу. И потащил его наружу…

— Да ты совсем дурак, дядя, — прокомментировал Манухин. Вахтер озадаченно заморгал.

— Ну… Мне ж велели… Да я его подальше оттащить хотел… А тут слышу в ночи — шаги. Парочка какая-то… И фары машины светят, которая по улице едет… Я его бросил, убежал в театр и дверь запер. Но вот… не повезло… заметили его… А тут и директор с Бельгардом вернулись. Где тело, говорят? Я — так, мол, и так… Они на меня накинулись: что ты наделал? Зачем ты его вытащил наружу? Его просто спрятать надо было. Недопонял я их, словом… Бельгард сказал, пусть Генрих Яковлевич отправится за своей машиной, они погрузят труп в багажник и где-нибудь оставят… Тут парочка убежала, я пошел труп обратно в театр затаскивать… А они, ну, прохожие которые, с милиционером вернулись. Хорошо, вином от того мужика пахло… не поверили ему…