Театральная площадь - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 41

Мужа рядом не было — он, как обычно, чем-то занимался на работе. Чем именно, Мила сказать затруднялась. Люди из окружения Солнцева уверяли, что его разработки имеют некоторое отношение к созданию самолетов и, кажется, танков, но Милу мало интересовало то, что летало и стреляло. Другое дело — кольцо с бриллиантом: наденешь его на палец, и никаких танков не надо. Или шуба из соболей: когда она на тебе, все смотрят так, что сразу становится ясно — завидуют. Мила придерживалась той точки зрения, что, если тебе завидуют, значит, ты чего-то добилась в этой жизни. Вот когда сочувствуют, тогда дело дрянь.

Она подложила ладонь под щеку и блаженно зевнула, но почти сразу же закрыла рот и нервно принюхалась. Кровать была большая, двуспальная, и с той половины, где спал муж, несло типично стариковским запахом, сухим, кислым и неприятным. Раньше Мила неоднократно предпринимала попытки разойтись по разным спальням, но профессор Солнцев, несмотря на свою покладистость во многих бытовых вопросах, от раздельных постелей отказывался категорически. Ему нравилось чувствовать возле себя ее молодое горячее тело; нравилось думать, что оно в некотором роде принадлежит ему и служит для того, чтобы дарить ему на склоне дней радость. Время от времени его посещала иллюзия, что он еще на что-то годен, и он пытался доказать это Миле, а она стоически терпела и, кусая губы, размышляла о новых украшениях, которые ей подарит старый муж, и прочих радостях жизни.

«Вот помер бы он и было бы совсем хорошо, — смутно подумывала она, перекатываясь на свой край постели, подальше от навязчивого запаха, который напоминал ей, кто именно ею обладает. — Или нет? Ладно, пусть поживет еще, раз от него один толк… Все время на работе — не так уж он мешает, если вдуматься…»

В соседней комнате кто-то ходил, шаркая ногами. Мила поняла, что домработница нарочно так шумит, потому что уже поздно, потому что приличные люди уже давно на службе, потому что… Но она недодумала свою мысль и снова зевнула.

Домработница ненавидела новую хозяйку солнцевских хором и, едва выпадал удобный случай, жаловалась на жизнь соседским домработницам, которые сочувственно кивали, жалея ее. Прежняя жена Солнцева была дама образованная, играла на рояле, в доме при ней водились отборные гости из интеллектуалов. Новая, которая вскоре после кончины первой жены подцепила профессора в каком-то ресторане, гостей почти отвадила, про музыку говорила, что наелась ее до конца своих дней, и вертела мужем, как хотела.

Мила встала, накинула пеньюар, бросила на себя быстрый взгляд в зеркало, подумала, что прическу пора освежить, и вышла в столовую.

— Где мой завтрак? — спросила она, даже не поздоровавшись.

Домработница перестала делать вид, что вытирает пыль, и довела до сведения хозяйки, что уже полдень.

— Ну и что, что полдень? — капризно ответила Мила. — Я еще не ела…

Собеседница угрюмо поглядела на ее шелковый пеньюар, на золотистые крашеные волосы, на рот сердечком, на пальцы с длинными наманикюренными ногтями и в очередной раз подумала, что жизнь устроена несправедливо, что одни всегда получают все, а другие — ничего. Мила же тем временем зевнула и объявила:

— Жрать неси… И позвони шоферу, у меня дела в городе.

— Когда вам прислать машину? — покорно спросила домашняя раба.

— Когда? — Мила задумалась. — Ну, через час…

Через час сорок семь минут она вышла из дома, но в машину сесть не успела, потому что к ней бросилась какая-то прохожая в куцей заячьей шубке.

— Ой, Мила! А я как раз думала, ты это или не ты… Привет! Помнишь меня? Я Маша из театра… из балетной канцелярии… Ты еще иногда забегала к Варе, папироски стреляла…

Мила нахмурилась. Между ее нынешней жизнью с «хочу платье как из Парижа, чтобы все удавились от злости» и тогдашней со стрелянием папиросок лежала пропасть под названием Удачное Замужество, Которое Решает Все Проблемы. Кроме того, профессорская жена была вовсе не глупа и сразу же сообразила, что Маша только имитирует дружелюбие, а ее улыбка на редкость фальшива.

— Извини, мне надо в парикмахерскую, — высокомерно уронила Солнцева и шагнула к машине.

— Юра тебе привет передает, — сказала Маша ей вслед. Мила замерла.

— Какой еще Юра? — спросила она, не оборачиваясь.

— Ну, Юра из угрозыска. Ты его забыла, что ли? А он тебя помнит. Так вздыхал, так вздыхал… Ты слышала, что у нас в театре творится? Заведующего балетной труппой отравили, а до этого еще один парень из кордебалета исчез…

Мила заинтересовалась. Интуитивно Маша сделала ставку на самое живое человеческое чувство — на любопытство — и не прогадала. Скучающей жене профессора Солнцева стало любопытно, что творится в театре, а главное — правда ли, что красавец Юра Казачинский до сих пор по ней вздыхает.

— А откуда ты знаешь Юру? — решилась она, оборачиваясь к Маше.

— Так он с товарищами приходил в театр, показания снимал, — ответила та. — Меня допрашивал, слово за слово, ну и разговор зашел о тебе. Ты ему сердце разбила, — добавила Маша для верности. — Говорит, никак тебя забыть не может.

Часа три она стояла на холоде, прячась в подворотне, и ждала, когда жена профессора наконец соизволит выйти из дома. Но Мила ничего этого не знала. Она почувствовала лишь, что при упоминании о Юре в ее груди что-то шевельнулось. Он был славный, но бессребреник, потому что слишком легко тратил деньги, и к тому же вместе с остальными членами своей семьи ютился в каком-то бараке, что в глазах Милы вовсе не было достоинством. Тем не менее она сказала:

— Слушай, мне тут в парикмахерскую надо… Давай садись в машину, расскажешь, что да как, а я после парикмахерской подвезу тебя, если хочешь.

— Конечно, хочу! — обрадовалась Маша.

Мила скользнула своими прозрачными голубыми глазами по лицу собеседницы и подумала: «Нет, ты не для того меня у дома караулила, чтобы о Юре поговорить… Тебе что-то от меня надо. Только вот денег я тебе не дам — не напасешься на вас, попрошаек…»

Но пока они ехали в машине, Маша даже не заикнулась о деньгах. Она без умолку трещала о Юре и о том, как он переживал, оставшись без Милы, затем описала исчезновение Павлика Виноградова и перешла к убийству Головни.

В парикмахерской Маша терпеливо ждала, пока Солнцеву покрасят и сделают ей новую укладку, и занимала жену профессора разговором. Заметив, что Мила стала скучать, Маша добавила, будто бы Юра под страшным секретом признался ей, что звонил Миле домой, хотел с ней поговорить, но не решался и клал трубку.

— А мне домработница ничего не говорила… — пробормотала изумленная Мила.

— Ну так он же трубку бросал, — пожала плечами Маша. — И знаешь, кажется, он думает, что он тебе больше не нужен. У нее, говорит, есть мой номер, если бы она позвонила, я бы прибежал… Сразу же прибежал бы, говорит. Ну, он не так прямо выразился, но смысл точно был такой.

В своих глазах мы значим очень много — и в то же время понимаем, что мало кто ценит нас так, как мы хотели бы. Мила была польщена, но виду не показала. Она прищурилась и, усмехаясь, заметила: