Преемник - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 73

…А отец его был уже несколько лет как мёртв. И камень с его могилы пригодился в катапульту…

А крюк, оказывается, нужен Сове, чтобы сдёргивать всадников с седла.

* * *

Ещё до начала боя стало ясно, что полковник Солль ищет смерти.

Он не отдавал себе в этом отчёта — однако только сумасшедший мог броситься вперёд, не дожидаясь основного отряда, нахально, по-мальчишески, по-зверски, круша направо и налево, не соотнося своих сил и сил противника; и счастье полковника, что безумные его действия смешали планы обеих сторон — стражники, заранее решившие не проявлять особого рвения, теперь вынуждены были ломиться вслед за ним, а разбойники, в свою очередь смущённые небывалым напором, слегка подрастеряли спесь.

Эгерт очень удивился бы, если б в тот момент ему сказали, что он занимается растянутым во времени самоубийством; он, со своей стороны, убеждён был, что выполняет долг. Из-под копыт его лошади взметнулись искры затоптанного костра; обрушив сталь в своей руке на чью-то голову, Солль в ту же секунду ощутил, как в плечо ему впивается железная лапа.

Тело его действовало, по своему обыкновению, отдельно от разума разум ещё не успел задаться вопросом, а что это такое, когда руки ухватили напряжённую как струна верёвку; извернувшись, как змея, Солль соскользнул с седла, перекатился в темноте под копытами и сдёрнул с плеча тройной крюк, который тут же и ушелестел прочь по траве; на смену ему явилась рука с занесённым тесаком — нога Эгерта в тяжёлом ботфорте ударила вооружённую руку в запястье. С неба смотрела неподвижная луна; Эгерт снова перекатился, давая возможность чьему-то короткому мечу воткнуться в место, где он только что лежал, вскочил на четвереньки и ударил головой в чьё-то круглое брюхо; толстый разбойник оказался несдержан и закричал, Эгерт мельком обернулся на оставшийся за спиною бой и снова отпрыгнул — не глядя. Прямо перед ним оказалась огромная, широкая, как двери, хищно сгруппировавшаяся фигура; выбросив руку со шпагой, Эгерт поймал удар всё того же тесака, отвёл его в сторону и, используя преимущество в длине своего оружия, атаковал сам. Громила отступил с неожиданной лёгкостью — и на смену ему из темноты вдруг явился некто, чьё оружие было подобно Эгертовой шпаге.

Эгерт закричал — боевой клич сообщил его отряду, что предводитель жив и строго спросит с трусов, что победа близка и павших похоронят с почестями; сиюминутный соперник его был подвижен и ловок, а Эгерт спешил, желая разделаться с ним поскорее и прийти на помощь своим людям.

Он спешил и оттого то и дело ошибался; в темноте под ногами путались сплетённые корни, Солль оступался, рычал от злости и атаковал снова. Разбойник, очевидно, обучался фехтованию долго и серьёзно — он был не просто умел, он был техничен, однако его искусству недоставало раскованности, блеска и умения импровизировать, того самого, которым так славился Эгерт Солль. Про себя Эгерт мысленно поправил неудавшуюся комбинацию соперника — и тут же отругал себя за неуместные в бою мысли. Следует уложить юнца и найти в этой каше Сову… Впрочем, с чего он взял, что соперник его — юнец?

Успокоившись, наконец, он подловил руку противника в слишком широком выпаде и, захватив его оружие движением собственного клинка, вырвал неприятельскую шпагу и швырнул себе под ноги. В ту же секунду клинок его оказался у горла противника — и он задал себе запоздалый вопрос: зачем? Он же не собирался пленять юношу, какие пленные в этой схватке, следовало хотя бы ранить его, а лучше…

— Ну какого пса! — раздражённо выкрикнул его обезоруженный противник. — Ну какого…

Шпага в Эгертовой руке стала вдруг тяжелеть, будто наливаясь свинцом. Хрипы и скрежет боя отодвинулись, только стучала в ушах собственная кровь да неправдоподобно низко нависала белая переполовиненная луна; юноша стоял перед ним, и не близость смерти смущала его, а собственный проигрыш, будто дело происходило в тренировочном зале…

— Какого пса, — повторил юноша устало и зло. Прядь волос лежала на его взмокшем лбу, как траурная ленточка.

Эгертова рука наконец не выдержала тяжести и медленно опустилась.

— Конечно, полковник, вы фехтуете лучше, — сказал Луар с ноткой зависти. — Мне так никогда…

Пожав плечами, он наклонился и поднял из-под Эгертовых ног своё оружие. Эгерт не шелохнулся.

Луар снова пожал плечами, повернулся и двинулся в темноту; парализованный, в одночасье растерявший и храбрость и волю Эгерт смотрел, как он вскакивает в седло.

Застучали копыта — Эгертово ухо выхватило этот не самый громкий звук из шума схватки; но и стук копыт скоро затих.

И сразу после этого затих и бой — разбойники отступили, оставив на поле боя несколько убитых неудачников; стражники, потерявшие шестерых, не решились их преследовать — тем более, что команды на то так и не поступило.

Несгибаемый полковник Солль, ещё недавно бестрепетно кидавшийся на голую сталь, казался теперь растерянным и близоруким. От былого бешеного напора не осталось и следа; даже жест, которым он велел отряду возвращаться в город, был как-то смазан и вял.

А жест потребовался потому, что в ночь большой неудачи полковник Солль почему-то лишился голоса.

* * *

Мир, в котором жила Тория Солль, всё разительнее отличался от мира прочих людей. Окружавшее её пространство подобно было глазу стрекозы бесконечно дробящееся, распадающееся на фрагменты; время Тории тоже порвалось — дни шли не по порядку, а вразброд, и после ночи наступал сразу вечер, и в ткань настоящего врезалось давно прошедшее. Приходила мать, когда-то замёрзшая в сугробе, оставившая пятилетнюю Торию на руках отца; приходил отец — но редко и ненадолго, она напрасно просила его остаться и утешить… Временами в мире Тории царило безмолвие, и тогда она подолгу отдыхала, глядя в огонь свечи и вспоминая о добром. Но чаще случались затмения и бури, и тогда являлся Фагирра.

Всякий раз после его посещений она звала няньку — а старуха была персонажем её мира, таким же неверным и зыбким, как прочие — и требовала кадку с тёплой водой, а потом долго, тщательно, с болезненным усердием мылась.

Ей казалось, что грязь можно смыть водой. Ей казалось, что водой можно смыть его проклятое семя; она чуть не до крови вымывала всё своё исхудавшее тело, каждую родинку, каждый волосок. Обессилев, она едва выбиралась из кадки, и тогда наступало короткое облегчение.

Луар не приходил никогда. В бреду она баюкала чужих незнакомых детей с неживыми, фарфоровыми глазами.

Иногда в бред её являлся Динар — серьёзный юноша, первый её жених, трагически погибший от руки Солля. Она удивлялась — теперь он тоже годился ей в сыновья, он был почти ровесник Луару; лицо его казалось подёрнутым дымкой — столько лет прошло, она забыла, как он выглядел, точно представлялись только руки с длинными слабыми пальцами, белые кисти, выглядывающие из чёрных манжет…

Динар оборачивался кем-то незнакомым, молодым и злобным, с узким насмешливым ртом — этот тоже был когда-то, но Тория уже не помнила его имени. Равнодушно смотрел Скиталец, и на щеке его был шрам. Видения менялись, перетекали друг в друга, разбегались шариками ртути. Мир Тории Солль пульсировал, как вырванное из груди сердце: ещё есть кровь и ритм, но жизнь понемногу уходит…